ГЛАВА IV

 

СОЦИАЛЬНО-ЭКОНОМИЧЕСКОЕ РАЗВИТИЕ В V I — VIII ВВ.

 

§ 1. РАЗВИТИЕ ФЕОДАЛЬНОГО ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ

 

Согласно сведениям VI — VIII вв., Картли была богатой и плодородной страной. Византийский историк VI в. Менандр Протиктор особо отмечает, что земли Иберии были весьма плодородны и давали шахской казне большой доход[1]. Старший современник Менандра, Прокопий Кесарийский, писал о стране месхов: «... горы месхов не кремнисты, не страдают от бесплодия; напротив, они изобилуют всякими благами, а сверх того и сами месхи — искусные земледельцы и хорошие для этих мест виноградари»[2]. Хотя Западная Грузия из-за своих природно-климатических условий и отставала в хозяйственном отношении от Восточной, но и здесь имелись области, экономическая высокоразвитость которых не осталась незамеченной византийскими историками. Так, например, тот же Прокопий писал об области Мохерезис (позднее — область Самокалако, примыкающая к Кутаиси): «Мохерезис отстоит от Археополиса на один день пути. В этой области много многолюдных поселков. Из всех земель Колхиды эта — самая лучшая. Тут выделывается вино и растет множество хороших плодов, чего нет нигде в остальной Лазике»[3].

Грузинские письменные источники, археологический материал и данные исторической географии также свидетельствуют о том, что страна находилась на пути экономического подъема. Дальнейшее развитие получило ирригационное земледелие. Согласно одному древнему источнику, Цилканский оросительный канал был проведен в VI в. Примерно в то же время были построены Нахидурский, Гачианский, Мухранский, Руис-Урбнисский и другие крупные и малые каналы. Рост целого ряда городов-крепостей и поселков раннефеодальной Картли, таких, как Болниси, Нахидури, Ломтагора, Гачиани и др., также связан со строительством оросительных систем[4]. Успешный рост села Теловани, материальным свидетельством чего является возведенный здесь храм Джвари-Патиосани, по мнению Н.А. Бердзенишвили, связан с Мухранским каналом, а развитие с. Атени в VII в., когда здесь был построен Сионский храм, произошло благодаря каналу, проведенному из ущелья реки Тана[5].

На орошаемых землях повсеместно утверждаются интенсивные отрасли хозяйства, в первую очередь виноградарство. На обширных орошаемых долинах Картли (Мухранской, Рустави-Гардабани-Самгорской и др.) основную площадь занимали виноградники.

С VI в. крупное феодальное землевладение выказывает тенденцию к дальнейшему развитию. Основным признаком этого процесса является превращение эриставами земель своих эриставств, т. е. вверенных им в управление областей, наследственные, «вотчинные» владения. Это, со своей стороны, способствовало распространению различных форм феодальной собственности в их домениальных владениях, т. е. на земле, находившейся в их непосредственном владении.

Самой основной и распространенной формой феодальной собственности на землю являлась «мамули» (вотчина), обычно включавшая в себя недвижимую собственность, полученную в наследство от отца. По наблюдению И. А. Джавахишвили, термин «мамули» в древнейших грузинских переводах библии обозначал «родину отца, предков» и лишь в памятниках IX—X вв. стал означать родовую, наследственную собственность, получив значение, соответствующее латинскому «patrimonium»[6]. Согласно мнению Н. А. Бердзенишвили, термин этот, наоборот, первоначально означал именно недвижимую собственность, полученную по наследству от отца, и лишь позже произошло расширение его значения до понятия «отечества»[7].

Возникновение унаследованной от отца недвижимой собственности — «мамули» — знаменовало значительный переломный момент в процессе превращения родового коллективного владения в индивидуальную собственность. По сведениям, Страбона, в Иберии не засвидетельствована такая форма собственности, там тот или иной родственный коллектив имел общее имущество, которым распоряжались «старейшины» или «мамасахлиси». По данным древнегрузинского языка, «мамасахалиси» тождествен «старейшине», следовательно, грузинским соответствием «родственников», т. е. греческого «сюнгенейя» является термин «сахли» — основная родственная и социально-экономическая ячейка в иберийском обществе.

Образование понятия «мамули», относимое к имуществу, очевидно, произошло тогда, когда из общего родового имущества выделяется та его часть, которая переходит по наследству непосредственно от отца к сыну, хотя члены семьи («сахлисшвилеби») сохраняли определенные права и на это выделенное имущество, и, следовательно, «отцовское» имущество рассматривалось как часть общего имущества, принадлежавшего «всем родственникам» («сахли») или «роду».

К какому времени должно относиться возникновение «мамули» как формы наследственной собственности? Если существовала частная собственность на землю (а что таковая существовала, об этим свидетельствуют «купленные» и «приобретенные» угодья), то, вне всякого сомнения, должна была существовать и наследственная собственность, т. е. «мамули». В Армении, например, «хайреник» (вотчина) как форма наследственной собственности неоспоримо засвидетельствована в VI — VII вв. Самое раннее применение термина «мамули» в грузинских письменных источниках встречается в «Мученичестве Евстате Мцхетели»[8]. Следовательно, «мамули» как форма землевладения возникает уже в раннефеодальную эпоху.

Параллельно, этому должен был развиваться и институт завещания, который, согласно более поздним, но вполне надежным данным действовал уже к VI в., а возможно, и раньше. Если бы не существовало личной и наследственной собственности, разумеется, не возник бы и институт завещания. Материал «Жития Серапиона Зарзмели» свидетельствует о том, какое большое значение имело завещание как акт одностороннего права при передаче по наследству приобретенной и вотчинной собственности, даже если наследницей являлась женщина.

Наряду с «мамули», в памятниках раннефеодальной эпохи встречаются и термины «дедули» или «дедисеули» (т.е. «материнское»). «Дедули» обычно обозначает приданное, принесенное женщиной из отчего дома, хотя этот термин имел и более широкое значение. Так, например, то вотчинное и приобретенное имущество, которое Георгий Чорчанели выделил по завещанию в собственность своей сестре и ее детям, для последних являлось фактически «дедули», т. е. наследством, полученным от матери.

Однако зачастую в «мамули» объединялись все виды собственности, и юридический режим каждого из них был, конечно, неодинаков. Поэтому в источниках нередко уточняется, какой вид владения имеется в виду в данном случае: купленное, наследственное или полученное в приданное, приобретенное или пожалованное.

Вообще, когда центральная власть была достаточно сильной, «мамули» рассматривалось как пожалованное имущество (Это распространилось и на наследственные угодья) и, следовательно, являлось условной формой собственности, несмотря на его наследственный характер[9]. Но уже в «Житии Серапиона Зарзмели» «мамули» предстает в виде полной, безусловной собственности. В этом источнике отмечено, что Георгий Чорчанели «выделил в собственность» всю свою вотчину сестре и племянникам, т. е. завещал им в полную собственность[10].

На основе феодальной собственности складывался и развивался неотделимый ее атрибут — иммунитет (по-грузински «шеувалоба»), обозначаемый в то время термином «свобода» («тависуплеба»). В «Житии Серапиона Зарзмели» сказано, Зарзмский монастырь получил от Чорчанели «свободные» угодья (т. е. свободные от повинностей). Царь Фарсман (VI в.) пожаловал Шиомгвимскому монастырю четыре царских поселка, которые были им освобождены от повинностей. Правда, приведенные примеры «освобождения» земельных угодий относятся к церковному землевладению, но не подлежит сомнению, что иммунитет широко распространялся и на земли светских феодалов. К примеру, земли, пожертвованные Зарзмскому монастырю, до этого являлись собственностью Чорчанели и, конечно, также были свободны от повинностей.

 Крупнейшими землевладельцами Картли в VI—VII вв., несомненно, являлись семьи эрисмтавара и эриставов. Картлийский эрисмтавари, принадлежавший, очевидно, к царскому роду, владел большей частью бывших царских земель в Шида-(Внутренней) Картли и Кахети, в других же провинциях ему вряд ли что-либо принадлежало. Для того, чтобы представить размеры владений этих высших сановников Картли, обычно используют сведения памятника X в. «Повествование о чудодействиях св. Шио», созданного на основании переработки более ранних источников. Согласно этим сведениям, картлийский эрисмтавари Стефаноз (конец VI в.), проиграв тяжбу с Шиомгвимским монастырем, вынужден был вернуть последнему отнятые у него угодья и добавить к ним два «избранных царских поселка» (даба). Ясно, что семья Стефаноза, несомненно владевшая, кроме вышеназванных, еще десятком других «избранных» и простых поселков, являлась крупнейшим собственником земли. Правильно отмечал С. Н. Джанашиа, что эрисмтавари был самым крупным собственником среди тогдашней картлийской знати[11]. Согласно тому же памятнику можно предполагать, что этот высший властитель страны считал себя наследником древнего царского дома и рассматривал земельные владения последнего как свою вотчинную собственность; однако реальное положение дел было уже совершенно иным. На бывших царских землях давно возникла крупная феодальная собственность эриставов и знати, на которую лишь номинально распространялось право высшего собственника картлийского эрисмтавара как правителя всей страны. С другой стороны, на землях, оставшихся в личной собственности эрисмтавара, интенсивно протекал процесс возникновения ленной собственности. Прямым свидетельством этого является рассказ летописца о пожаловании «царем» Арчилом своим «тадзреулам» земель в Кахети, благодаря чему они были переведены в «азнауры». В начале IX в., как известно арабы упразднили власть картлийских эриставов, и, естественно, земли последних были поделены между феодалами различных рангов.

Для уяснения сущности феодального землевладения эпохи эрисмтаваров особую ценность представляют сведения «Жития Серапиона Зарзмели». В этом сочинении четко определено, чем являлось «владение», или «княжество» крупнейшего феодала («великого мтавара», «великого князя», как его именует источник) Георгия Чорчанели. Это владение представляет собой типичную сеньорию раннефеодальной эпохи. По словам агиографа, «был в стране той некий великий и известный властелин (мтавар), который всех превосходил богатством, количеством подданных и поместий, пределы которых были обширны и велики... У него было много дворцов и палат; имя его Георгий, другое — Чорчанели, дворцы его находились в окрестностях Чарчани и Занави»[12]. В другом месте автор отмечает, что он «был владыкой той местности и обладателем всех ее окрестностей», потому-то вся эта область была «подвластна» Чорчанели. Здесь он окружен другими мтаварами, т. е. князьями более низкого ранга, которые, по, словам автора, были его «сакутари» (буквально — «собственными») и «цинашемдгомели» (буквально — «пред ним стоящие») — грузинские термины, обозначающие вассальную зависимость от сюзерена. На охоту его сопровождали подданные из числа простолюдинов («эри») вместе с челядью, для которых Чорчанели был «великим мтаваром» и «господином», а они были его «детьми». Великий князь Чорчанели был высшим властителем в «подвластной» ему области («был обладателем всех ее окрестностей») и «господином» («упали») в своей вотчине («мамули»). Таким образом, в «подвластной стране» он являлся главой иерархии земельных собственников — «отцом» своих вассалов, а в собственной вотчине — «господином» зависимых от него земледельцев. В то же время для автора «Жития» понятия «подвластная страна», «княжество» и «вотчина» («мамули») иногда покрывают друг друга, поскольку и «подвластной страной» князь владел по вотчинному праву, т. е. по наследству. В этом же произведении фигурируют и «другие князья окрестностных местностей». Одним словом, вся историческая провинция Самцхе поделена на крупные и малые княжества. Землевладельцев, обладавших богатством, подобным Чорчанели, здесь, конечно, было немного; остальные, очевидно, принадлежали к разряду средних и мелких владельцев, таких, каким, к примеру, был «господин» «упали») местности Дзиндзе.

В Картли так же, как и в других странах, существовали формы феодальной хозяйственной организации. Одна часть господской земли (виноградники, пахотные угодья) оставалась в личном пользовании феодала, и здесь осуществлялась непосредственная эксплуатация труда крестьян. Другая часть земель или оставалась в коллективном пользовании ее непосредственных производителей, или же передавалась им в индивидуальное пользование. Хотя в Картли было достаточное количество крупных феодальных владений, но все же преобладало среднее и мелкое землевладение.

Мелким собственником являлся владетель села Дзиндзе, или, как его именует агиограф, «упали даба». Когда Серапион и его монахи первоначально избрали для основания монастыря местность, прилегающую к селу Дзиндзе, выяснилось, что «пустынная и неосвоенная», как показалось монахам, земля была объектом хозяйственной деятельности жителей близлежащего поселка. Владетель Дзиндзе, являющийся собственником небольшой вотчины, конечно, не мог встретить монахов со щедростью Георгия Чорчанели[13]. Наоборот, напуганный возможностью появления конкурента на владение его землей, он всеми средствами пытается избавиться от незваных гостей и отвадить их как можно дальше от границ своих владений. Из-за этого автор называет Дзиндзе и его слуг «зверьми», «злыми» и «безбожниками».

Подобных мелких владетелей, очевидно, было немало в свите Чорчанели, поскольку владетель Дзиндзе находится в числе других, подвластных великому князю соседних мтаваров, созванных Чорчанели для выбора места под монастырь. Теперь этот человек падает на колени перед Серапионом, умоляя его о прощении и соглашаясь уступить ранее выбранные монахами места, но возгордившийся покровительством Чорчанели и его щедрыми дарами, монах грубо отвергает предложение мелкого феодала.

Возникновение феодальной собственности было возможно и путем пожалования, дарения. Земля, пожалованная «навечно и в наследство», считалась составной частью вотчины лица, удостоенного дара, но высшее право собственности оставалось за «патроном», вассал же получал право владения и пользования.

Пожалованное поместье являлось платой за службу. Именно на основании получения земли «навечно и в наследство» служил вассал своему сюзерену. Основа феодальной зависимости складывалась в раннефеодальную эпоху именно из этих поземельных отношений. Земельное владение было обложено различными государственными и частнофеодальными повинностями, среди которых главной являлась воинская повинность. От этой повинности не освобождался никто, даже если само владение пользовалось иммунитетом.

Феодалы стремились к превращению своего наследственного землепользования в наследственную собственность. На этой почве велась нескончаемая борьба между крупными азнаурами и государственной властью. Соотношение сил между сюзереном и вассалом в каждом отдельном случае предопределяло характер землепользования, что, в свою очередь, обусловливало формы эксплуатации и внеэкономического принуждения производительного населения.

Прекрасным примером земельной распри и борьбы между феодалами является история, рассказанная в том же «Житии Серапиона Зарзмели». После получения наследства от Георгия Чорчанели сыновьям Мириана предъявил претензии их зять (муж сестры), тоже представитель крупного феодального рода: «В вотчинах ваших, которые вы получили от матери, имеет долю и сестра ваша»[14]. О том, что это было не просто требование, а скорее насилие, свидетельствует трагический финал этой затянувшейся распри: младший брат Лаклак убил своего зятя, расценив его требование как насилие. Автор также считает требование зятя сыновей Мириана несправедливым, насилием, поскольку, согласно нормам тогдашнего феодального права, замужняя женщина, имевшая брата (или братьев), не признавалась наследницей отцовского и материнского имущества, а в завещании Чорчанели права этой женщины на оставленное им имущество вообще не были оговорены.

За убийством последовала дальнейшая борьба, в которую оказались втянутыми и другие феодальные роды Самцхе. Междоусобица продолжалась три года, до того, пока в дело не вмешалась церковь. На четвертый год, повествует агиограф, «бог прославил великого первосвященника Георгия Шуартклели, который воссел на Ацкурский архиерейский престол... Он взял в руки свои управление Самцхийскою областью, умиротворил, как следовало, удел свой и завладел всем наследством и всеми церквами, враждовавшими между собой»[15].

Как видно, глава самцхийской церкви захватил всю верховную власть в этой области, а земли «зачинщиков распри», т. е. убитого феодала, присвоил по праву патрона, которому отходит имущество вымершего рода вассала.

Вообще о церковном землевладении той эпохи имеется много сведений, согласно которым церкви и монастыри складывались в крупные феодальные владения в результате объединенения «пожалованных», «купленных», «приобретенных» или просто захваченных земель. Иллюстрацией этому служит, в первую очередь, вышеупомянутый Шиомгвимский монастырь. Согласно грузинской агиографической литературе, этот монастырь стал обладателем пожертвованных ему четырех царских поселков (даба) еще в VI в. при царе Фарсмане. В конце того же века к ним прибавилось еще два «избраннейших» поселка. В 1170 г. Шиомгвимский монастырь посетил царь объединенной Грузии Георгий III, который в пожалованной монастырю грамоте, подтверждающей его освобождение от всех повинностей, перечислил принадлежавшие монастырю угодья, на владение которыми он располагал соответствующими юридическими документами[16]. Особенно примечателен тот факт, что перечень угодий монастыря начинается с села Схалтба и прилегающей к нему местности Горовани, закупленных вторым игуменом Шиомгвимской обители Евагрием в VI в. К довольно давним временам (к VI — VIII вв.) относится и другая часть угодий. Грамота Георгия III привлекает к себе внимание и тем, что в ней отражен тот факт, что владения Шиогвимского монастыря создавались не только «пожертвованиями», но и путем приобретения земель на «золото и серебро» св. Шио.

Живую картину возникновения и роста монастырского землевладения рисует «Житие Серапиона Зарзмели». Сперва Георгий Чорчанели «отдал» монахам из своих владений те земельные угодья, которые они смогли обойти с рассвета до вечера. К сожалению, неизвестно, какая форма собственности подразумевается в данном случае. Затем тот же Чорчанели дает монастырю еще и села. То, что здесь уже, несомненно, подразумевается пожертвование, явствует из следующей фразы: «после этого многие стали подражать ему... и жертвовали на постройку новой этой скинии»[17]. Многое было оказано монастырю этим крупным феодалом и по завещанию: пашни, свободные от повинностей, и имущество разное, и множество верховых животных и скота[18].

На этом же примере ясно видно, насколько была заинтересована феодальная знать в усилении и экономическом укреплении своего союзника — церкви. Многие представители крупных феодальных родов становились служителями религии, сановниками церкви. С другой стороны, многие средние и мелкие дворяне искали защиты и покровительства церкви (католикоса, епископов, монастырей), стремясь стать «сынами церкви» («сакдрисшвили»). Как царь или эрисмтавари жаловал своим вассалам земли на условиях феодальной зависимости, так и церковь жаловала земли своим азнаурам-служителям, т. е. «сынам церкви». Древнейшее упоминание «сынов церкви» встречается в «Мученичестве Або Тбилели», но институт этот, несомненно, является более древним. Согласно мнению С. Н. Джанашиа, «сынами церкви» назывался весь персонал, связанный с отправлением культа и с храмом, в частности, с храмовым хозяйством. Здесь подразумеваются преимущественно сановники храма, церкви[19]. Управление церковью и монастырем было обязанностью именно этих азнауров-служителей. Одним из внешних отличительных признаков (или привилегий) этих «сынов церкви» являлось их право быть погребенными в монастыре[20]. По наблюдению Б. Ломинадзе, название «сыны церкви» в то время все еще является широким понятием и охватывает всех подданных и служителей церкви. Такое же широкое содержание имеет, и институт «хатисшвили», объединяющий различные общественные группы служителей монастыря.

Что касается управления церковным и монастырским имуществом, то оно, по словам Н. А. Бердзенишвили, было феодально-коллегиальным. Католикос и епископы решали вопросы, связанные с церковным имуществом, «в согласии и при поддержке» всех «сынов церкви». Управление и упорядочение организационно-владельческих вопросов (касалось это, к примеру, пожалования земель и крепостных, раздела владений вассалов, земельных тяжб или назначения на должность и т. д.) осуществлялось с согласия и при участии «сынов церкви». Последние явились не только коллегиальными управителями церковного имущества, но, вместе с католикосом и эпископами, и коллективными его владельцами.

Вообще служители церкви не составляли отдельного сословия. Высшие сановники церкви (католикос, епископы, настоятели монастырей) были, как правило, выходцами из дворянского (азнаурского) сословия, а низшие, сельские священнослужители — из рядов производительного класса.

Крупное феодальное землевладение в данную эпоху увеличивалось и путем хозяйственного освоения новых земель (поднятия целины, орошения, расчистки, внесения удобрений т. д.), но его рост главным образом происходил все же за счет общинных земель и участков, принадлежащих свободным землепашцам. Как отмечал Н. А. Бердзенишвили, «мтавары, азнауры, церкви и монастыри объединенными силами теснили мдабиоров, присваивали общинные и частновладельческие земли. Народ оказывал ожесточенное сопротивление. Но на стороне феодалов были сплоченность и превосходство в вооружении»[21]. Правда, мы не располагаем достаточным количеством сведений об этом процессе, но картина, нарисованная в «Житии Серапиона Зарзмели», столь образна, что может служить прекрасной тому иллюстрацией.

Эпизод начинается следующим образом. После того как Георгий Чорчанели не смог уговорить монахов принять предложенную им для основания монастыря землю, так как Серапион предпочитал выбранный им лесистый участок, он пообещал им довольно щедрый, но несколько необычный дар: он вызвал из свиты одного молодого дружинника, приказал ему сопровождать монахов, и объявил: все те земли, которые «завтра, с утра до вечера, они обойдут в моем имении, и сколько они сумеют обойти, дарю им, если они хотят это именно место. Если кто, не зная их, будет препятствовать им, скажи, что они свободно, по нашей воле строят монастырь в наших владениях»[22]. Князь заверил монахов: «Будьте уверены, что всеми силами своими я помощник вам и забочусь о вас, и нет противника у меня в том месте, которым вы будете владеть»[23].

Уже в этих словах князя проглядывает страх перед тем, что в его обширных владениях, и в частности в той части лесного массива, которую монахи успеют обойти за день, в достаточном количестве могут оказаться люди, которые ни за что не согласятся уступить свои права на эти угодья. На другой же день выяснилось, что князь столь щедро обещал монахам земли, принадлежащие именно этим людям. Чорчанели объявил об этом во всеуслышание перед всей своей свитой, и нечему удивляться, что обещание великого князя стало известно жителям всей этой округи. Все, чьи интересы ущемлялись, встали на ноги.

Когда рассвело, три монаха в сопровождении дружинника стали энергично «обходить» свои будущие владения. Двинувшись с запада, они направились вдоль протекавшей вблизи речки. Так шли они, пока не достигли местности, именуемой «Садзмо» (в переводе — «Братство»), расположенной между двумя реками; здесь они повернули на юг, следуя теперь уже вдоль берега другой реки, так, чтобы местность «Садзмо» оказалась в пределах обходимого ими участка. Когда жители этих мест поняли, какую «божью милость» сулят им эти люди, то они «нас остановили и как бешеные стали бегать перед нами», — вспоминает позже один из монахов. Правда, дружинник пытался их утихомирить и прибег даже к угрозам, а Серапион обрушил на них проклятия, но простолюдины, разъяренные перспективой потери земли, ничего не желали слушать, и монахи были вынуждены ретироваться. Эта неудача так напугала монахов, что после этого они направились в труднопроходимые местности. Если бы не противодействие садзмойцев, монахи, надо полагать, «обошли» бы и земли других простых землепашцев, но теперь им пришлось довольствоваться тем участком, который они успели обойти. Упомянутое в этом сочинении «Братство», «Садзмо», вне всякого сомнения, является наименованием общинной организации, которая, например, в Хевсурети сохранилась до последнего времени. Этот термин, надо полагать, возник в недрах родового строя и обозначал объединение кровных родственников (братьев). Однако здесь, в Кваблианском ущелье, Садзмо представляло собой сельско-соседскую общину, возникшую на основе не столько происхождения и родства, сколько хозяйственного единства.

К сожалению, нам неизвестно что-либо определенное относительно землевладения этих садзмойцев. Ясно лишь, что на реке у них имелась мельница, а обрабатывали они земли, расположенные между двумя упомянутыми реками. Так или иначе, эти люди столь рьяно воспротивились пришельцам, что вынудили последних отказаться от включения их «земель» в пределы владений монастыря. Однако ясно и то, что этому объединению свободных землевладельцев, уже попавшему в пределы владений Чорчанели и оказавшемуся по-соседству с монастырем, в первый же день вознамерившимся его поглотить, уже недолго было суждено сохранять независимость. Ведь, если верить агиографу, на них в виде возмездия обрушилось стихийное бедствие, ниспосланное божьим гневом.

Поселок («даба») как соседско-территориальная община состоял из нескольких братств. И. Сургуладзе указывает, что В «Житии Серапиона Зарзмели» фигурирует община двух видов. Если Садзмо, по его мнению, объединяло свободных общинников и, в силу этого, никому не платило налогов (Садзмо находилось в пределах владений Чорчанели и вряд ли было свободно от каких-либо повинностей в пользу великого князя), то село Дзаргуа являлось господской общиной и платило общие налоги[24]. Основанием для подобного заключения является история одного из жителей с. Дзаргуа, желанию которого постричься в монахи воспротивились как односельчане, так и его господин. Отсюда делается вывод, что Дзаргуа являлось господской общиной, господин которой, так же, как и все село, был заинтересован в сохранении этого человека в числе членов общины, поскольку последняя была обязана найти ему замену для исполнения господской службы: «человек этот состоял как бы курьером, которого посылали в дальние страны»[25].

Владетелем с. Дзаргуа, согласно терминологии «Памятника», был «упали» («владетель»). Он, подобно Чорчанели и другим великим или малым князьям этого края, надо полагать, являлся представителем публичной власти, однако село принадлежало ему и по частному праву (термин «упали» выражает в данном случае понятие «собственника»). В обоих случаях село, все односельчане, вместе и в отдельности, несут определенные повинности перед ним и как перед собственником, и как перед представителем государственной власти. Когда происходит объединение публичного и частного начала, очевидно, что зависимость крестьян от господина становится более тяжелой. Например, входившее во владения Чорчанели Садзмо было все же более независимым селением, ибо оно подчинялось ему лишь как верховному владетелю этой области.

В раннефеодальную эпоху непреложным фактом является наличие в низменной части Картли сельско-соседских общин, часть которых находилась в вассальной зависимости от государства или помещика (когда господин подобной общины или поселка выступает в роли «патрона», «отца», «попечителя» подвластного ему или вошедшего под его покровительство коллектива производителей), а часть была полностью подчинена вотчинным интересам феодалов, церкви и монастырей; при том крепостные взаимоотношения в этих общинах были если недостаточно развиты, то, во всяком случае, находились на начальной стадии.

В сельских общинах, наряду с общинными владениями, издавна развивается и частная собственность как следствие индивидуализации интенсивного хозяйства, возможное лишь в условиях все большего ограничения перераспределения общинных земель. Таким образом, общинная земля фактически была поделена на отдельные усадьбы (дымы, «комли»), что явилось одним из результатов распада старых общинных поселков. Этот процесс в низинных районах Картли становится особенно заметным с IX в.

С этого времени в жизни сельских общин, т. е. некогда свободных поселков («дабеби»), происходит значительный перелом — они окончательно попадают во владение азнауров-землевладельцев и, в соответствии с этим новым состоянием, именуются «сопели» (село, деревня). Этот процесс протекал параллельно процессу зарождения и развития феодализма, и поэтому часть свободных поселков («дабеби») уже раньше фактически превращалась в деревни, принадлежавшие феодалам, т. н. «сопели»; процесс этот неуклонно развивался. Но после того как в положении этих свободных поселков произошел перелом, это нашло отражение и в социальном мышлении общества. Термин «сопели» в большей части низинной Картли заменил термин «даба» еще в то время, когда эти селения хотя и являлись сельскими общинами, но уже были подчинены азнаурам, и все же, так или иначе, сохраняли свое лицо. Это подтверждается тем, что термин «сопели» также получил значение «общины», как на это указывал Н. А. Бердзенишвили[26]. Но общинники сохранили наименование «мдабиури» («низшие», «простолюдины») до тех пор, пока «сопели» сохраняли свойство территориальной общины[27].

Таким образом, в соответствии с развитием феодального землевладения развивался и процесс распада общины. Сельско-территориальная община как форма землевладения теряла значение, но как форма землепользования продолжала существовать. Особенно длительное время объектами коллективного пользования оставались леса, воды, пастбища и сенокосы. Полному упразднению общин мешали государственная финансовая политика (община являлась фискальной единицей) и тогдашняя организация труда. Экономически и политически порабощенные сельские общины продолжали существовать в виде административно-хозяйственных организаций, подчиненных вотчинным интересам азнауров.

 


[1] Менандр. Указ. соч., с. 350.

[2] Прокопий Кесарийский. Война с готами. М., 1950, с. З80.

[3] Там же, с. 423.

[4] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, т. I, с. 391.

[5] Там же, с. 394; Киквидзе И. А. Орошение в древней Грузии, 1963, с. 110—124 (на груз. яз.).

[6] Джавахишвили И. А. История грузинского права, II, вып. II, с. 389.

[7] Бердзенишвили Н. А. Рецензия на труд А. Киквидзе «Общественно-политическое движение в Грузии XIX в. (национально-освободительная борьба)». — ТИИ, I, 1955, с. 485.

[8] Сургуладзе И. Право собственности в феодальной Грузии ВИГП, I, 1973, с. 70 — 71 (на груз. яз.).

[9] Сургуладзе И. Указ. соч., с. 190.

[10] Там же, с. 168.

[11] Джанашиа С. Н. Труды, I, 1949, с. 107 (на груз. яз.).

[12] Басилий Зарзмели. Житие Серапиона Зарзмели. Памятники древнегрузинской агиографической литературы. Грузинский текст перевел, исследованием и примечаниями снабдил К. С. Кекелидзе. Тбилиси, 1956, с. 81.

[13] Джанашиа С. Н. Труды, II, с. 448.

[14] Житие Серапиона Зарзмели, с. 95.

[15] Житие...

[16] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, т. III, с. 383.

[17] Житие Серапиона Зарзмели, с. 91.

[18] Там же, с. 95.

[19] Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 165.

[20] Там же, с. 164.

[21] История Грузии, 1. Учебное пособие, с. 132.

[22] Житие Серапиона Зарзмели, с. 84.

[23] Там же.

[24] Сургуладзе И. Право собственности в феодальной Грузии, с. 214.

[25] Кекелидзе К. С. Грузинская литература ранней феодальной эпохи. Тбилиси, 1935. с. 127; Лордкипанидзе М Д. Политическое объединение феодальной Грузии (IX— X вв.). Тбилиси, 1963, с. 43 (груз. яз.).

[26] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, т.VIII, с. 83.

[27] Д. Л. Мусхелишвили еще в 1967 г. высказал противоположную мысль о социальной сущности «сопели», а в 1980 г. — о взаимоотношениях «даба» и «сопели». Он считает распад общины и существование индивидуальных «комли» (дымы) для низменной Картли к середине VII в. свершившимся фактом (см.: Мусхелишвили Д. Л. К вопросу о периодизации истории Грузии феодальной эпохи (IV—X вв.). — Мацне, серия истории..., 1980, №2 (на груз. яз.).



§ 2. ОБЩЕСТВЕННЫЕ КЛАССЫ

На протяжении VI —VIII вв. феодальные общественные отношения достигли более высокой ступени развития. Феодальный класс Картли — азнауры — целиком захватили господствующее положение в политической и социально-экономической жизни страны.

После учреждения власти картлийских эрисмтаваров высший общественный слой, установивший эту власть, утвердил за собой или получил заново ряд привилегий и прав. Летописец XI в. Джуаншер оcобо подчеркивает, что с этих пор эриставы Картли сидели «в своих эриставствах незаменимо», т. е. получили свои эриставства в наследственное владение. Картлийские эрисмтавары были вынуждены примириться с создавшимся положением и признать права тех, кто «учредил их власть». Как отмечает Н. А. Бердзенишвили, «после этого эристав становился полновластным государем в своем эриставстве, а подчинение его картлийскому эрисмтавару больше походило на подчинение слабого мтавара сильному, чем на отношения между сановником и государем»[1].

Несмотря на это, на высшей ступени общественной лестницы, несомненно, находился картлийский эрисмтавари — владетель страны, как его тогда величали. В источниках эти правители, начиная с Гварама и до конца VIII в., именуются по-разному. В «Обращении Картли», как правило, их называют эриставами, в одном же случае все они причислены к великим эриставам. Иоанэ Сабанисдзе обозначает их то термином «эристави», то — «эрисмтавари». С. Н. Джанашиа отдает предпочтение термину «эрисмтавари» как техническому, и с тех пор для обозначения правителей Картли в грузинской историографии утвердился именно этот термин. Следует отметить, что термины «эристави» и «эрисмтавари» полностью однозначны, чем и объясняется их взаимозаменяемость в источниках. В «Картлис цховреба» для обозначения этих правителей применяется термин «эриставта мтавари» (глава, князь эриставов) или просто «мтавари» (князь).

В различной титулатуре правителей Картли кроется определенный историко-политический смысл и содержание. Эристави — сановник, ставленник царя, управляющий отдельной областью. С международной точки зрения, правители Картли на протяжении двух с половиной веков и являлись такими ставленниками, должностными лицами иранских шахов (затем халифов) и византийских императоров. Византийский титул первого правителя Картли свидетельствует о том, что он считался одним из высших должностных лиц (куропалатом византийского двора в Картли (византийские титулы носили и другие картлийские эрисмтавары). Для обозначения реальных взаимоотношений между высшим сюзереном (шахом, халифом, императором) и правителем, эрисмтаваром Картли, в части грузинских источников обоснованно используется термин «эристави». Однако этот термин теряет свое основное значение при обозначении взаимоотношений между этим правителем всей страны и эриставами Картли, которые как известно, подчинялись высшему правителю Картли на основе наследственного владения своими эриставствами. Взаимоотношения между эрисмтаваром Картли и картлийскими эриставами выражены уже в термине, употребляемом в «Картлис цховреба» — «эриставта мтавари» («глава эриставов»). Одним словом, правители Картли в отношении своих сюзеренов являются «эриставами» (rеsр. «эрисмтаварами»), но в своей стране в отношении своих вассалов — они «эриставта мтавари».

Справедливо отмечал С. Н. Джанашиа: «Глава новой власти являлся не царем «божьей милостью», не «самодержцем», как, несомненно, оценивали свою власть бывшие цари Картли или к чему стремились последующие монархи, нет, он — «избранный», утвержденный знатью, сам тоже знатный собственник, подобно утвердившим его. Он лишь знатнейший среди знатных, крупнейший среди других землевладельцев, одним словом, «первый среди равных».

Ниже эрисмтаваров на иерархической лестнице стоял и эриставы, или мтавары. Уже Джуаншер называет представителей высшей картлийской знати того периода то эрисмтаварами, то мтаварами. После того как эриставы получили наследственное право на управление и владение своими эриставствами, естественно, их именуют и мтаварами (князьями) Следовательно, если раньше «мтаварами» являлись высшие должностные лица, владевшие определенными государственными функциями, то в эпоху эрисмтаварства этот термин приобретает в основном значение политической власти; в том же направлении претерпевает изменение и термин «эристави». Термин «мтавари» приобретает столь широкое содержание, что обозначает уже вообще азнаура, то есть феодала-землевладельца. Это положение, как видно, отразилось в сведениях летописца о повсеместном распространении в VIII в. «многомтаварства» («многокняжия»). Наглядный пример этого приведен в «Житии Серапиона Зарзмели», где «мтавари» является не только носителем политической власти, но и господином, сеньором. Слияние политической власти и права собственности на землю, начало публичного и частного права, а также окончательное оформление на этой основе господства крупного землевладения было основой и конечным результатом «многокняжия».

На основе иерархической структуры собственности на землю возникает в это время и система вассалитета. Согласно неоднократно цитированному «Житию Серапиона Зарзмели», «великие» и «малые» мтавары Самцхе находятся по отношению друг к другу в тесной взаимозависимости. Зависимость «сыновей» (вассалов) от «господина» («упали») обозначается терминами «цинашедгома» («предстоящие») и «сакутари» («со6ственный»). «Цинашедгома» следует признать грузинским термином, обозначающим вассальную зависимость. «Цинашемдгомели» обозначает «стоящего перед господином», служащего ему, зависимого от него человека, вассала. Особо приближенных, облеченных доверием господина лиц из среды «пред ним стоящих» называли «сакутари»; все владетели имели своих «цинашемдгомели» и «сакутари», но и сами являлись (цинашемдгомели» или «сакутари» более сильного владетеля.

Термин «сакутари» для обозначения находящегося в личной зависимости человека применяется еще в «Мученичестве Шушаник»; довольно часто встречается он и в «Житии Серапиона Зарзмели». Так названа одна часть «цинашемдгомели» из свиты Чорчанели, причем они именуются также и «мтаварами». Главной обязанностью «цинашемдгомели» и «сакутари», согласно этому сочинению, было сопровождать «великого князя», находиться в его свите. Таким образом, именуясь мтаварами», они одновременно являются и «сакутари», т. е. «вассалами» великого князя.

Термин «азнаури», конечно, продолжал применяться, но употребительным все же стал термин «мтавари», полнее отображающий сложившуюся ситуацию («многокняжие»). В поздних исторических источниках, при описании событий VIII в., часто употребляется этот термин. В этом смысле особенный интерес представляют сведения Джуаншера, согласно которым царь Арчил своим «тадзреули» (т. е. царским дружиннникам, букв. «дворцовым») пожаловал Кахети «сделал их азнаурами». Мероприятие Арчила, направленное на увеличение числа царских азнауров (Арчил для летописца является «царем»), само по себе заслуживает внимания. Не вызывает сомнений, что эти азнауры, сидящие на земле, пожалованной им эрисмтаваром, не могли именоваться «мтаварами».

В переводных памятниках раннего этапа развития грузинской литературы (V—VIII вв.) «азнауру» как землевладельцу и феодалу противопоставляется «мдабио» («житель даба», «мелкий люд») — общинник-земледелец (в армянской редакции одного из подобных памятников термину «мдабио» соответствует «шинакан» — земледелец, входящий в общину). В собственности азнауров находились как поселки («дабэби»), так и пахотные земли, обрабатываемые этими «мдабио». Последние в этот период с феодалами были связаны в основном поземельными отношениями, причем не индивидуально, а посредством общины, хотя не исключено и наличие личной зависимости.

Таким образом, азнауры для «мдабио» превратились в «господ» («упали»), но сами они к VIII в. еще не стали вассалами других феодалов (эриставов и мтаваров), то есть система вассалитета к тому времени еще окончательно не оформилась. Свидетельством этому служит тот факт, что термин «азнаури» все еще прочно сохраняет значение «свободного», а термин «кма» в значении вассала еще не утвердился.

Действие царя Арчила, раздавшего своим «тадзреулам земли, свидетельствует о том, что именно этот акт являлся основным условием превращения в азнаура — феодал-землевладелец нес военную службу именно при условии наделения его землей (подразумевается, что эта земля обрабатывается проживающими на ней производителями или же, если эта земля не входит в «даба» и расположена вне его пределов, ее обработка возлагается на близлежащую общину).

В эпоху существования Картлийского царства, а затем и в период эрисмтаварства право присвоения статуса азнаура имела лишь центральная власть (во всяком случае, правитель-суверен). Позже, в эпоху «многокняжия», многие азнауры сами превратились в князей, т. е. в лиц, имеющих политическую власть, а их поместья, соответственно, стали княжествами. С этого времени азнауры окончательно подчиняются «отдельным князьям (мтаварам) или превратившимся в квязей эриставам. Теперь уже эти князья стали пользоваться правом жаловать звание азнаура. На основе различного имущественного и социального положения азнауров начинают складываться и их различные категории.

Между общественными прослойками азнауров и непосредственных производителей стояли «мсахури» («служилые»). Этот социальный слой на протяжении VI—VIII вв. претерпел, очевидно, значительные изменения. Развитие системы феодального вассалитета постепенно подчиняло мсахури господину, превращало его в вассала. По наблюдению Н. А. Бердзенишвили, то обстоятельство, что термин «самсахури» («служение») обозначал в средние века взаимоотношения между сюзереном и вассалом, свидетельствует, что «мсахури» были именно вассалами («кма»)[2].

В связи с «мсахури» следует рассматривать и вопрос о «тадзреули», которые представляли собой одну из разновидностей «мсахури». «Тадзреули» являлись слугами при царском дворе и стояли, поэтому выше остальных «мсахури». Г. А. Меликишвили, исходя из аналогии грузинского термина «тадзреули» с армянским «востаник», полагает, что «тадзреули» были царскими дружинниками и, возможно, выполняли (особенно в раннюю эпоху) и другие повинности в пользу царского двора. По его мнению, они являлись свободными земледельцами и условными владельцами царских земель[3]. Однако исключено, что «тадзреули» вербовались для службы в царской дружине или для выполнения других услуг при дворе из числа тех людей, которые сидели на царских землях и всецело зависели от царской семьи. Эта социальная прослойка, возможно, происходила из тех «лаои» или «простого люда», которые, по словам Страбона, являлись «царскими рабами», исполняя «все необходимое для жизни». В этом свидетельстве Страбона должны подразумеваться и работа «лаои» на царских землях, и те обязанности, которые они выполняли в самом царском дворе (по-грузински — «тадзари»). Среди «тадзреули», очевидно, были и лица рабского происхождения.

Указание Джуаншера, что Арчил «всем своим тадзреулам пожаловал Кахети и сделал их азнаурами», заслуживает внимания с различных точек зрения. Как видно, до этого мероприятия Арчила «тадзреули» не владели землей, поскольку пожалование им земли летописец расценивает как чрезвычайное и важное мероприятие. Превращение «тадзреули» в землевладельцев, скорее всего, происходило постепенно, а не в результате единовременного акта, хотя, возможно, что VIII в. явился в этом смысле переломным моментом. Основным же является то, что вышеприведенное свидетельство содержит вполне достоверные данные для уяснения сущности этой категории служилых людей.

«Тадзреули» и в дальнейшем фигурируют в источниках как члены царской дружины. Таким образом, «тадзреули» не превратились полностью в царских азнауров, да и сам процесс возникновения категории «тадзреули» все еще длится. В эпоху развитого феодализма для обозначения этой категории царских служилых людей вместо термина «тадзреули» утверждается «мсахури».

Меньше всего данных имеется о категории непосредственных производителей материальных благ, поскольку в весьма скудных источниках этого времени с трудом можно отыскать сведения о них. Одно лишь является очевидным — процесс расслоения «эри» и превращения его в феодально-зависимые категории протекает довольно интенсивно.

Тот факт, что, отмечая имущественное положение Георгия Чорчанели, агиограф не отделяет друг от друга его поместья и людей («всех превосходил богатством, количеством подданных («эрта») и поместий»), свидетельствует о том, что эти подданные («эри») превратились в объект собственности и уже не мыслятся отдельно от поместий («агараки»). Люди Чорчанели, сидящие на его земле, конечно же, обложены повинностями в его пользу и служат ему. Одновременно тот же материал «Жития» повествует о наличии в этой местности и других владетелей, имевших своих людей и поместья. К сожалению, невозможно установить, какие конкретные формы феодальной зависимости имеются здесь в виду. Можно лишь, предполагать, что часть этих «эри» (подданных) обложена повинностями, характерными для крепостной зависимости, и что они фактически являются крепостными крестьянами («глехи»). Вообще какова могла быть цена всех поместий, если бы их не обрабатывали принадлежавшие тому же владельцу производители. Однако не вызывает сомнений и тот факт, что термин «эри» имеет более общее, собирательное значение и обозначает не только людей, отправляющих барщину. Можно утверждать, что «эри» в эпоху эрисмтаварства является термином, обозначающим различные слои производительного населения, на различных условиях обрабатывающие барскую землю или же просто оказавшиеся в пределах владений данного феодала.

То обстоятельство, что для обозначения вооруженного люда, ополчения в это время и несколько позднее, наряду со среднеперсидскими терминами «спа» и «лашкари», применяется и термин «эри», свидетельствует, что одна часть общественной прослойки, объединенная этим термином, продолжает оставаться обязанной нести военную службу, и не все, входившие в понятие «эри», должны были обрабатывать барскую землю.

Такой категорией простого люда, в первую очередь, надо считать т.н. «эгрисагани» («вышедшие из эри»). Это было мелкие землевладельцы, сохранившие ряд прав свободных людей, хотя дальнейшее развитие феодальных отношений приводило к их закрепощению.

Термин «кма» происходит от слова «крма», обозначающего обычно «ребенка», «дитя», «подростка», не достигшего юношеского возраста. Такое значение слова засвидетельствовано в ряде памятников грузинской литературы, где тот же термин иногда применяется и в значении социального понятия «кма». Это обстоятельство означает, что в термине «кма» (основным был момент несовершеннолетия, и при этом подразумевается, что «кма» нуждается в воспитателе, покровителе в лице какого-либо «патрона». Следовательно, «кма» — несовершеннолетний ребенок, «дитя» («цули», «швили»). Таким образом, уже в переносном, социальном смысле термин «кма» стал означать человека, зависимого от господина, т. е., согласно воззрениям знати, человека, имеющего «отца», «воспитателя», «покровителя». Именно вследствие этого оказалось возможным, что термин «кма» иногда заменяли термином «цули» (т. е. «сын», «дитя» в социальном смысле) и «мона» «раб»). В этом случае «мона» уже не был, конечно, прежним рабом, поскольку по содержанию этот термин сблизился с термином «кма», в котором подчеркивается момент «сыновней» зависимости. Как будто не вызывает сомнений и тот факт, что в социальный слой этих «кма» вошли и видоизмененные «мона» («рабы»), а также «мсахури» (которые, как было указано, уже с ранних времен также не были свободными). Таким образом, «кма» первоначально были «сыновьями», «детьми», «чадами», стоявшими на низшей ступени феодальной лестницы и принадлежавшими к слою производителей общественных благ. Лишь позднее и постепенно этот термин стал обозначать феодалов, попавших в вассальную зависимость (азнауры являлись «кма» лишь в переносном смысле, т. е. вассалами, тогда как социальный слой «кма» соответствовал этому термину по своим основным признакам). С этого времени вассально-сюзеренные отношения («патронкмоба) фактически охватили всю общественную жизнь.

Следовательно, социальный слой «кма» состоял в основном из общественных групп «мсахури», «мхедари» (всадники) и «эрисагани». Надо полагать, что в него частично вошли и бывшие «мдабиури». Феодальной обязанностью «кма» перед господином, в основном, было участие в походах и охоте, а также пребывание в его свите и оказание ему гостеприимства.

В VI — VIII вв. большую часть непосредственных производителей материальных благ по-прежнему составляли «мдабиури», объединенные в сельско-территориальные общины. Таковыми были, к примеру, жители вышеупомянутого Садзмо, а также трудовое население других поселков, упоминаемых в этом сочинении. Все они, надо полагать, коллективно исполняли свои государственные или частные трудовые и натуральные повинности, поскольку их земли оказались в составе владений феодалов. Несмотря на это, простой люд в рамках своей общины так или иначе сохранял определенную, хотя и значительно ущемленную свободу. В результате разложения общины происходило и расслоение простого люда («мдабиури»). В этом смысле переломным моментом следует считать IX в., когда вместо «даба» как основного вида поселения появляется «сопели», а вместо «мдабиури» утверждается название «глехи» («крепостной крестьянин»).

Примечательно, что термин «сопели» начинает вытеснять из употребления термин «даба» с того времени, когда появляется слой несвободных производителей — «глехи», т. е. закрепощенных крестьян, не входивших в общину. Эти последние также проживали в этих «сопели», но не являлись общинниками, какими были «мдабиури».

Начиная с IX в. для обозначения земледельца термин «глехи» заменяет «мдабио». Правда, этот последний иногда применяется и позже, например, в актах Руис-Урбнисского церковного собора, где «мдабио» противопоставляется «азнауру», однако в данном случае это слово имеет значение «глехи». Несомненно, что термин «глехи», означающий прикрепленного к господской земле производителя, появляется на случайно. Термин «мдабио», как видно, уже не мог передать этого значения, хотя он применялся и позже, но уже имел значение «глехи», так же как и этот последний иногда употреблялся в значении «мдабио».

Конечно, термин «глехи» возник позже, чем сама та категория земледельцев, которую он обозначал. Производители, силой или добровольно «посаженные» на земли господ (царя, эриставов или князей) и обязанные отправлять трудовую и натуральную повинности, в силу чего они уже не принадлежат сами себе, появились довольно давно. Как они назывались первоначально, достоверно неизвестно, и вряд ли они именовались «мдабио» или «глехи». Однако неправильно объяснять возникновение термина «глехи» простой заменой терминологии; несомненно, что его появление было вызвано необходимостью создания термина, отображающего глубокое расслоение, происшедшее в среде непосредственных производителей.

«Глехи» появляются в результате распада сельско-территориальных общин («дабеби»), когда вытесненный из этой хозяйственно-административной организации, обедневший и ставший неимущим земледелец вынужден связать свою судьбу с «господином» (а затем «патроном») как в поземельных, так и в личных отношениях. В дальнейшем, когда «глехи» стали ведущей рабочей силой в феодальном производстве, этот этот термин охватывал и понятие «мдабиури», так же как и последний иногда применялся в значении «глехи». В дальнейшем, несомненно, и «глехи» создавали свои «дабеби» (общинные поселки), вернее, утвердившиеся к тому времени «сопели» («деревни»), но ни эти «глехи» не являлись по своему содержанию «мдабио», ни эти «сопели» не имели сущности ранних общин.

Таким образом, процесс формирования несвободного производительного класса крепостных крестьян — «глехи» — начался с ранних времен, но переломный момент в этом процессе наступает в IX в.[4]


[1] История Грузии, I. Учебное пособие, с. 124.

[2] Из архива Н. А. Бердзенишвили, 4/13, Л — 64.

[3] Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии, с. 423—424.

[4] См.: Лордкипанидзе М. Д. Основные общественные классы в Грузии IX—X вв. — ВООН АН ГССР, Тбилиси, 1960, № 2, с. 226 (на груз. яз.).






ГЛАВА V

 

ИЗМЕНЕНИЯ В СОЦИАЛЬНОЙ И ЭКОНОМИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ В IX—X ВВ.

 

§ 1. ОСНОВНЫЕ ОТРАСЛИ СЕЛЬСКОГО ХОЗЯЙСТВА

 

IX—X вв. в Грузии являются эпохой значительных сдвигов. Большие изменения происходят в сельском хозяйстве, возникают новые города, исчезает многослойность в формах и социальной структуре землевладения.

IX—X вв. в масштабе истории всего Ближнего Востока, характеризуются экономическим подъемом.

В это время происходит распад большого мусульманского государства Ближнего Востока — Багдадского халифата. Политический распад халифата, однако, не означал экономического регресса входящих в его состав политических единиц, наоборот, в странах Ближнего Востока IX—X вв. (бассейн Средиземного моря, Передняя и Средняя Азия) в результате возникновения местных самостоятельных государств начинается быстрое развитие экономики и культуры.

Грузия, которая политически и экономически тесно была связана как с мусульманскими, так и христианскими странами Ближнего Востока, оказалась в сфере этого общего экономического подъема.

IX—X вв. в сельском хозяйстве Грузии отмечены значительными сдвигами. Особое значение приобретает улучшение сельскохозяйственных орудий.

Грузия IX—X вв. является страной развитого сельского хозяйства. На высоком уровне развития находятся полеводство, садоводство и овощеводство, виноградарство, животноводство.

Со второй половины VIII в. отдельные регионы Грузии постепенно освобождаются от арабского владычества. В этот период происходит освоение пустырей, вырубка лесов, заново отстраиваются и заселяются разоренные области, обрабатываются доселе нетронутые угодья.

Все эти процессы должны были быть связаны в первую очередь с установлением мира и численным ростом населения, а также с дальнейшим усовершенствованием сельскохозяйственных орудий.

В улучшении сельскохозяйственной техники особая роль принадлежит плугу, основному землеобрабатывающему орудию, который в ту пору претерпевает существенные изменения в смысле технического усовершенствования.

Пахотное орудие «гутани» (плуг) в грузинских источниках впервые упоминается в середине XIII в., оно заменяет старое название «эрквани». Для выяснения времени появления «гутани» имеет значение то обстоятельство, что в середине XIII в. термин употребляется и в качестве единицы меры земли. Исходя из этого, И. А. Джавахишвили предполагает, что он должен был появиться хотя бы в XI в.[1]

«Гутани» — грузинский термин и в разной форме («гута», «готан», «гутон», «кетан», «гота» и т. д.) встречается почти во всех языках кавказских народов — в армянском, ингушском, чеченском, тушинском (бацбийском), удинском, аварском, осетинском и др. По всей вероятности, слово это проникло из грузинского и укоренилось в языках других народов Кавказа[2], связано с распространением самого пахотного орудия у этих народов[3].

Можно предположить, что замена «эрквани» термином «гутани» была связана с качественным изменением этого пахотного орудия[4].

«Гутани» — это грузинский «большой плуг» с железным лемехом, которым, как известно, долго пользовались в Грузии. Большой плуг позволял глубоко обрабатывать землю и вместе с тем обрабатывал и твердую почву, что способствовало расширению пригодных для земледелия площадей путем освоения необработанных земель. Наряду с этим он способствовал и росту производительности труда.

Само существование такого пахотного орудия, как «большой плуг», указывает на значительный экономический прогресс страны[5]. Полагаем, что этот «большой плуг» должен был появиться в Грузии именно в IX—X вв. В этом отношении весьма интересен тот факт, что, начиная с середины VIII в. в халифате распространяется тяжелый плуг с железным оралом, в который впрягали 8 пар быков.[6] Так что это событие связано с тем экономическим подъемом, который вообще был ощутим в странах Ближнего Востока в VIII—X вв. В то же время и Грузии появляются и некоторые другие новые сельскохозяйственные орудия[7].

В Грузии с древнейших времен распространены многочисленные сельскохозяйственные культуры, чему весьма способствовали богатые и многообразные естественные условия страны[8]

В Грузии с древнейших времен было развито полеводство, она считается родиной целого ряда различных видов зерна.

В IX—X вв. улучшение сельскохозяйственной техники, в частности переход на обработку земли «большим плугом», должно было способствовать росту обрабатываемой площади и увеличению урожая.

В это же время появляются и распространяются новые отрасли сельского хозяйства и, естественно, новые культуры.

Одной из древнейших и важнейших отраслей являлось виноградарство и виноделие. На развитие виноградарства в Грузии в IX—X вв. указывают письменные источники того периода. В этом отношении интересные сведения содержит «Житие Ханцтели» Георгия Мерчуле. Примечателен тот факт, что все жители Тао-Кларджети, как правило, имеют свои виноградники[9]. По-видимому, виноградник — необходимый элемент хозяйства.

В Грузии виноград с древнейших времен являлся одной из ведущих хозяйственных культур. А в IX—X вв. виноградарство поднялось на новую ступень развития, и виноградник занял особое место в экономической жизни страны того периода.

Нельзя считать случайным то обстоятельство, что в грузинской живописи и скульптуре именно с X в. учащается изображение виноградных листьев и гроздьев[10]. Заслуживает внимание то обстоятельство, что в «Житии св. Нино» крест в руках просветительницы именно в это время превращается в крест из обрезка виноградной лозы, явно свидетельствуя о придаваемом ей значении в ту пору[11].

В IX—X вв. происходит также конкретизация термина «венахи» («виноградник»)[12].

Широкое распространение мотива винограда в живописи и скульптуре, сведения о виноградарстве в нарративных источниках этого периода и другие факты позволяют заключить, что виноградарство в IX—X вв. поднимается на новую ступень развития, и с этой поры оно становится одной из ведущих культур в хозяйственной жизни Грузии. Довольно важное место в хозяйственной жизни Грузии данного времени занимает садоводство и овощеводство. На широкое распространение садоводства и овощеводства в Грузии, частности в провинции Месхети, указывает интересное сведение византийского историка VI в. Прокопия Кесарийского, по словам которого в Месхети, несмотря на гористую местность, жители с большим трудом и умением, как подобает искусным земледельцам, разбивали сады и виноградники и располагали обилием плодов[13].

Садоводство и овощеводство были развиты и в Западной Грузии.

Не лишено интереса и сообщение арабского географа X в. Истархи о том, что Тбилиси был (930 г.) цветущим городом, с многочисленными садами, огородами и посевами, имевшим собственное хозяйство и в общем обеспечивавшим себя фруктами овощами[14].

Второй основной отраслью сельского хозяйства в феодальных земледельческих государствах после земледелия являлось скотоводство.

В Грузии оно было развито с древнейших времен. И поныне известны породы грузинской лошади, коровы, овцы, козы. В Грузии IX—X вв. эта отрасль хозяйства, как видно, занимала обширное место.

Особенно развитым скотоводство должно было быть в княжестве Кахети IX—X вв. Мы не располагаем богатыми сведениями о хозяйственной жизни княжества Кахети этого периода, однако известно, что в последующую эпоху Кахети уже является страной развитого земледелия; можно предположить высокий уровень зерновой и виноградной культур, хотя природные условия исторического Кахетского княжества не благоприятствовали распространению этих отраслей хозяйства во всех его районах. Развитие земледелия следует предполагать в южной части княжества.

Ведущее положение в экономике Кахети, видимо, занимало скотоводство, но, конечно, в условиях развитого земледелия. Для этой отрасли хозяйства в княжестве Кахети, и особенно в северной его полосе, были прекрасные естественные условия, оно богато как летними, так и зимними пастбищами. Имеется прямое указание арабского источника на наличие крупного и мелкого рогатого скота в Кахети[15]. В начале IX в. (829 — 830гг.) во время похода арабского полководца Халида ибн-Язида побежденные арабами цанары (Кахетское княжество) платили контрибуцию конями и овцами. По сообщению арабского историка IX в. Якуби, Халид ибн-Язид «захватил их скот, а потом предложил им заключить мир, что и состоялось на условии, чтобы они поднесли три тысячи кобылиц и двадцать тысяч овец»[16].

Примечательно, что Халид захватывает скот жителей Кахети и побежденные расплачиваются конями и овцами. Данное обстоятельство указывает на высокое развитие этих отраслей хозяйства и, безусловно, на наличие в Кахети породистых лошадей и овец.

Скотоводство было развито также и в Юго-Западной Грузии. Стадо, как видно, являлось необходимой частью хозяйства грузинского, в частности месхетского феодала. В этом отношении примечательно сведение Басилия Зарзмели о хозяйстве Георгия Чорчанели, который своим племянникам оставил «скот многообразный и множество ослов и коров»[17].

С древнейших времен была известна западногрузинская племенная коза, дающая шерсть наилучшего качества.

С точки зрения развития скотоводства и хозяйственных связей большой интерес представляет приведенное в «Житии св. Нино» сообщение о том, что на летние пастбища Джавахети прибывают пастухи из Картли вместе со своим скотом. Это, с одной стороны, указывает на широкомасштабное развитие скотоводства, а с другой — на наличие экономических связей между отдельными регионами[18].

Были развиты пчеловодство (из Грузии вывозили мед, воск), технические культуры; лен и льняные изделия также являлись, предметом экспорта.

Наличие густых и труднопроходимых лесов в Грузии создало благоприятные условия для охоты. В феодальной Грузии охота имела двойное назначение — развлекательно-спортивное (воинское воспитание) и хозяйственное. Если Георгий Чорчанели, великий князь, охотился в лесах Самцхе с целью развлечения и воинских упражнений[19], то охота на озере Сатахве имела хозяйственное назначение[20].

Богатые рыбой реки Грузии создавали благоприятные условия для рыболовства[21].

Остатки материальной культуры этой эпохи (особенно из Южной Грузии) свидетельствуют о наличии развитой поливной системы[22]. Следует учесть и широкое распространение водопроводов. Из родников вода направлялась в жилые места и монастыри[23].

Об экономическом развитии и прогрессе свидетельствует обилие дорог и мостов. Благоустроенные дороги и мосты способствовали сближению отдельных регионов Грузии, что, со своей стороны, было вызвано необходимостью укрепления связей между ними.

Наряду с внутренней, широко была развита и внешняя торговля, одним из центров которой был город Артануджи куда поставлялся товар как из грузинских царств и княжеств, так и из зарубежных стран[24].

С VIII в. арабы в Тбилиси чеканили монету, что было вызвано большим спросом на деньги. В VIII — X вв. в Восточной Грузии в обращении была преимущественно арабская монета, в Западной же Грузии — византийская. Эта иностранная монета здесь выступала в роли местной, так как служила местному назначению и широко использовалась на внутреннем и внешнем рынках. Например, крестьянин из с. Дзаргва жертвовал монастырю 305 драхм, и эти деньги используются для строительства нового монастыря[25].

Деньги использовались на покупку земли (Ашот Багратиони «купил некоторые селения»[26]), строительного материала и т. д.[27]

Утверждение феодальных отношений способствовало развитию производительных сил, сельского хозяйства и ремесла, что ускоряло процесс отделения ремесла от сельского хозяйства, углубляло противоречия между городом и деревней, увеличивало вынос сельскохозяйственных и ремесленных изделий на внутренний и внешний рынок.

 


[1] Джавахишвили И. А. Экономическая история Грузии, I, 1930, с. 159 (на груз. яз.).

[2] Ачарян Р. Этимологический корневой словарь армянского языка, Ереван, 1927; ср.: Читая Г. С. Ксанское горное пахотное орудие. — Изв. ИЯИМК, V—VI, 1940, с. 496 (на груз. яз., рез. на рус. яз.).

[3] Читая Г. С. Рачинское пахотное орудие. — Изв. ИЯИМК, I; его же Ксанское пахотное орудие. — Там же, V—VI; его же. Картлийская этногфическая экспедиция 1948 г. — Мимомхилвели, I, 1949 (на груз. яз.).

[4] Джавахишвили И.А. Указ.соч.,I, с.191.

[5] Лордкипанидзе М. Д. К вопросу об объединении феодальной Грузии. — ТИИ, I, 1955, с. 433 — 434 (на груз. яз., рез. на рус. яз.).

[6] Заходер Б. История восточного средневековья, халифат и Ближний Восток. М., 1945;ср.: Какабадзе С. Н. Краткий обзор истории Грузии. Сухуми, 1941, с. 19.

[7] Джавахишвили И. А. Указ. соч., II, с. 89 — 90.

[8] Там же, I, с. 141—148.

[9] Об истории и значении виноградарства и виноделия см.: Джавахишвили И. А. Указ. соч, II, 1936; Модебадзе К. Истоки виноградарства и виноделия в Грузии. — Виноделие и виноградарство в СССР. М., 1948, № 6; Жуковский П. М. культурные растения и их сородичи. М., 1950; Цкитишвили Г. Об истории виноградарства по археологическим материалам Грузии. — ТИИ, IV. Тбилиси, 1959 (на груз. яз.); Бохочадзе Ал. В. Виноградарство и виноделие в древней Грузии по археологическим материалам (с древнейших времен до XII — XIII вв.). Тбилиси, 1963 (на груз. яз.) и др.

[10] Джавахишвили И. А. Указ. соч., II, с. 523.

[11] Бердзенишвили Н. А. Рецензия на кн. С. Н. Джанашиа «Грузия на путях ранней феодализации». — ВИГ, III, 1966, с. 379 (на груз. яз.).

[12] Джавахишвили И. А. Указ. соч., П., с. 291—296, 603; см. также: Лордкипанидзе М. Указ. соч., с. 434—435.

[13] Прокопий Кесарийский. Dе bеllо Gоthiko, IV, сар. 2, § 25—26; Georgica, II, с. 127.

[14] Караулов В. Сведения арабских писателей... — СМОМПК, в. XXIХ, с. 10 — 13;

 Джавахишвили И. А. Указ. соч., II, с. 110.

[15] Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединении феодальной Грузии (княжество Кахети). — МИГК, вып. 31. Тбилиси, 1954 (на груз. яз., рез. на рус. яз.).

[16] Из соч. Якуби «История». Текст и перевод с арабского П. К. Жузе, — Материалы по истории Азербайджана, IV. Баку, 1927.

[17] Басилий Зарзмели. Житие Серапиона Зарзмели. Рус. пер. К. Кекелидзе. — Этюды, XII, 1977, с. 151.

[18] 18 Бердзенишвили Н. А., Джавахишвили И. А., Джанашиа С. Н. История Грузии, I, 1946, с. 157.

[19] Басилий Зарзмели. Указ. соч., с. 144.

[20] Там же, с. 148.

[21] Примечательно, что в VIII в. упоминаются рыбаки («метевзурни»). (См.: Иоанэ Сабанисдзе. Мученичество Або. Пер. К. С. Кекелидзе. — Ш, XII, с. 117).

[22] Марр Н. Дневник поездки. — ТРАГФ, VII, 1911, с. 172—173.

[23] Там же, с. 93.

[24] Constantinus Porphyrogenetus. De administrando Imperio, 46.

[25] Басилий Зарзмели. Указ. соч., с. 162.

[26] Сумбат Давитисдзе. — КЦ, I, с. 376, рус. пер.; История и повествование о Багратионах. Перевод, введение и примечания М. Д. Лордкипанидзе. Тбилиси, 1979, .с. 31.

[27] Георгий Мерчуле. Житие Григола Ханцтели. Памятники, I . с. 277 (на груз, яз.); Житие св. Григория Хадзтийского. Грузинский текст. Введение, издание, перевод Н. Марра. — ТРАГФ, VII, Спб., 1911, с. 31.



§ 2. ФОРМЫ ЗЕМЛЕВЛАДЕНИЯ

 

Для дальнейшего роста сельского хозяйства определенное значение имело развитие тех форм землевладения, которые способствовали интенсификации сельского хозяйства. Таковым являлось находящееся в наследственной собственности крупное землевладение.

В феодальную эпоху существует много разных форм землевладения. В Грузии данного времени ведущими являются феодальные формы землевладения, и в то же время продолжают существовать формы, характерные для предыдущих формаций.

Ликвидация пережитков рабства и общинного строя происходила на протяжении всего феодального периода. Как известно, общинное землевладение оказалось устойчивым и оно сохранило себя в продолжение всего феодального периода. Это явление следует объяснить тем, что община рано стала объектом эксплуатации, а в этот период эксплуатация сельской общины уже носила феодальный характер. Сельская община превратилась в единицу феодальной эксплуатации, фискальную единицу, общинный принцип действовал внутри общины и, можно сказать, вообще не менял характера феодальной эксплуатации. Этим следует объяснить то обстоятельство, что общинное землевладение в ряде феодальных стран, и в частности в Грузии, просуществовало долго. Тот или иной феодал с целью эксплуатации накладывал руку на общину, и затем всю ответственность силой или иными путями уже несла вся община. Повинности платила вся община (деревня). Происходящие внутри села перегруппировки не касались экономических взаимоотношений общины (села) и феодала. В этом отношении весьма интересное сообщение содержит сочинение Басилия Зарзмели: «человек» из села Дзаргва намеревается постричься в монахи, однако его желанию противятся односельчане и их «владыка». В данном случае важно то, что против желания «человека» выступает село, так как ответственность перед владыкой несет вся община, т. е. все село.

На ранних ступенях феодализма в Грузии продолжают существовать перешедшие из предшествующей эпохи такие формы безусловной собственности на землю, как купленная («наскиди») земля[1] и «агараки» («агара»)[2].

«Агараки» — «агара» — это земля, находящаяся в частном, индивидуальном владении[3], которая в то время связана с селом (общиной). В документах «агара», как правило, всегда связана с селом и напоминает аллод, находящийся в индивидуальном владении у членов сельской общины. Как в Западной Европе аллод, так в Грузии «агараки» из частного владения общинников превратился в ядро феодального землевладения. Возможно, «агара» как древнейшая форма индивидуального владения общинников в феодальный период представляла собой, с одной стороны, земельный участок, которым владел общинник, и, с другой стороны, частную собственность феодала. В сельских общинах и в феодальном обществе «агараки» прошел путь эволюции наподобие аллода. Если это так, то можно предположить, что в период феодализма «агараки» стал составной частью крестьянского надела («пудзе») и составной частью феодальной вотчины[4]. В то же время существуют и земельные, находящиеся в частной собственности мелких владельцев.

Феодальное землевладение существенно отличается от форм землевладения предыдущего периода. Для него характерны коллективность, условность и иерархичность владения и вместе с тем, монополизация земельной собственности в руках одной личности (царя) или феодального класса. Земли, принадлежащие феодальному классу, распределены между царем, церковью и светскими феодалами.

В Грузии IX—X вв. существуют две основные формы собственно светского феодального землевладения: условное землевладение, или пожалованное за службу (в основном, военную), и «вотчина» (наследственная собственность феодала).

В раннефеодальную эпоху должна была образоваться та форма феодальной земельной собственности, которая существенно отличалась от идущих с древних времен форм (дофеодальной и общинной), и постепенно, в результате длительного процесса, создавалось то, что мы называем феодальным землевладением. Само собой разумеется, что это владение должно было быть условным. Причем следует отметить, что развитие форм феодальной земельной собственности в феодальной Грузии протекает по двум направлениям: с одной стороны, развивается вотчинная система, когда феодал является наследственным собственником земли, а с другой стороны — система землевладения, выраженная в условности. В этом случае феодал выступает в качестве условного владетеля.

В феодальной Грузии с самого же начала сильны тенденции крупного землевладельчества. С VI в. в Грузии постепенно утверждается феодальное землевладение в виде прочного наследственного права[5].

В IX—X вв. в Грузии одной из форм землевладения является вотчина, которая в это время принадлежит феодалу и переходит по наследству.

Наряду с вотчиной как феодальной земельной собственностью, в Грузии указанного периода существует и феодальное владение землей — поместье.

Условное землевладение в Грузии, как и во всех феодальных странах, связано со службой (преимущественно военной) условная раздача земель за службу создает основу для феодальной иерархии. Система условного землевладения (за службу) характерна для феодальной эпохи. Когда она впервые встречается в грузинской действительности, не совсем ясно, но к VIII в. она предстает в довольно развитом виде.

Система условного землевладения создает основу для феодального вассалитета. Условная раздача земель, со своей стороны, связана с феодальным институтом пожалования.

Пожалование как феодальный институт, связанный с коммендацией и бенефицием, в Грузии появляется уже на ранней стадии развития феодальных отношений.

Все виды коммендации, как правило, служат процессу создания феодальной иерархии. Существуют разные причины феодальной коммендации, например, вступление слабого под покровительство сильного или объединение для общего дела и т. д. В этом отношении примечательно известие грузинского историка о вступлении абхазского эристава Леона (VIII в.) в подчинение царю Арчилу. По словам Джуаншера, Леон говорит Арчилу: «Дал мне кесарь страну эту в наследственное владение по добру, благодаря доблести Вашей. И отныне страна эта от Клисуры до большой реки Хазарии, вплоть до склона Кавказа, наследственный удел. Включи меня в число рабов своих, которые достойны быть сыновьями и братьями твоими. Не нужна мне часть (земли. — М. Л.) от тебя, и мое пусть будет твоим».

Думается, не случаен тот факт, что абхазский эристав Леон, который выступает в качестве предводителя борьбы против арабов в Западной Грузии, связывается с Арчилом, вступает в подданство и признает себя его «сыном». К тому же Арчилу является притесненный арабами Адарнасе Багратиони и просит убежища[6].

Интересная форма феодальной коммендации проявляется в 80-х гг. IX в. на примере Липарита Багваши, который захватил Триалети, «воздвиг крепость Клдекари и объявил своим патроном Давида, сына Баграта»[7]. С этой поры Липарит Багратиони становится вассалом Давида Багратиони.

Как видно, в IX—X вв. пожалование земель было обычным явлением в Грузии. Этот институт непосредственно связан с возникновением новой прослойки азнауров — служилых («мсахуреули»).

В лице служилых азнауров образовалась новая прослойка феодалов-землевладельцев, заинтересованная в усилении государственной власти, в целях защиты от крупных азнауров ее землевладельческих прав и обеспечения возможности эксплуатации крестьянского труда. Центральная же власть в лице служилых азнауров (средних и мелких) имела естественного союзника в борьбе против сепаратистских тенденций феодальной аристократии.

В IX—X вв. в основном должны были быть ликвидированы пережитки предыдущих форм землевладения. Если даже существовало и, как известно, долго существовало общинное землевладение, «агараки» и иные подобные категории, то они ныне лишь формально остаются старыми «общинами» или старыми «агараки» и уже включены в феодальное землевладение. «Агараки» претерпел изменения и влился в феодальную вотчину. Владельцем общинной земли ныне является уже царь или частный феодал. Земля принадлежит государству или феодалам (светским или церковным). Земля, которой владеет феодал состоит из наследственной собственности и полученной условно за службу. Окончательное образование этих форм землевладения и завершение сопровождающих его процессов обусловливает окончание раннефеодального периода и переход страны на более высокую ступень развития — развитой феодализм.

Находящаяся во владении или собственности феодала земля условно являлась вотчиной («мамули»). Имеются сведения на основе которых можно приблизительно представить, как выглядела вотчина грузинского феодала, мтавара (князя).

Как уже было сказано, Басилий Зарзмели, описывая вотчину великого князя Самцхе Георгия Чорчанели, отмечает, что он был владельцем обширных земель и множества холопов: «всех превосходил богатством, количеством подданных и поместий, пределы которых были обширны и велики»[8]. Георгий Чорчанели владел несколькими дворцами, в лесу у него был особый дом для охоты[9].

Дворец являлся одним из главных атрибутов поместья феодала. Дворцом владеет также великий князь Мириан (IX в.) который пригласил в свой дворец прибывших к нему учеников Григола Ханцтели — Федора и Христофора[10].

Кроме пашни, садов, виноградников и леса, феодалы владели и скотом. Георгий Чорчанели своим племянникам в наследство, кроме земли, оставил и скот[11].

Таким образом, владения феодалов состояли из вотчинных и поместных земель. Важными компонентами их владений являлись крепость и дворец. Крупные феодалы, как правило, имели несколько дворцов (летние и зимние резиденции в разных частях своих имений, специальные охотничьи дома в лесах т. д.), а также дворцы и дома в городах. При дворце феодала имелась церковь, а при отсутствии таковой в доме выделялась специальная комната, в которой хранились иконы, кресты и выполнялись церковные обряды. Феодалы имели собственные родовые усыпальницы. В комплекс дома феодала входили служебные и хозяйственные помещения (конюшни, амбар, хлев из др.), жилые дома для прислуги и челяди, мельница и др.

Часть земли феодалов являлась барской запашкой, а большая часть была передана во владение крестьян.

Во владениях феодалов хозяйством занимались крестьяне. В IX—X вв. обязанности грузинского крестьянина в отношении, феодала выражались как в натуральной, так и в трудовой повинности. Трудовой повинностью феодал пользовался в господском хозяйстве и на строительных работах, а натуральный платеж взимался с крестьянского хозяйства.

Во владение феодала входили захваченные и присоединенные им общины, которые тоже несли повинности. Но при индивидуальном хозяйстве эти повинности несла основная хозяйственная единица крестьянина — «пудзе» (надел).

В грузинских источниках IX—X вв. нет почти никаких сведений о крестьянском «пудзе». На основе рассмотрения документов XI—XII вв. И. А. Джавахишвили заключает: «Ту землю, которой обычно владел крестьянин и на которой он сидел, называли «пудзе»... Земля определенного количества, на которой сидел крестьянин, называлась «пудзе». Так как эти материалы касаются и царских, и церковных крестьян, очевидно, «пудзе» и «дым» следует считать общим термином. Какой величины было это «пудзе»? Из приведенных примеров видно, что размер «пудзе» не зависел от количества «дымов», допускалось, что на одном «пудзе» сидели два «дыма» вместо одного. («Пудзе» не менялось, семья же могла увеличиваться по «дымам»[12].

Таким образом, основная хозяйственная единица крестьянина — это «пудзе». Оно же являлось основной фискальной единицей[13].

Вызывает интерес взаимосвязь «пудзе» и «дыма» к IX—X вв.

Как явствует из рассмотрения документов XII—XIII вв., в это время взаимосовпадение «пудзе» и «дыма» нарушено. А. Джавахишвили приводит несколько примеров в доказательство того, что на одном «пудзе» сидели два и три «дыма», однако там же пишет, что «пудзе» и «дым» («комли») были общими крестьянскими терминами. Под этим «общим термином» И. А. Джавахишвили должен подразумевать то, что «пудзе» означает «дым», что эти два термина покрывают друг друга, но когда? В XII—XIII вв. это единство уже нарушено вследствие усиления крестьянской эксплуатации.

О совпадении в определенную эпоху «пудзе» и «дыма» свидетельствует то обстоятельство, что наложенная арабами в VII в. на жителей Восточной Грузии «джизия» была распределена по «дымам». Оформленный «Охранной грамотой» арабо-грузинский договор запрещал объединение или раздел «домов» с целью изменения количества дани, т. е. в это время «единицей выплаты дани признан «дым», являющийся такой единицей постольку, поскольку это хозяйственная единица, т. е. «пудзе».

Трудно сказать, было ли в IX—X вв. нарушено единство «дыма» и «пудзе», но думаем, что в это время такое единство в своей основе сохранялось[14]. Этот процесс происходит позже, и особенно интенсивно развивается в последующие века.

Крестьянское «пудзе» состоит из пашни, виноградника, сада, огорода, жилого дома и подсобных помещений. Как правило, собственник крестьянского «пудзе» — феодал, крестьянин же владеет им на условиях выплаты повинностей.

Таким образом, к IX в. в основном завершается процесс феодализации землевладения. Земельная собственность монополизирована, а владельцем земли, наряду с феодальным классом, выступает государство. Землевладение является иерархическим. Основа его — условное землевладение, которое обусловливает существование феодальной иерархии.

В это же время наблюдается тенденция развития и распространения безусловных форм землевладения. Следует отметить появление стремления приобрести землю «наскиди» («купленную»), т. е. землю, которая находится только в распоряжении ее покупателя. Примечательно также преобразование вотчины («мамули») в категорию, которая полностью является собственностью феодала, передается по наследству, и право передачи которой, так же как и купленной земли, принадлежит лишь ее владельцу. Такую же тенденцию проявляет и «агараки», который, как было сказано, постепенно превращается в составную часть вотчины.

Развитие безусловных форм землевладения было одной из основ для распространения интенсивных отраслей сельского хозяйства, что в данную эпоху создавало соответствующие условия для того, чтобы интенсивные отрасли сельского хозяйства (садоводство, виноградарство, технические культуры и др.) получили в Грузии особенно широкое развитие.

 


[1] Сургуладзе И. Институт права собственности в феодальной Грузии. — Труды ТГУ, 37, 1949, с. 21 (на груз. яз.); Лордкипанидзе М. Д. Некоторые вопросы истории раннего феодализма в грузинской историографии. — ТИИ, IV, с. 191 (на груз. яз.).

[2] Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 283 (на груз. яз.).

[3] Там же; Меликишвили Г. А. К истории древней Грузии, Тбилиси, 1959, с. 414.

[4] Лордкипанидзе М. Д. К вопросу о формах землевладения в Грузии IX—X вв. — МИГК, в. 34, 1962, с. 5—7 (на груз. яз.).

[5] Джанашиа С. Н. Указ. соч., с. 288.

[6] КЦ, I, с. 241—242 (на груз. яз.).

[7] Там же, с. 258, рус. пер.; Матиане Картлиса. Перевод, введение и примечания М. Д. Лордкипанидзе. Тбилиси, 1976, с. 31.

[8] Василий Зарзмели. Указ. изд., с. 324; указ, пер., с. 144.

[9] Там же.

[10] Георгий Мерчуле. Указ. изд., с. 339; пер., с. 103.

[11] Басилий 3арзмели. Указ. соч., с. 339; пер., с. 157.

[12] Джавахишвили И. А. Экономическая история Грузии. Тбилиси, 1907, с. 16 (на груз. яз.).

[13] Там же, с. 17.

[14] Лордкипанидзе М. Д. К вопросу о формах землевладения в Грузии IX—X вв. — МИГК, вып. 34, с. 21—22.


§3. ГОРОДА, ТОРГОВЛЯ И РЕМЕСЛО

 

Возникновение феодальных городов в Грузии относится к начальному этапу раннефеодальных отношений, когда возникли Тбилиси, Уджарма и др. Хотя в дальнейшем особенности социального, политического и экономического развития затормозили этот процесс, и трехсотлетний период, приблизительно со второй половины VI в. до середины IX в. был отмечен упадком городов. Оживление городской жизни произошло в IX — X вв.

Причины подъема и упадка городов тесно связаны с экономической, политической и социальной историей страны.

Основные факторы, вызвавшие упадок городской жизни приблизительно со второй половины VI в., следует искать в сопутствующих дальнейшей феодализации страны процессах «децентрализации страны, натурализации хозяйства, ослаблении экономических связей и т. д.).


Не менее важной причиной этого было и владычество арабов, которое наложило свой отпечаток на экономическое и политическое развитие страны.

 Завоевание Грузии арабами произошло не сразу, а в результате постепенной оккупации всей страны. Вообще, тяжесть арабского господства отдельные области Грузии испытали по-разному, и, соответственно, отрицательное влияние этого господства сказалось неодинаково на регионах страны. Установление «господства арабов на определенное время приостановило развитие производительных сил. Острие их разрушительных нашествий, по сведениям источников, было направлено на города. Не все города, разрушенные во время этих нашествий были восстановлены. В этом отношении характерны выражения источников: «И был городом до Глухого» — об Урбниси; «А ныне нет города, а село, ибо после Глухого был разрушен» — о Хоранта. Но упадок и исчезновение названных городов были результатом не только арабских нашествий. Те изменения в экономике, которые сопутствовали феодализации, также отрицательно влияли на городскую жизнь. Вторжение арабов ускорило процесс ее упадка.

Известно, что пока халифат вел захватнические войны, международная торговля значительно сократилась. Военные операции сами по себе препятствовали экономическим связям, например, из-за непрерывных военных действий с Византией, стало почти невозможно торговать с этой страной[1]. Вторжение арабов вначале оторвало от торговли с Востоком и западноевропейские страны. В эпоху Омеядов в халифате были не очень развиты ремесло, торговля и городская жизнь. Правда, в этот период возник целый ряд таких известных городов, как Куфа, Басра, Васит, Шираз и др. Но установлено, что их возникновение, в первую очередь, было обусловлено военно-политическими, а не экономическими причинами. Они образовались из военных лагерей. Значительная часть населения халифата все еще считала постыдным заниматься торговлей, ремеслом и главный источник дохода искала в войне и территориальном расширении.

Перелом произошел со второй половины VIII в., когда во главе халифата оказались Аббасиды. Начался экономическим подъем халифата, расширилась торговля, умножились города[2]. До завоевания арабами Закавказья один из путей, которым пользовалась Грузия для участия в международной торговле Ближнего Востока, проходил через Армению, Арташат и затем через Двин. В VII—VIII вв. международная торговля в Армении замерла, так как эта страна была всего лишь военно-стратегическим, а не экономическим форпостом халифата[3].

Установление господства арабов до определенного времени лишило Закавказские страны возможности участвовать в международной торговле, что хорошо отражено в нумизматическом материале.

Византийских монет, датированных VII в., довольно мало в Восточной Грузии. К чеканке собственных монет арабы приступили лишь в начале VIII в. До этого они пользовались византийскими и сасанидскими серебряными монетами[4].

Минимальное количество византийских монет VIII—IX вв. (всего несколько экземпляров)[5] наглядно свидетельствует о той политической ситуации, которая возникла в Грузии из–за господства арабов.

В VIII в. в Восточной Грузии уже распространяется арабская монета[6]. Однако значительная ее часть датирована неопределенно, либо VIII в., либо VIII—IX вв., поэтому трудно сказать, распространяются эти монеты с начала VIII в. или же со второй половины этого столетия. С учетом других факторов предпочтение следует отдать второму предположению, так как не вызывает сомнений, что экономический подъем халифата начался именно со второй половины VIII в. Вместе с тем, когда торговые отношения с Византией были прерваны, магистраль международной торговли переместилась в бассейн р. Куры. А закавказская торговля с севером, по свидетельству целого ряда арабских источников, зародилась в VIII в. и особенного развития достигла в IX—X вв. Именно в этот период происходит экономический подъем как Тбилиси, так и городов Азербайджана[7].

Отчеканенные от имени халифа и датированные IX в. монеты найдены в Грузии в незначительном количестве. Это можно объяснить ослаблением могущества арабов, а также тем, что с середины IX до конца X в. на Тбилисском монетном дворе уже чеканится тбилисская монета арабского типа[8]. А с X в. в Грузии появляются византийские деньги, количество которых особенно увеличивается во второй половине этого столетия, распространяясь, в основном, в Юго-Западной и Западной Грузии[9].

* * *

 

Одним из основных условий возникновения феодальных городов было отделение ремесла от сельского хозяйства и превращение отдельных пунктов в очаги ремесла и торговли. А таких условий в Грузии VII — VIII вв. не было. Это период, когда четко вырисовывается натурализация хозяйства, характерная для данного этапа феодальных отношений. Центр экономической жизни, наоборот, из города перемещается в деревню. Внешняя и внутренняя торговля приходит в упадок, о чем, кроме археологических данных, свидетельствует и нумизматический материал.

 Этот резкий перелом в экономической жизни, в первую очередь, повлиял именно на города. В результате систематических археологических раскопок городов этой эпохи (Мцхета, Урбниси, Рустави) стало ясно, что в их экономике также доминирует сельское хозяйство. Эти важнейшие города античной Картли в VII—VIII вв. уже представляют собой полуаграрные поселения.

Сильная тенденция натурализации хозяйства больше проявляется в начальном этапе рассматриваемого периода. Натуральное хозяйство, характерное для феодализма вообще, на этот раз, при взаимодействии с определенными социальными и политическими факторами, сыграло важнейшую роль в упадке городской жизни. Феодальный город «был городом в условиях господства натурального хозяйства... Так же, как и феодальные отношения, города этой эпохи имели несколько стадий развития»[10].

Влияние натурального хозяйства на городскую жизнь были неодинаковым на разных стадиях. В VI—VIII вв. указанный характер феодального хозяйства дал плохие результаты для большинства городов Грузии, хотя часть из них пережила период упадка и вновь заняла ведущее место (например, Рустави, Самшвилде и др.).

Экономика Грузии в VI—VIII вв. преимущественно была основана на сельском хозяйстве, не исключая, тем не менее, и других отраслей.

У большинства городов этой эпохи был сельский облик. К этой категории принадлежали Мцхета, Урбниси, Рустави и, наверное, другие, археологически еще не изученные города.

Вообще известно, что если в античную эпоху роль городов в политическом отношении была важнее, чем в эпоху средневековья, то в средние века сильно возросло их экономическое влияние. Однако в VII—VIII вв. вклад городов в экономическую жизнь страны был еще незначительным. Исключение составлял лишь Тбилиси — один из крупных городов Закавказья того времени. Арабы способствовали его усилению и превратили его как центр эмирата в главный форпост борьбы против Византии на севере[11]. Как экономический центр Тбилиси их мало интересовал. Все это было продиктовано, в первую очередь, военно-политическими причинами. Так что Тбилиси, который и в период упадка городской жизни оставался передовым и развитым городом, был исключением и отнюдь не типичным явлением для Грузии.

Подобные мероприятия арабов в отношении некоторых городов Закавказья не могли вызвать общего подъема городской жизни, так как для этого в ту пору не было соответствующей экономической и политической ситуации.

Не случаен тот факт, что без определенных успехов в общем, экономическом развитии страны не было и подъема городской жизни. До этого возникновение городов в той или иной развитой области носило лишь эпизодический характер.

Характерно и то, что резиденции крупных феодалов в эту эпоху находились не в городах, а в их родовых имениях.

В период же развитого феодализма отношение феодальной аристократии к городам изменилось. Началась борьба за овладение ими, в результате которой почти все города перешли во владение царя или вельмож[12]. Резиденции крупных феодалов также перемещаются в города, свидетельством чего являются такие фамилии, как Ахалцихели, Тмогвели, Сурамели и т. д.

С IX—X вв. в истории городской жизни Грузии начинается новый этап, который часто называют периодом «новгородов». Значительные сдвиги в политической и экономической жизни страны создали основу для возникновения новых и возрождения некоторых старых городов.


IX—X вв. в истории Грузии с точки зрения как внутренних, так и внешних факторов, во многих отношениях были значительной эпохой. Феодальный распад халифата создал большой простор для развития завоеванных арабами народов. С IX в. государство Аббасидов фактически ограничивалось Багдадом и его окрестностями[13]. С политическим упадком халифата совпал хозяйственный подъем входящих в его состав стран[14].

С начала IX в. тбилисскому эмиру подчинялась лишь Квемо-(Нижняя) Картли. Перелом в отношениях арабов с Грузией отмечается с середины IX в., когда начинается освобождение Грузии от политического подчинения арабам[15].

В конце VIII — начале IX в. в разных регионах Грузии образовались крупные царства и княжеста. Одновременно с образованием этих политических единиц возникают новые городские центры. Так как эти политические единицы образовались в экономически развитых районах, то развитие сельского хозяйства и особенно ремесла стимулировало возрождение как внутренней, так и внешней торговли, и эти новообразованные государства и княжества активно включились и в международную торговлю[16].

По сведениям арабских авторов IX—X вв., Закавказье пересекало множество караванных путей, основными узловыми пунктами которых были Двин и особенно Бардав. По этим сведениям, существовали маршрутные дороги Бардав—Дербент, Бардав—Тбилиси, Бардав—Двин, Бардав—Ардебиль, Бардав— Зенджан, Ардебиль—Амид, Ардебиль—Марага, Марага—Двин[17].

Эти караванные пути связывали Закавказские страны не только друг с другом, но и с государствами Азии и Европы: Сирией, Ираком, Малой Азией, Мавераннахром, а также с хазарами, славянами, скандинавами и т. д. Именно с IX в. возросло значение этих маршрутных путей, особенно Восточного Закавказья, что весьма способствовало развитию городов Закавказья, и в частности Грузии.

Интенсивную торговлю вели различные области Грузии (особенно Абхазское царство и княжество Тао-Кларджети) и с Византией[18]. В это время именно в Южной и Западной Грузии отмечено распространение византийских монет.

Таким образом, с IX в. в Грузии были созданы все условия для подъема городской жизни.

Возникшие в средние века города вообще были разного происхождения. В некоторых частях Западной Европы, например, в Италии, большинство городов возродилось из римских городов. В других странах, например, в Бельгии, они были порождены средними веками. В Армении, за небольшим исключением, ни один из древних городов не возродился; феодальные города Ани, Каре, Арцни и др. образовались в новых географических пунктах. А в Грузии образованию «новгородов» сопутствовало оживление и усиление старых. Так что, наряду с Дманиси, Артануджи, Ахалкалаки, Телави, значительными городами были Рустави, Самшвилде и Хунани.

Превращение Дманиси в город следует предположить в IX в. Именно с этого времени появляются в грузинской исторической литературе упоминания о Дманиси как о городе[19]. До этого же, как полагают, там должно было существовать многолюдное поселение[20].

Много говорит о значении Дманиси и тот факт, что Буга Тюрк обратил на него особое внимание и укрепил его в 853 г.[21]

Подъему Дманиси, как видно, способствовало его расположение на важнейшем торговом пути, связывавшем Грузию с Арменией[22]. С IX в. Дманиси активно участвует в экономической и политической жизни страны[23]. А X—XI вв. в истории этого города считаются периодом особого подъема.

На рубеже VIII—IX вв. следует предположить возникновение города Артануджи[24]. Он становится политическим центром княжества Тао-Кларджети, и подъем его начинается именно с этого времени.

По грузинским письменным источникам, на этот пункт обратил внимание еще Вахтанг Горгасал и построил там крепость. А превращение Артануджи в город связано с именем Ашота куропалата. Этот пункт привлекал внимание, прежде всего благодаря своему стратегическому положению. При постройке крепости Вахтанг Горгасал исходил из его географического расположения и политической ситуации; и восстановление разрушенной Мерваном крепости и превращение ее в город было продиктовано этими же мотивами[25].

Артануджи был расположен на перекрестке важных торговых путей. Через него проходила трасса, которая связывала Тбилиси с городами Византии: Самшвилде — Паравна — Ахалкалаки — Артаани — Артануджи[26]. Через Артануджи связывались также города Армении с побережьем Черного моря и Западной Грузией[27].

Все это способствовало расцвету города. К серединеX в. Артануджи превратился в один из значительнейших городов Грузии. По описанию Константина Порфирородного, «Артануджская крепость очень крепка и имеет большой посад и также город. И туда прибывает товар из всех земель Трапезунда, Иберии, Абхазии, Армении и Сирии. И с этих товаров он получает большие пошлины. Артануджская земля, т. е. Арзен, велика и плодородна и является ключом Иберии, Абхазии и страны месхов»[28].

К IX—X вв. относится, как видно, возникновение Джавахетского Ахалкалаки. Правда, в исторических источниках он впервые упоминается лишь во времена Баграта IV, но, как предполагает Ш. А. Месхиа, это сведение «Матиане Картлиса» должно указывать на постепенный рост города и особенное усиление во времена Баграта IV[29].

К середине XI в. (по И. А. Джавахишвили — в 1044— 1045 гг.) должно относиться известие «Матиане Картлиса» о строительстве стен в Ахалкалаки: «И начали строить стены Ахалкалаки, ибо он не был еще обнесен оградой»[30]. Из того же источника узнаем, что во время похода Алп-Арслана причиной падения города было и то, что «он не был еще обнесен прочной оградой»[31].

Таким образом, если воздвижение стен требовало десятков лет, то постройка самого города, естественно, длилась гораздо большее время. Поэтому можно согласиться с предположением, что отсутствие в источниках упоминания об Ахалкалаки не означает, что он не существовал до X в.

По мнению Л. Чилашвили, на первом этапе строительства города защита его была поручена крепости. Но когда стало ясно, что ее не достаточно для обороны города, приступили к обнесению его стенами. По его же мнению, обнесение Ахалкалаки стеной означало завершение его превращения в город, ибо в Грузии не подтверждается наличие городов без стен[32].

Для средних веков типичным является город, обнесенный стеной; это считалось одним из главных атрибутов города той эпохи. Известно и то, что в феодальную эпоху как в Западной, так и в Восточной Грузии существовали города и без стен. «В результате сильного экономического подъема страны в эту эпоху возникают и растут города без крепости, без стены»[33]. Но к таким, в основном, относились маленькие города. Так что малочисленное население Ахалкалаки удовольствовалось одной крепостью. Наблюдение над городищем создает впечатление, что городская территория между скалой и основной крепостью могла быть защищенной и без стены. Но, когда возросла численность населения, а вместе с ней и масштаб города, его обнесли стеной.

Основная роль в выдвижении Ахалкалаки должна принадлежать его географическому положению. Город был расположен на высоком скалистом плато, у слияния Джавахетской Куры и Ахалкалакской речки и находился на важных торговых путях. Особенно следует выделить проходящий через Джавахети путь, который связывал Картли с Византией[34].

В IX—X вв. возникли также города Тмогви в Джавахети и Олтиси в Тао[35]. С IX в. начинает свою историю и г. Ахалцихе, хотя в грузинских источниках того времени этот город не упоминается под этим названием; по разъяснению Вахушти, он должен был называться Ломсианта[36]. А этот последний, по сведениям «Матиане Картлиса», построил в IX в. Гварам Мампали. Найденные в 1906 г. в Ахалцихе монеты (5 солидов византийского императора Константина VIII) — важный материал для истории этого города X—XI вв.[37]

X в. датирует грузинская историческая традиция возникновение города Телави.[38] Как видно, в том же столетии Телави так выдвинулся, что в сочинении арабского автора X в. Ал-Мукаддаси он упоминается наряду с такими городами; как Тбилиси, Шамкор, Ганджа, Ширван и др.[39] По словам этого же автора, основную часть населения Телави составляли христиане и лишь 500 дымов были мусульманами[40]. Если верить этому источнику, то в X в. Телави был довольно многолюдным городом. Через него проходила дорога из Тбилиси в Шаки[41]. В IX—X вв. Тбилиси наряду с Дербентом и Бардавом, был одним из главнейших городов Закавказья.

После политического распада халифата тбилисские эмиры с конца IX в. фактически уже не подвластны халифам. Владения их сократились и ограничились Тбилиси и его ближайшими окрестностями. Правда, до 1122 г. Тбилиси не присоединялся к объединенной Грузии, но, несмотря на это, Тбилисский эмират в политической и экономической жизни страны играл такую же роль, как и образованные в то же время другие грузинские политические единицы. По сведениям арабского географа X в. Масуди, после похода Буга Тюрка тбилисские мусульмане потеряли всякий авторитет. Их владения сократились территориально, и взаимоотношения между Тбилиси и странами ислама стали регулироваться «неверными» (подразумеваются грузины), которые со всех сторон окружали Тбилиси[42].

Все это — избавление города от нашествий и тяжелого господства иноземцев, постепенное сосредоточение экономической жизни в руках местного населения — значительно способствовало дальнейшему экономическому подъему Тбилиси. Согласно сообщению Истархи (Хв.), по величине Тбилиси уступает лишь Дербенту, являясь одним из крупнейших городов Закавказья, наряду с Дербентом и Бардавом. Город обнесен двойной стеной и богат садами и посевами. Из города в большом количестве вывозят по Куре разные товары, в том числе мед. В Тбилиси имеются теплые источники, наподобие Тиберийских, где вода греется без огня[43].

Тбилиси упоминается и в анонимной персидской географии Х в. «Худуд аль-Алам» как большой цветущий город с двойной стеной и множеством бань на горячих источниках[44].

Не лишено интереса сведение арабского историка Ибн- Хаукала об экономическом положении Тбилиси. Автор, говоря об изобилии в городе сельскохозяйственных продуктов, специально подчеркивает их дешевизну и отмечает существование мельниц на Куре. Он указывает также, что город по размерам меньше Дербента, обнесен двойной стеной с тремя воротами[45].

«Славной столицей..., поразительно построенной, прекрасной и удивительной» называет Тбилиси армянский историк X в. Ухтанес[46].

Кроме вышеприведенных описаний, о величине и важной роли Тбилиси свидетельствует и многочисленность населения города. По сообщению Табари, во время нашествия Буга Тюрка здесь погибло 50000 человек. Каким бы преувеличенным ни показалось это количество, оно все же указывает на многочисленность тбилисского населения.

Интересные детали содержит хроника Табари также о древней топографии и внешнем виде Тбилиси. В том пассаже, в котором рассказывается о взятии Тюрком Тбилиси, под 853 г. Табари указывает на наличие в Тбилиси пяти ворот. Согласно его сообщению, рекой Курой город разделен на две части: собственно Тбилиси и Согдебиль. Строительство Согдебиля Табари приписывает Хосрову Ануширвану[47].

Согдебиль неоднократно упоминается в сочинениях арабских авторов IX — X вв. Некоторые из них считают Согдебиль областью, а большинство — городом или частью города Тбилиси. В грузинских источниках пункта под таким названием нет, но указывается Сагодебели, Сахиудабили.

В результате сравнения арабских и грузинских источников выясняется, что Согдебиль арабских авторов — это крепость на левом берегу Куры (позднее Метехская крепость?), которая с севера защищала подступы к мосту и имела большое военное значение[48]. Сагодебели было кладбищем, расположенным и востоку от этой крепости, «ибо там находятся могилы жителей города»[49], объясняет Иоанэ Сабанисдзе. Возможно, название крепости возникло из названия соседнего кладбища. Иноземные захватчики переделали грузинское слово «сагодебели» по-своему и получили форму «согдебиль»[50].

Трудно сказать, действительно ли эта крепость была, построена Хосровом Ануширваном или нет. Во всяком случае, Историческая традиция приписывает Хосрову Ануширвану активную деятельность в Закавказье: постройку крепостей, укрепление границ и связанные с этим военные операции[51]. В IX в. Согдебиль — действующая крепость. Как передает Табари, ее заново укрепил тбилисский эмир Сахак.

По описанию Табари, Тбилиси — город из деревянных построек. Об этом же свидетельствует армянский историк X в. Фома Арцруни, по словам которого почти все здания города, а также стена и бастионы были деревянными[52]. Известно, что во время преобразования Тбилиси в столицу стены его были каменными. Воздвижение деревянной стены, по предположению А. Джавахишвили, должно было произойти после событий начала VII в.[53]

Естественно, что стены города должны были иметь и ворота. В вопросе об их количестве между иностранными авторами нет согласия. По сведению Истархи, двойные стены Тбилиси были построены из глиняного кирпича и имели трое ворот[54]. Его повторяет Ибн-Хаукал. Более правдивым выглядит сведение Табари, который указывает на пять ворот и при этом перечисляет их названия.

С VIII в. начинается возрождение Кутаиси. Несмотря на то, что арабы, особенно Мерван Глухой, нанесли сильный урон городу, со второй половины VIII в. Кутаиси, как естественный центр Западной Грузии, расположенный на важнейшей торговой магистрали, быстро выдвинулся[55], став политическим центром сперва Эгрис-Абхазского царства, а затем, к концу X в., всей Грузии.

Превращение Кутаиси в стольный город еще больше способствовало дальнейшему росту его как центра ремесла и торговли. Кутаиси экономически был связан с Тбилиси, который все еще пребывал под властью арабского эмира, с побережьем Западной Грузии, а также с важнейшими городами Южной Грузии — Ахалцихе, Ахалкалаки и др. Именно через них он вел торговлю с дальними странами — Византией, Арменией.

В IX—X вв. выдвинулись и такие древние города Грузии, как Рустави, Самшвилде, Хунани и др.

Таким образом, IX—X вв. можно назвать периодом возникновения новых и возрождения древних городов. Это было обусловлено, наряду с другими факторами, и углублением процесса отделения ремесла от сельского хозяйства.

В письменных источниках этой эпохи имеется немало сведений об отдельных отраслях ремесла. В средние века ведущей отраслью ремесла было строительное дело, которое, в свою очередь, делилось на отдельные виды. В источниках упоминаются плотники, каменщики и др. С VII в. каменщики объединены под названием «галатози» (каменщик)[56].

Начало нового этапа грузинского зодчества (IX в.)[57] дало сильный толчок строительному делу. Об этом свидетельствует как замечательные памятники архитектуры того времени, так и письменные источники, указывающие на организацию труда ремесленников. В этом отношении особый интерес вызывает известная лапидарная надпись храма Ошки, в которой не только упоминаются довольно многие представители разных отраслей ремесла, но и имеются данные об организации и оплате труда ремесленников[58]. Ремесленники-строители имели и свою корпорацию, во главе которой стоял «старейшина галатозов»[59]. Вообще глава строителей назывался «хуротмодзгвари», т. е. архитектор[60].

Отдельной отраслью ремесла было гончарное дело, которое, в свою очередь, подразделялось на более узкие специальности. После длительного интервала со второй половины IX и начинается новый подъем керамического производства (глазурованной керамики и тонкостенной посуды).

По исследованиям последнего периода, к IX—X вв. должна относиться определенная часть глазурованной керамики, найденной в городищах Рустави, Уджарма, Дманиси и в Тбилиси[61]. С X в. особенно умножаются образцы строительной керамики: черепицы разной формы и размера, кирпич, изразец и облицовочные плиты—неотъемлемые атрибуты археологического материала.

Среди ремесленников выделяются «чеканщики посуды»[62], создающие разнообразные предметы из меди, серебра и золота. Посуда и другие вещи изготовляются также из стекла и хрусталя. Хотя о стеклянном производстве в нарративных источниках ничего не говорится, найденные в Квемо-Картли, у с. Орбети «Остатки стеклянной мастерской VIII в. в этом отношении содержат довольно убедительный материал. Продукция орбетских ремесленников весьма многообразна: посуда, украшения, мозаичные «камушки», оконное стекло и др. Среди стеклянной посуды выделяются разрисованные эмалью экземпляры. Это первые образцы такой разрисованной посуды в Грузии. Вызывает изумление, изготовленное здесь цветное стекло — красное, синее, голубое, черное, желтое, пестрое. Найденные в Орбети мозаичные «камушки», особенно позолоченные, сильно похожие на мозаику Цромского собора[63].

Древнейшими отраслями ремесла были также «вязанье» и «шитье». В древнегрузинских источниках упоминаются «красильщики», «обувщики», «золотых дел мастера», «цирюльники», мастера, связанные с письменностью — «пергаментщики», «переплетчики» и др. С IX в. начинается художественное оформление грузинских рукописей, что нашло свое отражение и в соответствующей терминологии, имеющейся в древнейших источниках[64].

Вышеупомянутые отрасли ремесла были распространены в разных областях Грузии, но концентрация ремесленного производства, естественно, происходила в городах, в первую очередь в таких, как Тбилиси, Кутаиси, Дманиси, Рустави и многие другие. Археологическое изучение некоторых из них полностью подтверждает это предположение.

Центрами ремесленного производства были также города Самшвилде, Хунани, Ахалцихе, Ахалкалаки, Телави, которые в грузинских и иностранных источниках, к сожалению, упоминаются лишь как важные города, но ничего не говорится об их роли в экономической жизни страны. Вышеназванные города археологически еще мало изучены.

Незначительными сведениями располагаем мы также о торговле городов в VI—X вв., хотя участие главных городов Грузии как во внутренней, так и во внешней торговле не вызывает сомнения. Известно, что Тбилиси соответствующими маршрутам был связан не только с Рустави и Хунани, но и с Шамкором, Ганджей, Бардавом, через Телави — с Дербентом, Дманиси, Лори, Двином, Ардебилем, Ани, Артануджи и т. д.[65] Эти маршрутные пути и их ответвления связывали между собой города как Западной, так и Восточной Грузии.

О широкой торговле Грузии того времени говорят выявленные на территории грузинских городов и городищ монеты. На рубеже VI—VII вв. картлийские эрисмтавары приступили чеканке собственных грузинско-сасанидских монет[66], что, конечно, было продиктовано внутренними и внешними торговыми сношениями страны[67].

В Тбилиси и после установления господства арабов тоже чеканились монеты. Примечательно, что отчеканенные в Тбилиси монеты, наряду с другими арабскими дирхемами, были в обращении в странах Севера и Запада. Во Владимирской, Курской, Тульской, Харьковской, Минской и Оленецкой областях, а также в Прибалтике, Финляндии и Швеции вместе другими монетами в виде клада найдены и отчеканенные в Тбилиси «тбилисско-арабские дирхемы»[68]. В далекие страны проникали также монеты, отчеканенные в собственно грузинских царствах и княжествах. Монета Давида куропалата (вместе с современными ему другими монетами) была обнаружена в окрестностях города Шван (Макленбург)[69]. На связь других городов с Византией указывают византийские монеты, обнаруженные в Кутаиси, Рустави, Ахалцихе, Дманиси и др. Из разных источников становится ясно, что города Грузии в IX—XI вв. имели торговые сношения с арабами, Византией, Древней Русью, Арменией, Египтом и т. д. Из других документальных материалов видно, что из Багдада и других мусульманских городов ввозили разнообразные ткани, конскую сбрую, пряности, сахар, драгоценные камни и др. Из Византии поступали разные ткани, которые вообще называли «греческими», а также церковные и бытовые принадлежности. Из Армении ввозили дорогую ткань, которая называлась «армянская табаста»[70].

Таким образом, IX—X вв. в истории Грузии являются важным рубежом во всех сферах общественной жизни. Не была исключением и городская жизнь.

«Период новгородов», характерный для IX—X вв., был порожден определенной ступенью развития феодальных отношений.

 


[1] Манандян Я. А. О торговле и городах Армении в связи с мировой торговлей древних времен. Ереван, 1954.

[2] Габашвили В. Н. Очерки из истории Ближнего Востока. Тб. 1957, с. 79.

[3] Манандян Я. А. Указ. соч., с. 195. Ср.: Абрамишвили Т. Византийские монеты Грузинского государственного музея. Тб. 1965, с. 126-127.

[4] Капанадзе Д. Г. Грузинская нумизматика. Тб. 1955, с. 49.

[5] Абрамишвили Т. Указ. соч., с. 18.

[6] Джалагания И. Л. Иноземная монета в денежном обращении Грузии V—XIII вв. Тб., 1979, с. 105 — 122.

[7] Манандян Я. А. Указ. соч., с. 198 — 199.

[8] Капанадзе Д. Грузинская нумизматика, с. 49 — 50.

[9] Пахомов Е. А. Монеты Грузии, ч. I. Спб., 1910, с. 54.

[10] Бердзенишвили Н .А. ВИГ, I, с. 144 (на груз. яз.).

[11] Месхиа Ш.А. Города и городской строй феодальной Грузии, с. 34; Манандян Я. А. Указ. соч., с. 196.

[12] Месхиа Ш. А. Из истории социальных отношений городов Грузии.— ТИИ, Мимомхилвели, II, с. 83 (на груз. яз.).

[13] Габашвили В. Н. Очерки по истории Ближнего Востока, с. 118.

[14] Джанашиа С. Н. Труды, II, с. 390.

[15] Там же, с. 404, 407; Лордкипанидзе М. Д. Из истории Тбилисского эмирата. — ТИИ, Мимомхилвели, II, 1951, с. 185—193 (на груз. яз.).

[16] Месхиа Ш. А. Города и городской строй..., с. 33—34.

[17] Сихарулидзе Э. Маршрутные пути Закавказья в IX—X вв. по арабским источникам, — ВИБВ, Тб. 1963, с. 176 (на груз. яз.).

[18] Месхиа Ш. А. Указ. соч.. с. 34.

[19] Там же, с. 35.

[20] Чилашвили Л. А. Города в феодальной Грузии, П. Тб., 1970, с. 113.

[21] КЦ, I, с. 257.

[22] Мусхелишвили Л. В. Дманиси, история города и описание городища, — Памятники материальной культуры эпохи Ш. Руставели. Тб., 1938, с. 326 (на груз. яз.).

[23] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 35.

[24] Там же, с. 36.

[25] Чилашвили Л. А. Города в феодальной Грузии, с. 110 — 111.

[26] Там же, с. 80.

[27] Манандян Я. А. Указ. соч., с. 233—234.

[28] Georgiса, IV, вып. И, с. 278—279.

[29] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 36.

[30] Матиане Картлиса. Указ. рус. пер., с. 49.

[31] Там же, с. 54.

[32] Чилашвили Л. Указ. соч., с. 96, 98.

[33] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, I, с. 52, 144.

[34] Чилашвили Л. А. Указ. соч., с. 95. Ср.: Бердзенишвили Н. А. Указ. соч., с. 53.

[35] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 37.

[36] КЦ, IV, с. 663.

[37] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 37.

[38] КЦ, IV, с. 548.

[39] Караулов Н. А. Сведения арабских геопрафов. IX—X вв.. — СМОМПК, 38, с. 3, 6.

[40] Там же, с. 9.

[41] Чилашвили Л. Указ соч., с. 77.

[42] Караулов Н. А. Сведения..., 38, с. 56.

[43] Истархи. Ходуд аль-Алам, Хамдалах Казвини. Пер. В. Путуридзе. Тб., 1937, с. 4.

[44] Minorsky V. Hudud al-Alam. The Region of the World, Persian Geography, London, 1937, р. 144; см. также: Указ. груз, пер., с. 15.

[45] Караулов Н. А. — СМОМПК, 38, с. 88 — 89, 90 — 92.

[46] Вгosset М. Dеих historiens аrméniens. St-Péterbourg, 1870, р. 296.

[47] Таbагi. Аnnа1еs, III, 1414 — 1416.

[48] Мinorsky V. Тrаnsсаuсаsika. Journal Asiatigue, ССХУП, 1939.

[49] Иоанэ Сабанисдзе. Мученичество Або Тбилели. Пер. К. С. Кекелидзе. — Этюды, XII, с. 129.

[50] Мinorskу V. Указ. соч., с. 60. Это предположение ставится под сомнение. Если в VIII в., когда жил и писал Сабанисдзе, кладбище в Грузии называлось Сагодебели, тогда зачем понадобилось автору объяснять это современникам. (Ред).

[51] Christensen А. Ľ Iran sous les Sassanides. Сореnhague, 1944, р. 369.

[52] Ardzrouni Th. X. s. Histoire des Ardzrouni. Collection ď historiens arméniens. Tгad. par М. Вrosset, 1874, р. 141.

[53] Джавахишвили И. А, Материалы для истории материальной культуры грузинского народа, I. Тб., 1946, с. 40.

[54] Караулов Н. А. — СМОМПК, 29, с. 11.

[55] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 31.

[56] Житие Серапиона Зарзмели, с. 334; рус. пер., с. 151.

[57] Чубинашвили Г. Н. Грузинское средневековое зодчество и три его главных кафедрала. — Арили, 1925, с. 107—108.

[58] Такаишвили Е. С. Археологическая экспедиция в Южной Грузии 1917 года. Тб. 1960, с. 46.

[59] Житие Серапиона Зарзмели, с. 345; рус. пер., с. 161.

[60] Там же, с. 335; рус. пер., с. 152.

[61] Чилашвили Л. Города в феодальной Грузии, с. 143, 147.

[62] Такаишвили Е. Археологческие экскурсии, разыскания и заметки, вып. IV. Тифлис, 1913, с. 41—42.

[63] Угрелидзе Н. Стекло в древней Грузии. Тб. 1961, с. 8 — 10; ее же. К истории производства стекла в Картли раннего средневековья. Тб., 1967, с. 90 (на груз. яз.).

[64] Шмерлинг Р. О. Образцы украшения грузинских рукописей. Тб. , с. 17.

[65] Чилашвили Л. А. Указ. соч., с. 80.

[66] Капанадзе Д. Грузинская нумизматика, с. 47.

[67] Месхиа Ш. А. Указ. соч., с. 61.

[68] Капанадзе Д. Указ. соч., с. 51; его же. Деньги в древней Грузии. Тб., 1950, с. 17.

[69] Капанадзе Д. Грузинская нумизматика, с. 55.

[70] Джавахишвили И. А. Экономическая история Грузии, с. 30 — 31.



§ 4. ОСНОВНЫЕ ОБЩЕСТВЕННЫЕ КЛАССЫ И КЛАССОВАЯ БОРЬБА

 

В рассматриваемую эпоху параллельно сосуществуют как объединенные в сельские общины свободные производители и частные собственники, так и закрепощенные производители — крестьяне («глехи). В этот же период, в связи с развитием крупного феодального землевладения, формируется феодальный класс (азнауры) и происходит крестьянизация свободных производителей.

В Грузии к началу X в. в основном завершен ранее начатый процесс образования классов крестьян («глехи») и феодалов «азнаури»).

Образование крестьянства как производительного класса феодального общества начинается в раннефеодальную эпоху и, в основном, завершается к X в.

«Глехи» (крестьянин) — это земледелец, сидящий на чужой земле и несущий разные повинности.

Несмотря на то, что в Грузии крестьянство существовало с самого же начала феодальных отношений, термин «глехи» («крестьянин») в дошедших до нас источниках появляется сравнительно поздно. И. А. Джавахишвили, как уже отмечалось, связывал появление термина «глехи» с XI в.[1] Данные памятников, переведенных с армянского, дают основание считать, что термин «глехи» имелся в грузинском языке и в VII—X вв.[2] Что же касается грузинских источников, то не лишен интереса в этом отношении тот факт, что термин «глехи» засвидетельствован в IX в. в «Документе Павнели»[3].

В документах IX—XI вв. «глехи» уже совершенно ясно подразумевает прикрепленного к земле земледельца. В нарративных источниках XI—XII вв. «глехи» — лицо, стоящее на самой низшей ступени общества.

К сожалению, в этих источниках конкретно ничего не сказано о правовом и экономическом положении крестьян. Но совершенно четкое употребление в социальном значении термина «глехи» («крестьянин») в документах XI—XII вв. дает право считать «глехи» господствующим термином в X—XI вв. С XI—XII вв. в грузинских источниках редко употребляется термин «мдабио» («простолюдин») и основным наименованием земледельцев-производителей остается все тот же «глехи». А это указывает на то, что земледельческое производительное общество в основном уже составляет крестьянство. В источниках «глехи» становится господствующим термином, так как крестьянство превращается в основного производителя и завершается процесс его образования как класса (сословия)[4].

В IX—X вв. грузинское крестьянство выплачивает господские повинности в виде барщины («бегара»), которая в это время выражается как в трудовой повинности, так и в натуральном налоге.

Барщина должна была иметь место на тех землях, которые уже были присвоены феодалами. Однако, по всей вероятности существовала и другая форма феодальной зависимости на таких землях, которые мтаварами или царем были выданы во временное пользование, так как сидящие на таких землях производители не находились в непосредственной зависимости от временного держателя земли.

Лицо, выдавшее «Документ Павнели», перечисляет крестьянские повинности как отработочные, так и натуральные[5]. Он пишет: «Установил барщину — один день весенней пашни, один день жатвы, один день молотьбы; ежели получится 10 гривов[6], девять гривов владельцу и десятый (крестьянам — М. Л.) Цхеверети.

В году один день бывает охота, барщина, которую несут для нас... обязаны выдавать на человека по две миски обеда, по две миски хлеба, по две меры вина»[7].

В документе совершенно отчетливо разделены «барщина — трудовая повинность и «барщина» — натуральная повинность. Так же отделена барщина натурой от службы в надписи X в. из ущелья Меджуда, которая фактически является документом о пожаловании вотчины. Жалующий специально указывает на то обстоятельство, что на пожалованную землю полагается лишь «обязанность служением»[8]. Таким образом, указанные владения, кроме службы (трудовой повинности), не обязаны платить иной барщины, т. е. натуральной повинности.

Перечисленные же натуральные повинности (обед, хлеб, вино), очевидно, являются той повинностью, которая позже известна под названием «самаспиндзло» («гостевая»). Если в деревне находятся господин или его чиновники, то их следует накормить и при необходимости обеспечить переезд. Весьма интересно то обстоятельство, что в указанном документе отдельно специально фигурирует крестьянская повинность — «охота»[9].

В то время крестьянские повинности были сравнительно легкими, так как, работая на господской земле, крестьяне все же получали, правда, небольшую (десятую), часть урожая. Но не вызывает сомнения, что дальнейшее развитие феодальных отношений шло по линии осложнения и увеличения крестьянских повинностей.

В Грузии IX—X вв. следует предположить и существование денежной ренты, хотя прямых указаний на это в источниках того времени нет. Но это предположение основывается на факте сравнительно широкого распространения денег в Грузии IX—X вв., а также на существовании в Грузии VII—VIII вв. денежных повинностей.

В 50-х гг. VII в. арабы наложили на население Картли денежную дань (один динарий на дым). Это обстоятельство дает право предположить существование в это время денежных повинностей, в противном случае, арабам было бы трудно сразу ввести денежное обложение населения. Как известно, грузины и иранцам платили денежную дань. О широком обращении денег в Грузии VIII — IX вв. свидетельствует чекан арабами местной монеты, а о росте денежного хозяйства — чекан в X в. собственной грузинской монеты сначала царем Тао Давидом куропалатом, а затем первым царем объединенной Грузии Багратом III.

Таким образом, к X в. грузинское производительное общество в основном крестьянизировано, т. е. крестьянство представлено в виде класса и господские повинности выплачивает работой, натурой и, видимо, частично деньгами.

В Грузии IX — X вв. социально господствующим классом являлся класс (сословие) азнауров, который был неоднородным и состоял из разных прослоек, отличающихся друг от друга как экономическим положением и социальным происхождением, так и правовым статусом.

Наподобие крестьян, процесс формирования класса азнауров протекал довольно долго. Ко времени победы феодальных отношений азнауры являлись одним из составных слоев (возможно, самым многочисленным) социально господствующего общества. К концу раннефеодального периода все господствующие слои объединились в единый класс азнауров[10].

В IX—X вв. к азнаурам принадлежат «дидебули», пока еще не выделенные в отдельное сословие и именуемые «дидебули азнаури» («вельможные азнауры»).

С XI в., видимо, у прослойки дидебулов (вельмож) намечается тенденция выделения в отдельный слой, что и осуществляется с победой вотчинной системы землевладения[11].

Ниже азнауров стоят лично свободные «служилые» («мсахурни»), находящиеся на службе у царя или вельможного азнаура[12].

Таким образом, к IX—X вв. в Грузии в основном завершается процесс формирования двух антагонистических социальных слоев (классов) феодального общества — крестьянства и азнауров, в связи с чем обостряется классовая борьба.

Имеющиеся источники содержат весьма немногие сведения о классовой борьбе в Грузии IX—X вв., что можно объяснить своеобразием исторических источников данного периода.

Факты классового антагонизма, проявленные в борьбе за землю, в грузинских исторических источниках засвидетельствованы в основном в Юго-Западной Грузии. Наблюдаются они и во внешней борьбе, в частности против арабских завоевателей.

Известно, что в распаде халифата огромную роль сыграли освободительная борьба завоеванных народов против арабскою владычества, в которой участвовал и грузинский народ. Она носила характер большого народного движения, ведущей силой в котором были крестьяне при активном участии ремесленников и низших слоев городского населения. Особенно тяжелым в государстве Аббасидов было положение широких крестьянских масс. Так, например, положение крестьян в Грузии отягчалось тем, что наряду с местными повинностями, они были обложены арабской данью. Грузинские мтавары активно использовали борьбу грузинских крестьян для изгнания арабов из Грузии.

Однако в этой антиарабской борьбе, которая протекала в Грузии в VIII—X вв., можно увидеть элемент борьбы и против местных, собственных феодалов.

Как было указано, в Грузии этого периода классовая борьба особенно обострилась. Причиной этого было усиление тенденции к созданию крупного землевладения за счет захвата азнаурами оставшихся в общинном владении земель и, соответственно этому, интенсивное закрепощение свободных производителей.

В Юго-Западной Грузии на рубеже VIII—IX вв. во вновь созданном новом княжестве происходила напряженная классовая борьба.

С развитием феодальных отношений соответственно ухудшалось положение производительной части общества, что вызывало протест с ее стороны, проявляющийся в разных формах классовой борьбы.

Спасение от тяжелых повинностей бегством и уход из-за долгов в другие страны были довольно частыми явлениями в Грузии данного периода[13]. Автор «Мученичества Костанти» рассказывает, что к великому князю Картли бежали многие из иных земель от заимодавцев своих, а он, Костанти, с радостью выплачивал их долги[14].

Наряду с пассивными формами классовой борьбы, встречаются и сравнительно активные формы. Как уже отмечалось, Басилий Зарзмели довольно подробно описывает факты борьбы за землю между князьями и свободными общинниками. На основе анализа указанного источника С. Джанашиа справедливо заключает, что это была борьба за землю. Земли, пригодные для пашни и садов, уже присвоены феодалами, теперь борьба идет за общинные леса и поля[15].

Как отмечалось, классовая борьба приняла особенно жесткий характер — производительное общество по мере своих возможностей оказывает сопротивление захватчикам земли. Не лишено интереса то обстоятельство, что обе стороны (феодалы производители) спорную землю — в данном случае лес — считают своей собственностью. Когда великий князь Самцхе Георгий Чорчанели отдает монахам лес, считая его своей собственностью, жители близлежащих сел, считая тот же лес своим, сопротивляются поселению здесь монахов и постройке монастыря.

Басилий Зарзмели пишет: «Когда владетель той местности узнал, что какие-то незнакомые монахи на принадлежащем ему месте строят монастырь, не захотел этого, ибо, будучи звероподобным, безжалостным и злым, не пожелал он получить от них благословение. Их окружили здесь, и как написано относительно жителей Назарета, приведших Христа до вершины горы, на которой был построен их город, их также привели до реки, текущей на восток от того места»[16].

Так же сопротивляются захватчикам земли жители местности Садзмо. Здесь, в основном, налицо факты борьбы за землю и постройку монастырей между свободными производителями и монастырями. Но это не имеет принципиального знамения, так как монастырь — такая же феодальная организация, как, скажем, дом Георгия Чорчанели. Жители Садзмо или окрестностей озера Сатахве потому сопротивляются постройке монастыря в их пограничном лесу, что, во-первых, они теряют лес и, во-вторых, что весьма важно, они знают, что новооснованный монастырь постепенно наложит руку на окрестные земли вместе с сидящими на них производителями. Следует учесть и то обстоятельство, что на этом этапе жители Садзмо и Сатахве выступают против Чорчанели, ибо это он наложил руку на их лес и землю и отдал их монахам для постройки монастыря[17].

Борьба, связанная с захватом и присвоением земель, все более обостряется. Как известно, первый глава грузинского княжества Тао-Кларджети из рода Багратиони Ашот был убит. В нашей историографии не оспаривается тот факт, что Ашот Багратиони был убит своими же подданными. И в данном случае были задеты вопросы земли и права. Ашот прибыл и обосновался в Шавшети и Кларджети; хотя у него здесь есть своя вотчина, но этого недостаточно, он должен ее расширить. Ашот так и поступает — часть земель он захватывает, часть покупает. Ашот присваивает земли. Ясно, что это происходит за счет мелких свободных держателей, общинников и мелких местных феодалов. Ашот впрягает местных свободных производителей в крепостное ярмо. Естественно, что такой процесс не мог протекать без сопротивления. Мы не располагаем подробными сведениями, но нет сомнения, что все это происходило не так гладко и безболезненно, как описывает Сумбат Давитисдзе (пришел, поселился, купил, захватил...), якобы безо всякого противодействия, как будто прибытие Ашота и поселение его в Юго-Западной Грузии не ущемляло ничьих интересов. Правда, Ашот Багратиони заселил многие пустоши, но вотчина его росла не только за счет таких земель. Он многих превратил в своих холопов, купил, захватил — и в результате был убит своими же подданными[18]. Можно считать, что Ашот Багратиони стал жертвой острой классовой борьбы, направленной против утверждения феодальных отношений — захвата земли, превращения свободных производителей в крестьян.

Борьба за землю в Грузии в IX в. настолько обострилась, что жители окрестных сел Анчийской церкви намеревались разрушить монастырь Ханцта. И. А. Джавахишвили, рассматривая сведение Георгия Мерчуле о выступлении Цкири во главе жителей указанных сел против монастыря Ханцта, совершенно справедливо отмечает: «Такое совершенно непонятное для того времени намерение анчийцев свидетельствует об их чрезвычайном раздражении и волнении. Цкири не мог так быстро возмутить народ против монастыря, если бы для этого уже не была подготовлена почва. Безжалостная жестокость решения анчийцев дает нам право думать, что и здесь вражда возникла на аграрной почве»[19].

Таким образом, трениями, существующими между монастырем Ханцта и народом Самцхе, т. е. феодальным домом и производителем, воспользовался случайный человек — Цкири, домогавшийся Анчийской церкви, и настроил народ на разрушение Ханцтийской церкви.

Следовательно, в Грузии IX—X вв., где интенсивно протекал процесс феодализации страны, укрепление и утверждение землевладения происходило путем захвата феодалами новых земель и крестьянизации свободных производителей. Господство мусульман и налагаемая ими дань еще больше осложняли положение производительной части общества. Указанные обстоятельства углубляли классовую борьбу, которая проявлялась как в пассивной форме, против внешнего врага и внутренних невзгод (уход, бегство), так и в активной (вооруженное восстание, убийство феодала, разрушение церкви и др.).


[1] Джавахишвили И. А. История грузинского права, 1, с. 38 (на груз. яз.).

[2]Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 162; Абуладзе И. Из древнегрузинской лексики; его же. Труды, II. Тб. 1970, с. 22—30. Подробно см: Богверадзе А. Политическое и социально-экономическое развитие Картли в IV—VIII вв. Тб., 1979, с. 218 — 230 (на груз. яз.).

[3] О дате составления этого документа иное мнение высказал Г. Джапаридзе, однако его точка зрения, по нашему мнению, требует дополнительных доказательств (см.: его. Терминология золотой монеты в Грузии XI—XIIвв. — Мацне. 1976, №3, с. 84 — 95).

[4] Лордкипанидзе М. Д. Основные общественные классы в Грузии IX—X вв. — ВОСН АН ГССР, 1960, № 2, с. 226 (на груз. яз.).

[5] В связи с вопросом о барщине более подробно см.: Лордкипанидзе М. Д. Некоторые вопросы раннефеодальной истории в грузинской советской историографии. — ТИИ, т. IV. вып. II. Тб., 1959 (на груз. яз.).

[6] Мера веса зерновых.

[7] Памятники грузинского права, II, с. 4 (на груз. яз.).

[8] Бочоридзе Г. Две надписи. — Саисторио моамбе, 1925, № I, (на груз. яз.); Корпус грузинских надписей, I. Лапидарные надписи. I. Составил и подготовил к печати Н. Ф. Шошиашвили, 1980, с. 146 (на груз. яз.).

[9] Памятники грузинского права, II, с. 3.

[10] Лордкипанидзе М. Д. Основные общественные классы..., с. 282; Богверадзе А. Из истории общественных отношений раннефеодальной Картли, Тб., 1961, с. 97.

[11] Бердзенишвили Н. ВИГ, II, с. 50 (на груз. яз.).

[12] Джанашиа С. Труды, I, с. 278 — 279 (на груз. яз.).

[13] Джавахишвили И. А. История грузинского права, П. Тб., 1929, с. 447 — 448.

125 Житие и мученичество святого Костанти грузина. Пер. с древнегрузинского, исследование и комментарий Н. 3. Вачнадзе и К. К. Куция. Тб., 1978, с. 68.

 

[15] Джанашиа С. Труды, II, с. 438 — 448.

[16] Басилий Зарзмели, с. 324. пер., с. 144.

[17] Богверадзе А. Отражение классовой борьбы в грузинской оригинальной литературе раннефеодальной эпохи. — ВИНК, 1966, с. 150 — 158 (на груз. яз.).

[18] Ломоури Т. Сведения Сумбата Давитисдзе и Георгия Мерчуле о грузинских Багратионах IX—X вв. — Арили. Тб., 1925, с. 48 — 49. (на груз.яз); К а к а б а д з е С. Н. Краткий обзор истории Грузии. Сухуми, с. 22; Такаишвили Е. Хроника Сумбата Давитисдзе о Багратионах Тао Кларджети. — МИГК, 27, с. 74—75; Сумбат Давитисдзе. История и повествование о Багратионах. Перевод, введение и примечания М. Д. Лордкипанидзе, с. 30 — 32.

[19] Джавахишвили И. А. История социальной борьбы в Грузии IX-XIII вв. Тб., 1934, с. 5 (на груз. яз).


ГЛАВА VI

 

ВОЗНИКНОВЕНИЕ НОВЫХ ФЕОДАЛЬНЫХ ГОСУДАРСТВ

 

В конце VIII и начале IX в. на территории Грузии возникло несколько новых государств. Их возникновение связано с общественным и хозяйственным подъемом периферии в уcловиях напряженной борьбы против арабского владычества[1].

Возникновение отдельных независимых друг от друга царств и княжеств на грузинской земле в VIII—IX вв. было обусловлено как господством натурального хозяйства, так и характером арабского владычества. Арабы препятствовали созданию сильной местной власти, поддерживали ее децентрализацию. Следует учесть и то обстоятельство, что арабские власти обосновались в центральных районах Грузии. В таких условиях активизация борьбы против арабов начинается на периферии, чему способствует, наряду с общественным и хозяйственным подъемом, начало процесса упадка и распада самого халифата как следствия его внутреннего развития. Экономический и культурный подъем завоеванных арабами народов совпадает именно с периодом распада халифата.

Освобождение отдельных регионов Грузии от арабского владычества происходило в разных исторических ситуациях.

Грузинский народ никогда не мирился с господством арабов. После экспедиции Мервана (30-е гг. VIII в.) страна постепенно начала вставать на ноги. За установлением власти Аббасидов, как известно, последовало усиление бремени арабского владычества, увеличение дани и сокращение привилегий местных вельмож. Все это, со своей стороны, вызывало усиление сопротивления.

В Грузии владычеством арабов были недовольны как широкая масса производительной части общества, которая выплачивала арабам тяжелую дань, так и класс феодалов, который в условиях арабского господства не мог пользоваться своими социальными и политическими привилегиями. Так что борьба против арабов носила классовый и национально-освободительный характер.

Тбилисский эмират, созданный в 30-х гг. VIII в., охватывал всю Восточную и Юго-Западную Грузию.

К концу VIII в. в результате тяжелых битв грузинского народа от арабского ига постепенно освободились, с одной стороны, Эрети и Кахети, а с другой — Юго-Западная Грузия, т. е. Тао-Кларджети. Таким образом, границей эмирата на востоке стала река Арагви, а на западе — Ташискари. В результате образования этих государств Тбилисский эмират ограничился Шида-(Внутренней) и Квемо-(Нижней) Картли, а вскоре потерял Шида-Картли и южную часть Квемо-Картли.

 С образованием эмирата до начала IX в. Восточная Грузия жила сравнительно спокойно, во всяком случае, крупные арабские экспедиции были не часты. В продолжение всего этого периода эмир Картли являлся местным чиновником халифа и собранную здесь дань, с большей или меньшей точностью, отправлял в казну халифа.

Во второй половине VIII в. тбилисский эмир попал в сложное положение. Партикуляризм местных мтаваров, сопротивление грузинского народа, которое на рубеже VIII—IX вв. завершилось образованием независимых государств, — все это требовало от эмира принятия соответствующих мер. Центральная власть не могла оказать эмиру большой помощи, а у эмира не было достаточно сил, чтобы воспрепятствовать этому движению. Аббасиды вынуждены были довольствоваться тем, что имели в Картли своего чиновника, который посылал халифу собственную дань и так или иначе защищал халифат от нашествия хазар.

Но эти события все же не прошли бесследно. Отголоском борьбы против партикуляризма отдельных земель Грузии следует считать сведение арабского историка Балазури о большой битве в Грузии при халифе Мансуре (754—775). Согласно Балазури, Язид ибн-Усаид, назначенный Мансуром на пост вали Армении, провел в Закавказье крупные бои против отколовшихся правителей. Он совершил поход и в сторону Кахети и «так разбил санаритов, что они были вынуждены платить (поземельную) подать»[2]. С этим же следует связать гнев халифов на эрисмтавара Картли Нерсе, повлекший за собой трехлетнее заточение (772—775), а затем эмиграцию Нерсе в Западную Грузию.

В борьбе против арабов грузинский народ поддерживала — если не реально, то хотя бы морально — Византийская империя. Последний эрисмтавари Картли, Ашот Багратиони, после конфликта с арабами перешел в Южную Грузию[3], поселился в Артануджи, «даровал бог ему победу и дал власть над Шавшети и Кларджети»[4], вследствие чего «утвердилась власть его по воле» византийского кесаря. Другой грузинский историк указывает, что император византийский «пожаловал ему куропалатство»[5].

В этих сведениях внимание привлекает один момент, а именно то, что Шавшети и Кларджети вассальны Византии и что бежавшему от арабов Ашоту кесарь жалует звание куропалата.

Халифат с помощью Тбилисского эмирата пытался возвратить потерянные территории, однако не добился никаких успехов ни в Кахети, ни в Тао-Кларджети. Несмотря на то, что во второй половине VIII в. Кахети вынудили платить дань, в конце того же столетия Кахети сумела освободиться от арабского господства и стать независимым княжеством. Приблизительно в то же время образовались западногрузинское феодальное царство Эгрис-Абхазети, чуть раньше Эретское и позднее Картвельское (Тао-Кларджети) княжества.

Грузинская историография традиционно, по-своему передает историю возникновения в конце VIII в. на территории Грузии нескольких независимых государств. По этому вопросу Вахушти Багратиони излагает свою концепцию, согласно которой Грузия VIII в. объединена в руках царя Арчила и его сыновей, после смерти которых (80-гг. VIII в.) эта единая страна распадается, и возникают отдельные государства.

Эта концепция Вахушти основана на показаниях грузинских историков XI в.[6], согласно которым вся Западная и Восточная Грузия являются единым государством, но после смерти Арчила его сыновьям не удается сохранить это единство, и Грузия распадается на отдельные царства и княжества[7]. В пользу этой концепции говорит фресковая надпись Атенского Сиона 739 г., которая называет эрисмтавара Картли Стефаноза — «Мампал Стефаноз, владыка от бога над эриставт-эриставами картвелов и мегрелов» (т. е. восточных и западных грузин)[8].

Таким образом, грузинские историки, несмотря на господство арабов, считают Грузию VIII в. единой страной, во главе которой стоят подчиненные арабам властители, которых нарративные источники именуют «царями», но которые по своему фактическому положению в условиях арабского господства являются эриставами. В отличие от удельных эриставов они — эриставт-эриставы или эрисмтавары и даже владыки над эриставт-эриставами.

К концу VIII — началу IX в. Кахетское, Эретское, Абхазское и Картвельское (Тао-Кларджетское) княжества и царства фактически уже являются независимыми государствами. Тбилисский эмират ограничен лишь Картли, и в то же время упразднена власть эрисмтавара Картли. Однако преобразование этих единиц в независимые государства происходит в результате длительного исторического процесса, и борьба насчитывает сотни лет. Контуры этих новых политических единиц вырисовываются уже при победе феодальных отношений[9].

 В то время, когда организация грузинских княжеств Кахети, Эрети и Тао-Кларджети происходила в основном в процессе борьбы против арабов, борьба Западной Грузии за независимость была направлена преимущественно против Византии.

Параллельно с борьбой за освобождение от византийской зависимости осуществлялось объединение Западной Грузии (Эгриси и Абхазии) и образование на территории Западной Грузии грузинского государства — т. н. Абхазского царства.

Хотя арабы и не сумели завоевать Западную Грузию, они все же старались и там распространить свое господство. К началу VIII в. арабские гарнизоны стояли в столице Эгриси (Лазики) Цихе-Годжи (Археополисе) и нескольких крепостях ущелья Кодори. По сведениям византийского историка, в 717г. Абазгия, Лазика и Иберия находились под властью арабов[10]. Однако в Абазгии и Лазике положение арабов было весьма шатким, так как в Причерноморье господствовали византийцы.

В этих сложных условиях Абхазское княжество (эриставство) проводило двойственную политику в отношении халифата и Византии. Не имея возможности одновременно вести борьбу против обоих врагов, вассал Византии, абхазский эристав Леон, в 30-х гг. VIII в. развернул борьбу против арабов[11].

Абхазия была хорошо защищена крепостями и находилась далеко от центра арабской агрессии, поэтому, сравнительно с другими областями Грузии, меньше подвергалась нашествиям арабов. Этим следует объяснить тот факт, что после опустошения Мерваном Глухим (Мерван ибн-Мухаммед) Картли эрисмтавари Арчил перешел в Абхазию и укрепился в Анакопии[12].

В 30-х гг. VIII в. арабы на территории Апсилии захватили так называемую Ркинисцихе (Железную крепость)[13], но решающее значение все же имела борьба за Анакопию. По словам грузинского летописца, Мерван разрушил все города и крепости Эгриси, в том числе Цихе-Годжи, прошел через Клисури и подошел к Анакопийской крепости[14].

Битва у Анакопии завершилась поражением арабов, которые окончательно потеряли Абхазию[15]. Как было отмечено, походы арабов с целью захвата Западной Грузии, и особенно Абхазии, имели эпизодический характер.

Абхазский эристав Леон был вассалом картлийского эрисмтавара, и их союз, в первую очередь, был направлен против внешней опасности.

В 80-х гг. VIII в. Леон с помощью хазар (которые в Западной Грузии имели свои интересы) объединил всю Западную Грузию (Эгриси и собственно Абхазию), объявил себя независимым от Византии и принял царский титул[16]. С этой поры все попытки Византии восстановить свое господство в Западной Грузии завершались провалом, и западногрузинское царство Эгрис-Абхазети стало независимым государством.

В течение IX—X вв. Византийская империя поддержкой царевичей — искателей трона, старалась разжечь внутридинастическую борьбу и стремилась к ослаблению Абхазского царства. В ряде случаев она достигала определенных успехов.

Например, во второй половине IX в. в Византии находился претендент на абхазский трон—царевич Баграт, там же был и представитель дома Багратиони Наср, сын Гварама мампала. С помощью Византии Баграт воцарился в Западной Грузии. В 80-х гг. IX в. при поддержке Баграта и Византии Наср прибыл на родину, и началось страшное кровопролитие[17].

Подобные факты способствовали обострению внутренних неурядиц и препятствовали процессу объединения Грузии.

Грузия объединилась на том этапе развития феодальных отношений, когда решающее и направляющее значение в жизни приобрела феодальная экономика. В экономической жизни Грузии той эпохи уже протекали процессы, которые в итоге должны были привести страну к ликвидации политической раздробленности и созданию единого государства с единым управлением. Характерная для периода политической раздробленности система управления (отдельные царства и княжества) тормозила дальнейшее развитие производительных сил. Существующая форма государственного управления впадала в противоречие с развитием производственных отношений, что подготавливало почву для ликвидации этой формы управления[18]. Начиналась борьба за объединение Грузии в феодальных княжествах и царствах. Одним из первых образовалось княжество Кахети.

 


§ 1. КАХЕТИ

 

Кахети входило сначала в состав царства, затем эрисмтаварства Картли.

В VII и первой половине VIII в., во время борьбы против арабов, Картли[19] являлась единой политической единицей. По собщению Гевонда, «во время внутренней смуты в халифате[20] армяне, грузины и албанцы после 30 лет покорности отказались платить дань. Их неповиновение длилось три года[21]. Под «грузинами» здесь подразумевается вся Восточная Грузия, ибо за тридцать лет до этого в результате военных операций Хабиба ибн-Масламы арабам покорилась вся Восточная Грузия, и именно этот факт подразумевает армянский историк, говоря о тридцатилетней покорности.

Такая же картина наблюдается, по грузинским источникам, в продолжение VII в. и в последующее время, когда Картли охватывает всю Восточную Грузию, а Кахети отдельно не фигурирует. Со времен походов Глухого (30-е гг. VIII в.), указывает грузинская летопись, арабы воздерживались от походов в Картли и получали дань[22]. Картли и в данном случае подразумевает всю Восточную Грузию. Но вскоре в арабских источниках появляются санары (цанары), с которыми арабам приходится вести борьбу.

Вследствие похода Хабиба ибн-Масламы цанары (араб.сл. арабских источников) совместно с другими горцами Восточной Грузии вошли в орбиту арабского владычества. Следующим этапом утверждения господства халифата в Грузии, как уже отмечалось, связан с походами Мервана ибн-Мухаммеда но в середине VIII в. жители гор Восточной Грузии, как видим, прекратили платить захватчикам дань, и арабам пришлось вновь покорять их. Язид ибн-Усаид, назначенный халифом Абу-Джафар-аль-Мансуром на должность вали (около 754 г.), покорил цанаров и обложил их данью[23].

Как видим, арабы продолжают борьбу за покорение горцев Восточной Грузии. Очевидно, именно с этого периода начинается активизация и усиление цанаров. В 70-гг. этого столетия цанары продолжают восставать. На этот раз против них борется вали Армении Хусейн ибн-Кахтаба[24].

Трудно сказать, является ли Санария арабских источников этого времени собственно землей цанаров, или это уже объединенное, отошедшее от Картли и освобожденное от арабского ига независимое Кахетское княжество. Выделение Кахети в независимое княжество грузинские источники датируют 80-ми гг. VIII в. Можно допустить, что в событиях 60—70-х гг. VIII в. цанары действуют самостоятельно, независимо от остальных областей Кахети, но некоторые обстоятельства все же заставляют сомневаться в этом. Вали Армении, не располагая достаточной силой для того, чтобы самостоятельно справиться с восставшими цанарами, требует от халифа дополнительных войск. Лишь после получения 20 000-го вспомогательного войска ему удается нанести поражение цанарам. Арабы убивают 16 000 цанаров и преследуют оставшихся[25]. Сомнительно, чтобы цанары обладали такими силами без посторонней помощи. Поэтому можно предполагать, что для борьбы с общим врагом уже существует во главе с цанарами союз земель Кахети, который постепенно превращается в политический организм, именуемый в арабских источниках «Санария».

Ведя борьбу с арабами, цанары в то же время пытаются присоединить соседние земли, арабы же прибегают к противодейственным мерам, однако уже не могут восстановить прежнего положения, и цанары постепенно добиваются независимости. Примечательно, что в событиях конца VIII и начала IX в. арабские авторы противопоставляют Джурзан (т.е. cобственно Картли) и Санарию (Кахети)[26]. Санария уже является отделенным от Картли княжеством Кахети, в котором цанары в это время выступают в качестве ведущей силы. Первые князья Кахети были, видимо, из цанарской династии. На рубеже VIII— IX вв. объединение Кахети — уже свершившийся факт.

Конец VIII и начало IX в. является тем периодом, когда довольно четко вырисовываются признаки ослабления и распада Багдадского халифата. Но следует отметить, что первое (во всяком случае, известное нам) неповиновение цанаров совпадает с эпохой гражданской войны и смены династий в халифате. События 749 — 750 гг. (свержение династии Омейядов и утверждение власти Аббасидов) не прошли бесследно для халифата. Аббасиды потеряли некоторые дальние провинции, например, Испанию, в разгаре восстания в Северной Африке, и т. д. В самом халифате также не все спокойно: после взятия власти Аббасидами продолжается крестьянское восстание, и силы, приведшие Аббасидов к власти, распадаются. Несогласия существуют и между отдельными членами рода Аббасидов. Цанары используют создавшееся положение, и в 754 г. при втором халифе из Аббасидов Мансуре полководцу халифа приходится силой подчинить цанаров. Примечательно, что цанары именно в это время пытаются освободиться от арабской дани.

Однако образование княжества и его независимое существование не могло быть обусловлено только выгодными внешними факторами. Этому способствовало и внутреннее положение страны.

Усиление Кахети намечается на рассвете грузинского феодализма, корни которого следует искать в еще более ранней эпохе. Письменные источники в этом отношении не дают нужного материала, и поэтому следует довольствоваться преимущественно памятниками материальной культуры. При этом необходимо учитывать то обстоятельство, что большая часть памятников материальной культуры VI в. приходится на восток Восточной Грузии, а именно — Кахети и Эрети[27].

Примечательно, что в VII — VIII вв. на территории будущего Кахетского княжества ведутся большие строительные работы. С именем царя Арчила грузинский источник связывает строительство административного центра на севере Восточной Грузии. Джуаншер пишет: «Сел Арчил в Цукети и воздвиг Касари и в ущелье Лакуасты построил крепость»[28]. Интересно, что Арчил недалеко от центра будущего Кахетского княжества строит монастырь[29].

Много в Кахети памятников и VIII—IX вв.: Уджарма (определенный слой которой датируется именно этим периодом), Бочорма, Кветера, Веронская крепость, Жалети, Сиони (в Иорском ущелье), Сиони (в Казбегском районе), Гарбанская церковь,[30] Ахалцихе (в Хеви) и многие другие[31].

Экономическая мощь Кахетского княжества, наряду с указанными благоприятными обстоятельствами (распад халифата, ослабление Картли), создает почву для объединения и преобразования его в самостоятельную политическую единицу.[32] Этот процесс начинается в середине VIII в., и в конце того же столетия княжество Кахети уже является независимым феодальным государством во главе с династией местных мтаваров (князей)[33].

В территориальном плане Кахетское княжество совпадало не полностью с тем регионом, который в позднем средневековье представляло собой Кахетское царство и теперь называтся Кахети. Княжество Кахети включало в себя Кахети, Кухети, Гардабани. Граница между Кахети и Эрети в IX—X вв. начиналась приблизительно на юге Хунани и тянулась, лощинам Турдо, Штори, Самеба[34]. С запада с Кахетским княжеством граничил Тбилисский эмират. Объединение Кахети, Кухети и Гардабани произошло по инициативе собственно кахов, и это новое политическое объединение получило название «Кахети».

Один из первых князей Кахети Григол (787—827) присоединил к Кахети всю Шида-Картли, но в начале IX в. против усилившегося Григола выступил Ашот куропалат и отобрал у него большую часть Шида-Картли[35], до ущелья р. Ксани, и с этого времени западной границей княжества Кахети является река Ксани.

Так же, как и названия некоторых других земель (например, «Картли» «Абхазети» и др.), название «Кахети» имеет разные значения, узкое и широкое.

«Кахети» в своем узком значении подразумевает собственно Кахети, точнее, эриставство Кахети. С конца VIII в., приблизительно после того, как возникло Кахетское княжество, значение термина «Кахети» расширяется, и с этого времени он обозначает уже Кахети, Кухети, и Гардабани, т. е. новое феодальное княжество. Но и это политическое значение термина «Кахети» получает дальнейшее расширение. А именно, когда кахетские мтавары захватывают Эрети и присоединяют его к Кахетскому княжеству, то понятие «Кахети» включает в себя уже и Эрети (если не все, то его большую, северную часть). Расширение значения понятия «Кахети» происходит с севера на юго-восток[36].

Образование Кахетского княжества началось с северных районов. Ослабленная борьбой с арабами, равнина временно сходит с исторической арены. Население горных районов, лучше сохранившее себя, начало борьбу против арабского ярма за объединение земель, организацию княжества. Во главе этой борьбы стояли цанары, жившие в современном Казбегском районе, на территории которых находился Дарьяльский проход. Отсюда начинается их наступление на равнинную часть Кахети[37].

Цанары (санары арабских, цанары армянских источников) активно вступают на политическую арену с середины VIII в.

В середине VII в., после походов Хабиба ибн-Маслпмы, как уже отмечалось, Санария (араб.сл. — арабских источников) подчинилась арабам на условиях договора.

Земля цанар, локализованная в нагорной части Кахети, в центральном регионе Кавказского хребта, в грузинских письменных источниках называется Цанаретским ущельем «Хеви цанаретиса»). Ущелье — «хеви» в данном случае административная единица, и «Хеви цанаретиса» со временем стало называться Хеви. В пределах Хеви находится Дарьяльский проход (современный Казбегский район)[38].

В специальной литературе является спорным вопрос об этническом происхождени племени цанар. Ряд авторов причисляет их к восточной группе кавказских народов, ряд — к грузинской[39]. В пользу грузинского происхождения племени цанар, на наш взгляд, говорит как топонимика края, так и указания армянских и арабских первоисточников[40]. При этом следует учесть то обстоятельство, что, в то время когда цанары активизируются на политической арене, они бесспорно являются составной частью грузинского историко-культурного мира. Арабские авторы, касаясь операции Хабиба ибн-Масламы в пределах Грузии, Санарию упоминают вместе с другими грузинскими административными единицами[41]. Армянский историк Вардан цанаров считает грузиноязычным племенем, что вполне подтверждает грузинская эпиграфика края[42]. Хеви (Цанарети) входила в паству Цилканской кафедры, существующей с VI в., где богослужение, как во всем Мцхетском католикосате, велось на грузинском языке, что и подтверждается грузинскими надписями Гарбанской церкви[43]. Находясь во главе борьбы с арабами и организации земель Кахети в самостоятельное государство, цанары, грузины по языку, церкви, то есть историко-культурному облику, служили делу создания грузинского государства (княжества) Кахети[44].

При образовании Кахетского княжества центром этой политической единицы, видимо, был город-крепость Уджарма, однако Уджарма скоро потеряла свое значение[45], и центр княжества переместился в Тианети[46].

Ущелье р. Иори — густонаселенный район. Выше (севернее) от Уджармы, приблизительно до того места, где Иорское ущелье размежевывается с Арагвским, по обоим берегам р. Иори в большом количестве расположены маленькие сельские церкви.

Цари объединенной Грузии начинают борьбу за Кахети с наступлением на центр княжества—Тианети. С Тианети начинает разгром Кахети царь Баграт III[47]. В окрестностях Тианети борется царь Баграт IV с царем кахов и ранов (т. е. эров) Квирике[48]. Резиденция кахетских царей находилась в Тианети, во дворце Бододжи[49], который был построен царем Квирике и сожжен царем Багратом IV. А в XI в., после присоединения Эрети, центром объединенного царства кахов и ранов становится Телави. Возможно, что перенесение центра в Телави было связано именно с деятельностью Квирике[50].

Перенесение центра в Телави происходит по понятным причинам. В то время как Тианетский район является сравнительно скудной горной полосой, Телави расположен в полосе плодородной земли. Земледелие и его самая интенсивная отрасль — виноградарство, с самого же начала были здесь на высоком уровне развития. Кроме того, в то время как собственно Кахетское княжество вело длительную борьбу с арабами, царство Эрети с ними придерживалось более мирной политики, что способствовало развертыванию широких торговых связей с арабами и, соответственно, экономическому прогрессу страны. Таким образом, после объединения Кахети и Эрети Телави естественно становится столицей царства Кахети (царство ранов и кахов). Вполне возможно, в вопросе выбора столицы объединенного царства Кахети и Эрети определенную роль сыграло и то обстоятельство, что Телави был расположен на стыке регионов, населенных двумя основными этническими группами нового царства—кахами и эрами. Вслед за вступлением Эрети в состав Кахетского княжества должно было последовать и перемещение сюда центра. Видимо, и вопрос о его безопасности имел немаловажное значение, да и юг уже не так нуждался в защите (арабы ослабли, а сельджуки еще не появились). Кахетское княжество ощущало давление царя единой Грузии, и Тианети был более доступен царю Грузии, чем далеко расположенный Телави.

Таким образом, название «Кахети» от Кахетского эриставства сначала распространяется на Кухети, а затем и на завоеванное кахетскими мтаварами, присоединенное к их княжеству Эрети. С этой поры объединенное Кахет-Эретское царство называется Кахети, и становится понятным, почему в грузинских источниках периода объединения термины «Кахети», «Кухети» и «Эрети» часто заменяют друг друга.

Еще И. А. Джавахишвили обратил внимание на то, что иногда понятия «Кахети» и «Эрети» спутаны и трудно понять, где находится тот или иной пункт, в Кахети или Эрети[51]. Но эта «путаница», видимо, имеет свои закономерности[52]. Автор «Матиане Картлиса» в связи с событиями начала X в. указывает, что царь Костанти вступил в Кахети и захватил Эрети и крепость Вежини[53]. Но когда речь идет о событиях 80-х гг. XI в., историк царя Давида пишет: «...прибыли в Кахети и обступили крепость Вежини»[54]. Хотя Вежини—крепость собственно Эрети, но, после того как Эрети воссоединилась с Кахети, Вежини, как и другие пункты Эрети, становится крепостью Кахети.

Представителями верховной власти в Кахети являются мтавары (князья), именуемые хорепископами[55].

По своим первоначальным функциям хорепископ являлся представителем епископской власти в сельской местности. Однако хорепископ цанаров, по всей вероятности, постепенно, в соответствии с процессом феодализации, захватил и светскую власть[56]. Традиция такого объединения светской и церковной власти в руках одной личности не является чуждой населению горной Грузии. Примечательно, что эта тенденция характерна и для населения Хеви[57], что заслуживает особого внимания, ибо, как известно, именно Хеви является местожительством цанар.

За политической экспансией цанар последовала трансформация цанарского хорепископа в правящего хорепископа Кахети[58]. Под «политической экспансией», конечно, не подразумевается завоевание Кахети иноэтническими элементами и утверждение ими своего титула хорепископа как звания князей Кахети. Так как на сегодняшнем уровне наших знаний решить однозначно вопрос генетического происхождения не представляется возможным, то, как уже было отмечено, для нас важно то обстоятельство, что в интересующую нас эпоху цанары — бесспорно грузины, а титул хорепископа, характерный по своему содержанию для горного населения Грузии, утвержден ими в титулатуре мтаваров Кахети. О том, что титул хорепископа носили цанары, имеется прямое указание у армянского историка Вардана[59]. Ованес Драсханакертци владетелей Кахети титулует хорепископами цанаров. «Великий хореписком цанар», — пишет он о хорепископе Квирике[60].

Вначале власть кахетского хорепископа была выборной [61], но в том же IX в. стала наследственной[62]. Сведение грузинского источника об избрании хорепископов поддерживает армянский историк Форма Арцруни, согласно которому цанары по своему желанию ставили своего правителя[63].

На пути трансформации в правящего кахетского хорепископа значительно изменились функции цанарского хорепископа, и в том же IX в. он уже являлся представителем верховной светской власти феодального государства Кахети. В этой роли выступает он на международной арене, где официальная византийская власть именует его архонтом цанаров.[64]

Как уже было отмечено, с середины VIII в. цанары активизируются на политической арене Восточной Грузии. Они выступают инициаторами сплочения Кахети и борьбы против арабов и играют ведущую роль в объединении Кахети. В связи с этим расширяется значение понятия «Цанарети» (земля цанаров), и с собственно Хеви оно распространяется постепенно на всю Кахети и иногда на присоединенные и объединенные с Кахети земли. Отголоском этого должно быть употребление в источниках термина «Цанарети» в значении Кахети. В этом отношении заслуживает внимания тот факт, что в 20-х гг. XI в. во время войны между царем Георгием I и кесарем Василием II, по сведению автора «Матиане Картлиса», Георгий «получил подмогу из Кахети и Эрети»[65]. А по Сумбату Давитисдзе, царь Георгий привел на помощь «цанаров и шаков»[66]. Следовательно, здесь «кахи» и «цанары» являются идентичными понятиями.

Употребление термина «Цанарети» в широком значении «Кахети и, возможно, Кухети) дает основание некоторым исследователям предполагать, что ареалом расселения цанарского этноса можно считать более обширную территорию[67].

Политическая гегемония цанаров в масштабе Гардабани и Кахети своеобразно отразилась в грузинских и иностранных источниках.

Как было указано, с середины VIII в. против арабов активно выступают цанары, которых арабские источники называют санарами.

В конце VIII в., при мтаваре Григоле (787 — 827), Кахети и Кухети объединены, и тот же князь захватывает и Гардабани[68]. Но после смерти Григола власть в этом объединенном Кахетском княжестве берет в свои руки гардабанский княжеский дом. В связи с этим грузинский летописец заявляет, что «в это время сговорились гардабанцы и избрали хорепископом Дачи, сына Иоанна Квабулисдзе». После Дачи «посадили хорепископом Самоэла Донаури», а после Самоэла «хорепископом был Габриел Донаури, брат хорепископа Самоэла»[69]. При правлении гардабанцев (Дачи — 827—839; Самоэл — 839 — 861; Габриел — 862—881) в сочинении грузинского летописца Кахетское княжество (Кахети, Кухети, Гардабани) именуется Гардабани или Кахети, а в арабских источниках, по традиции, Санарией.

В борьбе, которая в начале IX в. протекала из-за Шида-Картли, союзниками были, по грузинскому источнику, кахетский князь Григол и тбилисский эмир[70], а по арабскому источнику — тбилисский эмир и санары[71].

В 40-х гг. IX в., когда борьба между эмиром и центральной властью халифата становится особенно острой и напряженной, тбилисскому эмиру помогают цанары. По арабским источникам, против санаров сражается полководец Халид ибн-Язид[72], а по сведениям грузинского источника, «вновь вторично прибыл тот же самый Халил (араб). Сразились гардабанцы с ним близ Гавази»[73].

То же самое наблюдается и в других случаях: когда после смерти Халида в Грузию прибыл его сын Мухаммед ибн-Халид (около 842 г.), то, по сведениям арабского источника, он сразился с тбилисским эмиром Сааком и его союзниками санарами[74], а по грузинскому источнику, «пришли гардабанские кахи на помощь Сааку»[75]; в 853 г., когда в Грузию вторгся Буга, то, по сведениям арабского источника, союзниками тбилисского эмира были санары — Буга сразился с ними и потерпел поражение от санаров[76], по грузинским же источникам, ему «преградили путь гардабанцы»[77].

Как видим, в IX в. во всех случаях гардабанцы в грузинских источниках и санары в арабских олицетворяют княжество Кахети. В конце IX в., когда гардабанский княжеский дом теряет власть, в грузинских источниках исчезает упоминание о гардабанцах, и с этого времени речь идет о Кахети и кахетских мтаварах, а в арабских источниках фигурируют те же санары и Санария.

Таким образом, ко времени образования Кахети в самоcтоятельное княжество политическая гегемония находится в руках санаров, владетельных князей санарской династии. У них устанавливаются отношения с арабами, поэтому все Кахетское княжество, включавшее Кахети, Кухети, Цанарети и Гардабани, арабские авторы именуют Санарией. Затем, в начале IX в. мтаварство в Кахетском княжестве переходит к гардабанской династии, но в арабских источниках, по старой традиции, фигурируют санары. Примечательно, что, когда в Кахети династия гардабанцев заменяется династией Аревманели, в грузинских источниках гардабанцы при упоминании Кахети и кахов уже не называются и появляются только тогда, когда речь идет собственно о гардабанцах.

Наряду с арабскими источниками, Кахетское княжество именуется Санарией и в сочинениях армянских[78] и византийских[79] историков. Грузинский историк XI в. Сумбат Давитисдзе считает цанаров идентичными шакам[80]. Указанное обстоятельство, возможно, вызвано или этническим распространением цанаров на всей территории исторической Кахети[81], или же, что более вероятно, политической гегемонией при объединении Кахети. Во всяком случае, предположение об этническом распространении племени цанар требует больших доказательств, чем их политическая гегемония. Именно вследствие последнего обстоятельства произошло преобразование титула владыки цанаров — хорепископа в титул правителя всей Кахети, а также расширение значения понятия «Цанарети».

Таким образом, вначале руководителями борьбы кахетского населения против арабов выступают цанары, во главе с цанарским хорепископом. К концу VIII в. этот союз земель Кахети постепенно перерос в политический организм, княжество, мтавара которого теперь уже именуют хорепископом кахов. В 30-х гг. IX в. кахетскими хорепископами становятся представители дома Донаури из Гардабани, а в конце того же столетия у дома Донаури власть отнимает династия Аревманели[82], и теперь уже ее представители именуются хорепископами.

Объединенное Кахетское княжество административно было разделено на эриставства. Вахушти Багратиони называет три эриставства Кахети, эриставов которых «посадил» Квирике. По всей вероятности, этот Квирике (Квирике Великий-- объединитель Кахети и Эрети) в царстве Кахети и Эрети провел административную реорганизацию, отголоском чего следует считать сведение Вахушти о том, что Квирике «посадил» эриставов. По сообщению Вахушти, Баграт III, заняв Эрети, назначил своих эриставов, «но после смерти Баграта тот же Квирике захватил Кахети и также Эрети, и назвался царем кахов. Хотя эриставы и сидели в Эрети, но царь Квирике более укрепил и посадил троих эриставов в Кахети и четырех в Эрети»[83]. Видимо, став царем кахов и ранов, Квирике сместил эриставов Баграта и назначил своих. Можно предположить, что эриставства, учрежденные царем Квирике укладывались в границах эриставств, существовавших с древних времен, но теперь эриставов царь «посадил» сам, превратив их в чиновников центральной власти. Очевидно, Квирике провел административную реформу.[84]

В Кухети Квирике посадил одного эристава «в Рустави и дал ему всю Кухети». Историческая область Кухети представляла собой одно эриставство с центром в Рустави — старом центре Кухетского эриставства, а историческая Кахети была разделена на две административные единицы с центрами Кветера и Панкиси[85].

Кахети (Кахети и Кухети), как и другие области Восточной Грузии, арабы завоевали в 50-х гг. VII в. Во второй полоне того же столетия и в начале VIII в. вместе с другими грузинскими провинциями Кахети вела борьбу против арабов.. Кахети освобождается от господства арабов, но поход Мервана ибн-Мухаммеда (Мурвана Кру, по грузинским источникам) и здесь создает арабам стабильное положение. Мерван переселяет в Кахети из страны хазар 20 000 славянских семей[86] (правда, потом эти славяне бежали и были перебиты арабами). Но важен сам по себе тот факт, что Мерван распоряжается в Кахети по своему усмотрению. А в 50-х гг. тоже столетия арабы вынуждены вновь начать борьбу, чтобы наложить дань на Кахети[87].

В 70-х гг. VIII в. в Кахети произошло большое восстание против арабов. По всей вероятности, восставшая Кахети была связана с Картли, о чем должно свидетельствовать сведение Иоанэ Сабанисдзе о картлийском эрисмтаваре Нерсе. Привлекает внимание тот факт, что Нерсе, который был вынужден эмигрировать из Картли из-за конфликта с арабами, направляется к хазарам — политическим врагам арабов. Возможно, что Нерсе был связан с тем большим восстанием, которое происходило в то время в Кахети. Примечательно и то, что борьба против арабов в то же время ведется и в Армении.

Пока Картлийское эрисмтаварство представляло собой определенную силу, Кахети в борьбе против арабов действовала в союзе с Картли, с начала IX в., когда Картли перестала быть реальной силой, Кахети обрела нового союзника в лице боровшегося против халифов тбилисского эмира. Кахетское княжество вело постоянную борьбу против центральной власти халифата сначала за завоевание независимости, а затем за ее сохранение. Халиф фактически признал Кахетское княжество независимым, и тем не менее оно продолжает энергичную борьбу против арабского господства в Грузии.

IX в. был периодом, когда существовавшая в Грузии мусульманская политико-административная единица, эмират, начинает борьбу за независимость от центральной власти халифата. Такая позиция эмирата серьезно ослабляет положение халифата в Грузии. Кахетские мтавары удачно используют эту ситуацию и выступают против власти халифа в союзе с арабским эмиром. Сам Картлийский эмират не представляет опасности для Кахети. Кахетские мтавары лишь пользуются этой борьбой мусульман в соответствии со своими интересами

В начале IX в. союзником восставшего тбилисского эмира Мухаммеда ибн-Атаба выступает Кахетское княжество. Тесного союза придерживается Кахетское княжество и с эмиром Исхаком ибн-Исмаилом, который активно борется против халифата. При их совместном выступлении в 840—841 гг. Халид ибн-Язид терпит поражение[88]. Кахетское княжество--союзник эмира и во время нашествия Буга Тюрка, причем оно продолжает борьбу и после поражения своего союзника — тбилисского эмира. Буга убил эмира Саака, сжег и разорил Тбилиси, но кахетское войско встретило арабов у границ своего княжества и нанесло им поражение. После этого Буга попытался напасть на Кахети с севера, но вновь потерпел поражение[89].

В той сложной политической ситуации, которая возникла в Закавказье в IX—X вв., Кахетское княжество проводит совершенно определенную линию, стараясь защитить себя от агрессии арабов и, по возможности, расширить свои границы

Из тяжелых событий 908—914 гг. (нашествие правителя Азербайджана Саджида Юсуфа Абул-Касима, Абу Саджа) Кахети вышла сравнительно непострадавшей. Абул-Касим занял в Кахети крепости Уджарма и Бочорма, но хорепископ Квирике выразил ему повиновение, и Кахети спаслась от разорения[90]. За этим нашествием не последовало восстановления господства халифата в Кахети. Картли была страшно разорена врагом.

Одновременно княжество Кахети активно участвует в той борьбе, которая ведется за овладение Картли. В конце VIII в. мтавари Кахети Григол завладел всей Шида-Картли, от р. Арагви до Ташис-Кари (входа в Боржомское ущелье), и эту центральную часть Грузии присоединил к Кахети. Но в начале IX в. против Григола выступает усилившийся Ашот куропалат. Союзником Ашота был царь абхазов Тевдоси, а Григолу оказывал помощь тбилисский эмир. «Сразились на Ксани Ашот и Григол. Обратили Григола, мтавара Кахети, в бегство», и Ашот куропалат завладел территорией Шида-Картли до р. Ксани[91]. С этого времени западной границей княжества Кахети является р. Ксани.

Затем, когда Шида-Картли начинают оспаривать сильные соперники (Абхазское царство, Картвельское куропалатство), кахетские князья выступают уже не самостоятельно, а в союзе с одним из них.

Кахетское княжество старается расширить свои границы за счет своего восточного соседа — царства Эрети. Борьба между ними протекает с переменным успехом. В начале Х в. преимущество было на стороне Кахети, однако кахетский князь не решился самостоятельно выступить против Эрети и заключил союз с западно-грузинским государством. «Хорепископ Квирике призвал царя Абхазов Костанти... прибыли в Эрети и осадили крепость Вежини»[92]. Адарнасе Эретский патрикий предпочел мир и «передал царю абхазов Ариши и Гавазни, а Квирике — Орчоби»[93].

В середине X в. положение меняется в пользу Эрети. В 30-х гг. X в. (936г.) Кахети подверглась нападению Саджей, владетелей Азербайджана («пришли сарацины, именуемые Саджами, полонили Кахети»[94]). После их нашествия на Кахети напал царь Эрети и вернул свои крепости[95]. Одновременно с этим в Кахети происходят и внутренние неурядицы.

Династическая борьба между гардабанскими Донаурами и Аревманелами завершается поражением гардабанцев. В 881 г. скончался хорепископ Габриэл и «сел хорепископом Фадла Аревманели»[96]. Хотя летопись умалчивает о том, в каких условиях произошла смена династий, но, несомненно, борьба была напряженной, свидетельством чего является сообщение той же летописи, что «хорепископ Фадла усилился и подчинил гардабанцев»[97], т. е. представителей свергнутой династии. Но, по всей видимости, гардабанцы не успокаиваются и призывают на помощь внешнюю силу — обращаются к западногрузинскому царю Георгию. В 929 г. умер Фадла и хорепископом стал Квирике. По-видимому, смерть Фадлы оказалась удобным моментом для того, чтобы «отложились гардабанские азнауры и начали вести переговоры с царем Гиорги. Выступил царь Гиорги, прибыл в Кахети, сжег и вырезал»[98]. Затем для разорения Кахети Георгий вновь послал сына своего Леона, эристава Картли. Квирике не смог ему противостоять и явился к Леону.

Шурта, брат хорепископа Квирике, изменил брату, перешел на сторону царя Георгия и передал ему крепость Уджарма. Кроме того, царь абхазов завладел и другими крепостями Кахети, кроме трех — Нахчовани, Бочорма и Лоцобани. Фактически хорепископ был зажат в пределах собственно Кахети (бывшего эриставства Кахети). Бочормская крепость защищала подступы со стороны Кухети, а Нахчованская со стороны Эрети. Крепость Лоцобани, построенная хорепископом Фадла в ущелье реки Ксани в конце IX — начале X в., была воздвигнута для защиты той части Шида-Картли, которая входила в состав Кахети[99]. Квирике, видимо, надеялся оказать сопротивление абхазскому царю. Когда Георгий занял и крепость Лоцобани, то «хорепископ Квирике увидел бессилие свое, попросил гарантию сохранения жизни и передал Кахети царю Гиорги»[100]. Квирике попросил оставить за ним Бочормскую крепость до весны, но во время подготовки к освобождению крепости к нему явились картлийские азнауры и предложили помощь в борьбе против западногрузинского царя, и хорепископ принял ее и вновь завладел Квирике своей страной»[101].

Царь Георгий не отступает от Кахети, но затем посылает туда своего сына Леона (957—967), который стремится к объединению всех грузинских земель и не может отказаться от Кахети. Смерть отца вынуждает Леона прекратить военные операции в Кахети, и он заключает мир с Квирике. Но как только Леон укрепляет свое положение на троне, он тотчас же возобновляет борьбу за Кахети. Большая часть Шида-Картли (до р. Ксани) находилась в его руках, но он борется эту ее часть (от Ксани до Арагви), которая в начале IX в. была присоединена к Кахети и в политическом смысле уже воспринималась как Кахети. Именно поэтому он «расположился на берегу Арагви, разорил Мухрани, Херки, Базалети», но «в этом же походе захворал, отступил и умер»[102].

Борьба продолжалась с переменными результатами, и ни одна из сторон не могла на более или менее долгое время сохранить достигнутые успехи. Кахетское княжество удачно пользуется, той смутой, которая после смерти Леона возникла в Западной Грузии. Хорепископ Квирике поддерживает Феодосия, брата абхазского царя, выступающего против царя Деметре[103].

Примечательно, что как только Западно-Грузинское царство было охвачено анархией, Кахетское княжество начало борьбу за Шида-Картли, «выступили тогда кахи и осадили Уплисцихе»[104]. Но им и на сей раз не повезло. Теперь уже настало время (речь идет о 70-х гг. X в.), когда дело объединения Грузии стало на реальную почву и против попытки Кахети захватить Картли выступил Давид куропалат: «Как только узнали кахи о прибытии его (Давида куропалата. — М. Л.), отступили и оставили Картли»[105].

После тех поражений, которые претерпела Кахети в 50 — 60-х гг. X в., к концу столетия она все же достигла определенных успехов. И хотя Кахетское княжество не смогло завладеть всей Шида-Картли, кахи все же заняли крепости Груа и Цирквали[106], расположенные в ущелье р. Ксани.

В конце X — начале XI в. хорепископ Давид (970 — 1009) вел упорную борьбу уже с царем объединенной Грузии Багратом III, их интересы скрестились в Эрети. В 1008 г. Баграт III занял Эрети и назначил там своих правителей, которые вскоре перешли на сторону хорепископа Давида. Баграт III в дальнейшем, после смерти Давида, еще раз занял Эрети. И лишь после его смерти наследнику хорепископа Давида Квирике III (1010—1037) удалось завладеть Эрети и создалось новое государство — царство кахов и эров (ранов), а Квирике III стал титуловаться «царем кахов и ранов», а также «великим».

 


[1] Бердзенишвили Н. А., Дондуа В. Д. Грузинские земли VII—IX вв. — В кн.: Очерки истории СССР, III—IX вв. М., 1958, с. 509.

[2] Балазури. Книга завоевания стран. Текст и пер. П. К. Жузе. Баку, 1927, с. 20 (ниже: Балазури).

[3] Сумбат Давитисдзе. — КЦ, I, с. 376. Указ. пер., с. 30.

[4] КЦ, I Указ. пер., с.31.

[5] Матиане Картлиса. — КЦ. I, с. 252. Указ. пер., с. 29.

[6] Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии. — МИГК, 31, 1954, с. 13, прим. I, с. 26.

[7] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 249. Указ. пер., с. 27.

[8] Абрамишвили Г. В. Фресковая надпись Стефаноза мампала в Атенском Сионе. Тб., 1977, с. 36, 65.

[9] Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 19, 81 — 82.

[10] Theophanus Chronographia.— Georgica, IV, вып. 1, 1941, с. 107.

[11] Лордкипанидзе М. Д. Абхазия в период раннего феодализма .— Очерки истории Абхазской АССР, I. Сухуми, 1960, с. 60 — 61.

[12] Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч.

[13] Theophanus Chronographiа. — Gеогgiса, IV, вып. 1. с. 115.

[14] КЦ, I. с. 235.

[15] По мнению некоторых историков, битва при Анакопии закончилась победой завоевателей.

[16] Джанашиа С. Н. О времени и условиях возникновения Абхазского царства. — Труды, II, с. 326.

[17] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 99.

[18] Лордкипанидзе М. Д. К вопросу об объединении феодальной Грузии. — ТИИ, 2, 1955, с. 440.

[19] Подразумевается политическое значение этого термина — вся Восточная Грузия.

[20] Подразумевается вторая гражданская война в халифате в 80-х гг. VII в.

[21] Вардапет Гевонд. История халифов. Перевод К. Патканяна. Спб.,1862, с. 9—10.

[22] КЦ, I, с. 244.

[23] Балазури, с. 20.

[24] Л о р д к и п а н и д з е М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии. — МИГК, 31, с. 13. прим. 1.

[25] Я к у б и. История. Текст и перевод П. Жузе. Баку, 1927, с. 9. Не исключена возможность и преувеличения арабским историком численности цанаров из-за поражения в сражении с ними, но сила цанаров не вызывает сомнения.

[26] Якуби. Указ. соч., с. 12.

[27] Чубинашвили Г. Н. Архитектура Кахетии. Тбилиси, 1959, с. 321 —363.

[28] КЦ, 1, с. 243—244.

[29] Там же, с. 248; См.: Иоселиани П. Храм Нокорна: — Кавказ, 870, № 78; Чубинашвили Г. Н. Указ. соч., с. 67; Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии. — МИГК, 31 ,с. 17, прим. 5.

[30] Долидзе В. Гарбани. Тбилиси, 1959, с. 91 (на груз. яз.).

[31] Чубинашвили Г. Н. Указ. соч.

[32] Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 18; Мусхелишвили Д. Л. Уджарма, с. 110--111.

[33] Папуашвили Т. Г. (см.: его. Царство кахов и ранов, с. (134--141) связывает образование независимого от арабов княжества Кахети с именем Арчила, придерживаясь при датировке его деятельности хроногии П. Ингороква (З0—5О-е гг. VIII в.) и разделяя мнение Г. И. Чубинашвили о том, что Арчил был эриставом (правителем) Кахети.

Хронология правления Арчила является предметом разногласий и колеблется с конца VII до конца VIII в., хотя в источниках имеется прямое указание о его участии в борьбе против Мервана ибн-Мухаммеда (КЦ, с. 233—237, 245—247) и о казни Арчила (в преклонном возрасте) арабским полководцем Асимом в 80-х гг. VIII в. (КЦ, I, с. 252).

Хотя мы считаем, что образование княжества Кахети имело место в конце VIII в. (возможно, и в 80-х гг.), но связывать это с деятельностью Арчила не считаем правомерным, т. к. Арчил в источниках титулуется «царь Картли», а не «мтавари (князь) Кахети», как титулуются первый известный нам (Григол) и все остальные князья Кахети (КЦ, I, с. 252, Указ. пер., с. 29). Власть Арчила в условиях господства арабов распространяется на всю Грузию (насколько она реальна, это другой вопрос). Арчил реальные мероприятия проводит в тех регионах, где позиции арабов слабее (Эгриси, Кахети, Эрети). Вполне возможно, что в конце своего «царствования» его фактические права были ограничены провинциями Кахети и Эрети, но он не «мтавари» (князь) Кахети, а «царь» Картли. То, что власть Арчила распространяется не только на Кахети, но и на Эрети, и часть Дагестана (Папуашвили Т. Г. Указ. соч., с. 144), говорит не в пользу тезиса Папуашвили. Следует учесть и то обстоятельство, что грузинские средневековые источники связывают образование новых государств именно со смертью Арчила (см. выше).

[34] Граница между Кахети и Эрети приблизительно установлена по данным авторов античной эпохи («Картлис цховреба» и Вахушти Багратиони). Указанный вопрос рассматривается многими авторами и в ряде случаев получает разное толкование. (См.: Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 35 — 37; Лордкипанидзе М. Д. Указ. I, соч., с. 19—20; Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч. с. 9—37).

[35] КЦ, I, с. 252.

[36] Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 23.

[37] В книге Мкртумяна «Грузинское феодальное княжество Кахети VIII—XI вв. и его взаимоотношения с Арменией» (Ереван, 1983) делается попытка создать впечатление полнейшей этнической пестроты населения Кахети в эпоху феодализма, противопоставляя население равнинной и горной частей, где, по словам Мкртумяна, «равнинную полосу населяли преимущественно картвельские (грузинские) племена кахов и кухов, а в горной зоне в основном обитали цанары и гардабанцы, пховелы или пшавы» (с. 30). Автор заведомо исключает возможность картвельского происхождения жителей горных районов Кахети. Мы, конечно, далеки от мысли о возможности абсолютной генетической однородности обитателей разных регионов исторической Кахети. Но разговор о негрузинских корнях вышеназванных этнических групп можно вести лишь в рамках предположений, т. к. не существует никаких указаний источников об их некартвельском происхождении.

Желание автора поддержать свои предположения грузинскими источниками, собственно сведениями Вахушти Багратиони, не выдерживают критики. Труд Вахушти Багратиони посвящен истории Грузии и грузин в целом. При этом в его труде имеются указания на своеобразие жителей отдельных регионов страны. Согласно данным Вахушти, все этнические группы, проживающие в Кахети (в данном случае речь идет об этой части Грузии), в том числе пшавы и хевсуры—грузины. Вахушти указывает именно на то, что они по вере, языку, национальности — грузины, но среди них бытуют некоторые обычаи, отличные от других грузин (КЦ, IV, с. 533.).

Относительно гардабанцев Г. Мкртумян не учитывает прямое указание «Матиане Картлиса», что гардабанцы—те же самые кахи (КЦ, I, с. 255). При этом следует учесть и то обстоятельство, что в эпоху феодализма все этнические группы, проживавшие в Кахети, как генетически грузинского, так и негрузинского происхождения (если таковые были там), уже давно огрузинели.

[38] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, 1965, с. 43 (на груз. яз.); К а к а б а д з е С. Н. О племени цанар. Исторический сборник, 1928, III, с. 100—104; Л о р д к и п а к и д з е М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 137—150 (на груз. яз.); М у с х е л и ш в и л и Д. Л. Уджарма, с. 103—105 (на груз. яз.); Мinorskу В. Hudud al-Аlam, 1937, с. 144; Минорский В. История Ширвана и Дербента. М., 1963, с. 210—211 и др.

[39] Подробно, с полным разбором существующих источников и литературы вопроса см.:

Папуашвили Т. Царство кахов и ранов, с. 33—49.

[40] См.: Гвасалия Дж. К вопросу этнической принадлежности цанар. — Известия АН ГССР, 1970, № 3, с. 59; его же. Из исторической географии Мтиулети. — Кавказский этнографический сборник, III. Тб, 1971; его же. Арагвские врата (Дариали). — Разыскания из истории Грузии и Кавказа, Тбилиси, 1976 (на груз. яз.).

[41] Балазури, с. 13.

[42] Папуашвили Т. Указ. соч., с. 47—48. Ср.: Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 132, прим. 63.

[43] Долидзе В. Гарбани. Тбилиси, 1958, с. 95 (на груз. яз.).

[44] Ср.: Папуашвили Т. Указ. соч., с. 49.

[45] Мусхелишвили Д. Л. Уджарма, с. 102.

[46] Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 102. Акад. Г. Н. Чубинашвили центром Кахетского княжества, до переноса резиденции в Телави, считал крепость и город Бочорма (см.: его. Архитектура Кахети, с. 22); Д. Л. Мусхелишвили считает, что после упадка Уджармы политический центр Кахети переместился в Бочорма, а оттуда уже в Тианети (см: его. Уджарма, с. 113—114).

[47] Матиане Картлиса.. — КЦ, I, с, 279, пер., с. 41.

[48] КЦ, I, с. 298, пер., с. 48.

[49] Развалины Бододжского дворца расположены в 1,5 км северо-западнее Тианети и известны под названием Цхракара (см.: Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 24—25; Чубинашвили Г. Н. Архитектура Кахети, с. 563; Бердзенишвили Н. А. — ВИГ, I, с. 195).

[50] Лордкипанидзе М. Д.. Указ. соч., с, 24.

[51] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, т. II, с. 37.

52 О закономерности соотношения историко-географических терминов «Кахети» и «Эрети», употребляемых древнегрузинскими источниками см.: Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии. — МИГК, вып. 31, 1954, с. 25—26; Мусхелишвили Д.Л. Вопросы исторической географии Кахети и Эрети в XII—XIII вв. СИГГ, 1967, с. 111 (на груз. яз.).

 

[53] КЦ, I, с. 264, указ. пер., с. 33.

[54] КЦ, I, с.321.

[55] Правда, некоторые исследователи отдавали предпочтение титулу «хорикоза», но думаем, что вопрос должен считаться решенным в пользу «хорепископа». (См.: Лордкипанидзе М. Д. Кахети. — В кн.: Очерки истории Грузии, II, 1970. с. 388—390, на груз. яз.).

[56] Бадридзе Ш. А. К вопросу о ведущем институте викарства в Кахети. — Мацне, 1964, № 5, с. 87.

[57] Бардавелидзе В. Б. Система управления хевсурского рода. — Известия АН ГССР, 1952, XIII, №10, с. 623—627.

[58] Бадридзе Ш. А. Указ. соч., с. 96 — 97. Т. Г. Папуашвили не согласен с точкой зрения относительно цанарского происхождения хорепископа князей (мтаваров) Кахети (см.: его. Царство ранов и кахов. Тб., 1982, с. 255—285, на груз. яз.). Но так как во главе объединения Кахети и создания княжества Кахети стояли цанары, то и титул князей был цанарского происхождения. При этом следует учесть и то обстоятельство, что как армянские (Ованес Драсханакертци, Вардан), так и арабские (Масуди) источники князей Кахети именуют цанарскими (санарскими) хорепископами.

[59] Всеобщая история Вардана Великого. Пер. Н. Эмин. М., 1861, с. 126.

[60] Ованес Драсханакертци. Указ. соч., с. 234.

[61] КЦ, I, с. 254, пер., с. 29.

[62] Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 31.

[63] 63 по арм. Спб., 1887, с. 175. Конечно, «выбирали» в среде высшей феодальной аристократии, так же, например, как был «избран» в 70-х гг. VI в. эрисмтавари Картли.

[64] Соnstantinus Рогрhyrogenetus. Dе саеrimonus, 48;

 Каухчишвили С. Г. Gеогgiса, IV, 2, с. 292.

[65] КЦ, I, с. 285, пер., с. 43.

[66] Там же, с. 383, пер., с. 89.

[67] Brosset M. Collection ďhistoriens arméniens, I. S-Рв, 1876, с.609--613; Ингороква П. Леонти Мровели.—Известия ИЯИМК. X, Тб., 1941, с. 148.

[68] Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии (княжество Кахети в VIII—XI вв.). — МИГК. 31, 1954, с. 17 (на груз. яз.). По мнению Н. А. Бердзенишвили, этот Гардабани не соответствует историко-географической провинции Гардабании в Квемо-Картли (см.: его. — ВИГ, VIII, 1975, с. 624—625, на груз. яз.).

[69] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 254—257, пер., с. 29—30.

[70] КЦ, I, с. 253-254, пер., с. 29.

[71] Якуби. Указ. соч., с. 15.

[72] Там же.

[73] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 254. пер., с. 29.

[74] Якуби. Указ. соч., с. 19.

[75] КЦ, I, с. 255, пер., с. 29.

[76] Якуби. Указ. соч., с. 21.

[77] КЦ, I, с. 255, пер., с. 30.

 

[78] арм. сл.1912, с. 303, указ. груз. пер., с.324.

[79] Gеогgiса, IV, с. I, 292.

[80] КЦ, I, с. 383, пер., с. 39. Примечательно, что царя цанаров упоминает и «Распорядок царского двора», но, наряду с этим, назван и царь кахов и аланов (см.: Памятники грузинского права, II. Изд. И. С. Долидзе. Тбилиси, 1966. на груз. яз.).

[81] Ср.: Мусхелишвили Д. Л. Уджарма, с. 107, прим. 1.

[82] По мнению Г. Г. Мкртумяна, власть вновь захватила цанарская династия (см.: его. Указ. соч., с. 77, 90).

[83] Вахушти Багратиони. История царства Грузинского. Перевел, снабдил предисловием, словарем и указателем Н. Накашидзе, 1976, с. 128.

[84] Ср.: Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы исторической географии Грузии, II, с. 133.

[85] Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч. О границах исторических Кахети и Кухети см: Джавахишвили И. А. История грузинского народа. II, с. 35—37; Лордкипанидзе М. Д. К вопросу о политическом обьединении феодальной Грузии. — МИГК, 31, с. 19—20; Хоштария Э. О локализации «Кахетской горы» древних грузинских исторических источников. — ВИНК, Тбилиси, 1966, с. 170—175; Мусхелишвили Д. Л. Уджарма, с. 16 — 22 (на груз. яз.) и др.

[86] Балазури, с. 18.

[87] Там же, с. 20.

[88] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 252, пер., с. 29.

[89] Об этой войне с обзором источников и литературы подробное см.: Лордкипанидзе М. Д. Указ. соч., с. 39 — 44.

[90] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 263, пер., с. 33.

[91] Матиане..., с. 252. пер., с. 29.

[92] Там же, с. 264. указ. пер., с. 23.

[93] Там же.

[94] Там же, с. 256, пер., с. 34.

[95] В а х у ш т и. Указ. пер., с. 127.

[96]Матиане..., с. 259, пер., с. 31.

[97] Там же, с. 262, пер., с. 32.

[98] Матиане Картлиса, с. 268, пер., с. 35.

[99] Там же, с. 265, пер., с. 34.

[100] Там же, с. 268, пер., с. 35.

[101] Там же, с. 269, пер., с. 36.

[102] Там же.

[103] Матиане..., с. 271, пер., с. 37.

[104] Там же, с. 272, пер., с. 38.

[105] Там же, пер., с. 37.

[106] Там же, с. 279, пер., с. 41.



§ 2. ЭРЕТИ

 

Грузинское княжество Эрети возникло совместно с другими феодальными царствами и княжествами во время господства арабов.

Эры представляли собой одно из племен, населявших соседнюю с Картлийским царством территорию древней Албании[1]. Слияние эров с картвельскими племенами началось еще до нашего летосчисления[2].

Культурно-этническое слияние эров с картвельскими племенами происходило одновременно с политическим присоединением царством Картли территории Эрети. Начало политической деятельности картлийских царей на земле Эрети грузинской историографией традиционно датируется рубежом II—I вв. до н. э.[3]

После этого происходит постепенное усиление влияния Картлийского царства на восток. Как видно, Эрети сперва была вассальной страной Картлийского царства, а когда ассимиляция эров была уже осуществлена, Эрети непосредственно присоединилась к Картлийскому царству[4] и в V в. вошла в состав Картлийского царства, являясь одним из его эриставств[5].

После упразднения в Картли царства и победы феодальных отношений во второй половине VI в. вырисовываются контуры новых феодальных политических единиц, до окончательного оформления которых нужно было определенное время. В VI в. в восточной части эриставства Картли образуется большая, охватывающая Кахети и Эрети[6], административно-политическая единица, во главе которой стоят наследники царя Вахтанга Горгасала, подчиняющиеся картлийскому эрисмтавару Гвараму куропалату на правах эриставов[7].

Вступление арабов в Восточную Грузию обусловило распад Картлийского эрисмтаварства. Арабы, со своей стороны, всячески поддерживали этот процесс, по частям захватывали Восточную Грузию и заключали мирные договоры с правителями отдельных административных областей.[8] По приказу халифа Османа (644—656) выступивший в поход на Ар-Ран арабский полководец с правителями «Шаккана и Камибарана заключил мир на условиях выплаты дани»[9]. Как справедливо предполагают, Шаккан и Камибаран соответствуют грузинским Шаки и Камбечани[10], что подтверждает факт захвата Эрети арабами, т. к. «Шаки» арабских источников соответствует грузинскому «Эрети»[11]. Историческая провинция Эрети в грузинских и иностранных письменных источниках встречается и под названием «Ран», «Алвания», «Шаки»[12]. Ранами в грузинских средневековых источниках называлось одно из алванских племен. Алванские племена в тех же источниках упоминались и как эры, поэтому раны и эры, согласно источникам, — идентичные понятия. При этом Д. Мусхелишвили заключает, что грузинское «царство Эрети» равнозначно «царству Шаки» арабских источников и «царству Алвания» армянских и византийских источников. Название этого царства грузины произвели от имени своих ближайших соседей, древнеалванского племени эров, арабы — от имени столицы — г. Шаки. Армяне и византийцы называли его Алванией потому, что оно возникло на территории бывшего Алванского царства[13].

В середине VIII в. Эрети политически входит в состав подвластной арабам Картли, что подтверждается широкой деятельностью Арчила на территории Эрети.[14]

Образование самостоятельного княжества Эрети должно было происходить во второй половине VIII в. Вахушти Багратиони связывает создание Эретского княжества со смертью картлийского эрисмтавара Джуаншера, что, по его мнению произошло в 787 г. Свою концепцию о возникновении княжеств Вахушти Багратиони распространяет и на Эрети и отмечает, что после смерти сыновей Арчила — Иоване и Джуаншера, «Эрети захватили племянники Адарнасе Слепого, которые выжгли глаза у брата отца. И пожаловал мученик Арчил ему Шакихи и жену Абухосро. И захватили сыновья его земли от Шакихи до Гулгула, а после смерти Джуаншера заняли весь Эрети и назвались царями, и посадили эриставов»[15].

Образование Эретского независимого государства связано с тем этапом развития феодальных отношений, когда на территории Грузии создается целый ряд таких феодальных политических единиц. Отделению Эрети от Картлийского эрисмтаварства способствовали приблизительно те же условия, которые обусловили и возвышение Кахети. С точки зрения отношения с арабами, Эретское княжество, как видно, в основном проводило противоположную Кахетскому княжеству линию, что и способствовало его усилению.

Территорию Эрети «История царей» определяет так: «... а Эросу дал землю к северу от Куры, с истока Малой Алазани до Ткетба, ныне именуемой Гулгула, и сей Эрос вначале воздвиг город у слияния обеих Алазани и назвал именем своим Эрети. И по сей причине именуется Эрети, и ныне то место называется Хоранта»[16].

Эта территория представляется примерно так: север от — это левый берег Куры; исток Малой Алазани — это устье реки Иори; Ткетба находится у Телави— т. е. от слияния Иори с Алазани до Телави. Таким образом, юго-западной границей этого княжества является река Кура, а северо-восточной — Кавказ. Крайний южный пункт — Телави[17]. Эти сведения кажутся нам более или менее верными, ибо относятся к тому периоду, когда княжество Эрети, можно сказать, еще существовало в виде отдельной единицы. Вахушти Багратиони уточняет эти сведения — границу между Кахети и Эрети он проводит по лощинам Штори, Турдо и Самеба[18]. Во главе Эретской независимой политической единицы стоит князь (мтавари), который с конца IX в. принимает титул царя. Эретские князья должны принадлежать к одной из ветвей династии Багратидов[19]. Этот род владеет всем грузинским Эрети.

Из эретских князей титул царя в 893 г. принимает князь Амам[20].

В начале X в. в Эрети упоминается Адарнасе патрикий, сын Амама, ставший впоследствии царем. Он должен был царствовать приблизительно с начала X в. до 20-х гг. того же столетия[21]. Затем уже царствует его сын Ишханик, соправительницей которого является мать — царица Динар. Ишханик, как видно, царствует до конца 50-х гг. X в.[22] После него эретские цари в источниках уже не упоминаются.

Столицей Эрети был город Шаки[23]. Таким образом, на рубеже VIII—IX вв. параллельно с другими грузинскими феодальными царствами и княжествами образовалось Эретское княжество, которое активно включилось как во внутреннюю, происходившую между грузинскими княжествами борьбу, так и в международные отношения с Византией и халифатом.

Образование Эрети в качестве независимой политической единицы было обусловлено экономическим развитием Эрети и теми факторами, которые способствовали отделению Кахетского княжества от Картли.

Об экономическом развитии Эрети VIII — IX вв. свидетельствуют многочисленные памятники материальной культуры, сохранившиеся на территории исторической области Эрети.

В административном отношении Эрети делилась на эриставства. Вахушти называет четыре из них: Штори, Хорнабуджи, Вежини, Мачи[24]. Видимо, в качестве источника Вахушти пользовался «Матиане Картлиса», которое извещает, что в 40-х гг. XI в. царь Баграт IV вступил в Кахети (в Кахети и Эрети) и захватил Степаноза Варджанисдзе, эристава Панкиси, Ваче, сына Гургена Бери — эристава Хорнабуджи, Джеди, сына сестры Годердзи — эристава Штори и Мачели[25], Вахушти совершенно справедливо исключает из состава Эрети Панкисское эриставство и называет только те эриставства собственно Эрети, эриставов которых пленил царь Баграт. Во время нашествия султана Алп-Арслана упоминается вежинский эристав Цирквалели[26]. Можно предположить, что в Эрети были и другие эриставства (напр., эристави Ариши, эристави Гиши и др.). Примечательно, что с эриставствами совпадают епархии — Хорнабуджи, Вежини, Гиши были в то же время епископскими центрами. Поэтому такое административное деление представляется вполне реальным, тем более, что и другие грузинские политические единицы также делятся на эриставства.

Благоприятные условия сначала же способствовали развитию в Эрети животноводства, полеводства и интенсивных отраслей сельского хозяйства — садоводства и виноградарства. Через Эрети проходил один из главных путей, который связывал Грузию с резиденцией арабского наместника в Закавказье -- Бардавом, что благоприятно влияло на развитие этого края.

Эретское княжество имело довольно тесные торговые отношения с халифатом, что подтверждается найденными на территории многочисленными арабскими монетами того периода[27]. Эретское княжество принимало участие в мировой транзитной торговле арабов, поставляя собственные товары.

Формирование Эретского княжества, по всей вероятности протекало по особому пути. Если Кахети и Тао-Кларджети добиваются самостоятельности в борьбе с арабами, то в Эрети такой напряженной борьбы не наблюдается. Можно предположить, что острота положения в Кахети и Тао-Кларджети заставляла арабов вести в отношении Эрети более гибкую дипломатическую политику, и в то время как с арабами вели борьбу почти все области Грузии, представители старого княжеского дома Эрети получали от арабов определенные права и сравнительно мирным путем проводили организацию более или менее независимого княжества.

Приблизительно в 915—920 гг. хорепископ Кахети Квирике и царь Эгрис-Абхазети Костанти организовали поход на Эрети. Патрикий Эрети Адарнасе потерпел поражение, Костанти и Квирике заняли часть эретских крепостей. Костанти захватил крепости Ариши и Гавази, т. е. завладел значительной частью торгового пути, идущего из Бардава через Эрети, а одна из эретских крепостей, Орчоби, досталась Квирике[28].

В середине X в. положение Кахетского княжества значительно ухудшилось. Этим воспользовались эретские цари и вернули себе утерянные земли[29].

Однако усиление Эрети также оказалось недолговечным. Как видно, уже в конце X в. ее снова притесняет усилившееся Кахетское княжество.

Присоединение Эрети было связано с жизненными интересами Кахети, будучи закономерным, завершением исторического процесса, начавшегося с древнейших времен, фактический венец которого знаменовал объединение всех грузинских земель в одну политическую единицу.

Как уже было сказано, формирование Эретского княжества завершилось в условиях сравнительно мирных отношений с халифатом. Такой политический курс был характерным для этого княжества почти на протяжении всего его существования. В то время как в VIII—IX вв. армянские и грузинские политические единицы систематически подвергаются нашествиям карательных экспедиций арабов, в Эрети засвидетельствованы лишь единичные случаи столкновений[30].

В отношении арабов Эретское княжество сохраняло равновесие и старалось воспользоваться создавшейся на Ближнем Востоке политической ситуацией.

В той борьбе, которую в середине IX в. вела центральная власть халифата против отложившихся закавказских правителей, правитель Эрети выглядит союзником халифа. К 840—841 гг., когда халиф послал карательную экспедию против отложившихся закавказских правителей, и в частности тбилисского непокорного эмира, полководец Халид ибн-Язид направился из Бардава в Грузию через Эрети[31].

Поход и успехи полководца Буги определенно повлияли на эретско-халифатские отношения, так как, несмотря на усилие Эретского царства, оно все же оплатило дань халифату[32].

Итак, несмотря на то, что уже во второй половине VIII в. Эрети преобразовалась в самостоятельную политическую единицу, она, как и другие грузинские государственные образования, вынуждена считаться с халифатом, еще довольно значительной силой в Закавказье, хотя постепенно этот фактор теряет свое значение и становится фиктивным.

После того как Закавказье оказалось под владычеством арабов, позиции Византии здесь были значительно поколеблены. Однако, хотя Византийская империя уже не могла оказывать влияние на Закавказские страны, с постепенным ослаблением халифата ее политика начала активизироваться вообще и в Закавказье в частности. Отголоском этого, по всей вероятности, являются византийские придворные титулы представителей эретского владетельного дома. В частности, правитель Эрети Адарнасе (начало X в.) носит титул патрикия, а Квирике Великий, царь объединенных Кахети и Эрети(XI в.) — титул магистра[33]. В это время Византия щедро раздала придворные титулы закавказским правителям, которые в свою очередь, для поднятия престижа, с удовольствием их носили. Это обстоятельство указывает на определенные дипломатические или политические взаимоотношения и свидетельствует о желании обеих сторон сблизиться и использовать друг друга. Но фактически здесь в это время не должно чувствоваться влияние Византийской империи, ибо перед Эретским царством в ту пору стоял вопрос о взаимоотношениях с другими грузинскими политическими единицами и о слиянии и объединении их в единое Грузинское государство.

В период борьбы за объединение Грузии распространить свою власть и влияние на Эрети стараются Западно-Грузинское государство и хорепископы Кахети, а позднее цари объединенной Грузии[34]. С другой стороны, такую же тенденцию в отношении Эрети проявляет и Армянское царство.

Грузино-армянское соперничество в Эрети проявилось в борьбе диофизитства с монофизитством.

Христианство пришло в Эрети в IV в. из Картли. Укреплению позиций Картлийского государства и церкви служила миссионерская деятельность т. н. «сирийских отцов» в VI в. на территории Эрети. После армяно-грузинского церковного раскола 607—609 гг. под нажимом грузинской церкви в Эрети утверждается халкидонский толк.

Деятельность царя Арчила в провинции Эрети, как уже было отмечено, проявилась и в церковном строительстве христианизации (обращении в халкидонизм?) отдельных племен Эрети, что явно указывает на постепенное и устойчивое утверждение диофизитства, т. е. на укрепление позиции Картли. Но, как известно, определенных успехов достигает в этом крае и армянское влияние. По сообщению грузинского историка, «в Эрети до царствования Ишханика все его предшественники были еретиками»[35], т. е. монофизитами. Ишханик как уже отмечалось, царствовал с 20-х гг. до 50-х гг. X в. I

Существующие источники исключают возможность расшифровать сообщение летописи, о каких именно предшественниках Ишханика идет речь. Д. Л. Мусхелишвили предполагает, что т. к. после смерти Арчила во главе выделившегося самостоятельного Эретского княжества оказались таронские Багратиды, монофизиты, «возможно, что они сами или их ближайшие потомки, опираясь на местные антихалкидонистские силы, оправдывали и аргументировали свое право на политическую независимость от Иверии приверженностью к монофизитизму»[36]. Если даже это так, то политическая ориентация вряд ли смогла изменить общегрузинский характер этого государства, свидетельством чего является грузинская церковная эпиграфика Эрети VII—X вв., что, со своей стороны, указывает на ведение богослужения на грузинском языке и национальное самосознание населения.

Видимо, в условиях политической борьбы произошло изменение ориентации царствующего дома. Но в начале X в. в Эрети вновь берет верх грузинская ориентация. Активно выступает в этом деле дом грузинских Багратидов, «Ишханик же был сыном сестры эриставт-эристава Гургена, и мать его, царица Динар, обратила его в православие»[37].

Окончательное утверждение православия имело большое значение для дальнейшей истории Эрети. Хотя княжество Эрети при своем образовании в сущности было грузинским государством[38], но армянская экспансия мешала окончательной картизации (иверизации) эров.

Значительным этапом в истории Эрети было политическое объединение с Кахети, которое произошло в начале XI в. Как уже отмечалось, царь Баграт III занял Эрети и назначил там своего правителя, но эри восстали и заняли сторону хорепископа Кахети Давида, который в 1008 г. при поддержке правящих кругов Эрети занял это царство[39]. Хотя Баграту III удалось занять Кахети и Эрети, но после его смерти, в царствование Георгия I (1014—1027) представители правящих кругов (азнауры) Эрети и Кахети схватили правителей этих областей, назначенных царем Багратом и «завладели своими странами и первоначальные владетели»[40]. Хорепископом Квирике было осуществлено политическое объединение Кахети и Эрети, он провел административную реформу и стал именоваться «царем кахов и эров» («кахов и ранов»), чем завершился процесс слияния Кахети с Эрети, слияния именно политического, а не культурно-этническоого, которое Н. А. Бердзенишвили считает завершенным еще в IV в.[41]

Воссоединение эретской церкви с единой грузинской церковью имело глубокую культурно-историческую основу. Несмотря на создавшуюся историческую ситуацию, обусловившую в VIII—X вв. существование самостоятельного государства Эрети, культура Эрети этого периода является составной частью общегрузинской культуры, что проявляется как в архитектуре[42], так и в литературном языке. Архитектурные памятники Эрети этого периода, несмотря на региональные особенности, составляют часть общегрузинской архитектуры. А выявленные на территории Эрети грузинские надписи VII—X вв. безусловно, свидетельствуют о принадлежности этого края к грузинскому культурно-историческому миру[43].

Воссоединение Эрети с другими грузинскими государственными объединениями явилось одним из важных факторов в том общем процессе, который в итоге завершился объединением Грузии и созданием единого грузинского феодального государства.

 


[1] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, III, 1966, с. 253.

[2] Мусхелишвили Д.Л. Уджарма, с. (на груз. яз.).

[3] Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 28.

[4] Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 81—82 (на груз. яз.).

[5] Бердзенишвили Н. А. Указ. соч., III, с. 253. По вопросу ассимиляции эров и присоединения Эрети к Картли см.: Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии Восточной Грузии. Тбилиси, 1982.

[6] КЦ, I, с. 219.

[7] Мусхелишвили Д. Л. Уджарма, с. 76 — 77. Считаем, что правильнее было бы именовать эту единицу «административно-политической», а не «политической», как это предлагает Д. Л. Мусхелишвили, так как, по указанию летописи, она входила в состав Картлийского эрисмтаварства, что отмечает и Д. Мусхелишвили. А Т. Т. Папуашвили (см.: его. Из политической истории Эрети IX—XII вв. — Мацне, 3967, №3. с. 61 — 62) считает Эрети этого периода существующей отдельно от Кахети политической единицей, но приведенное выше сведение летописца о том, что наследники Вахтанга, которые остались в Кахети, захватили Кухети и Эрети, думаем, поддерживает мнение Д. Л. Мусхелишвили, который считает Кахети, Кухети и Эрети одной большой единицей, внутри которой предполагает существование сравнительно мелких эриставств (см.: его. Уджарма, с. 77 — 78).

[8] При захвате разных государств арабы заключали мирные договоры с правителями городов, областей и земель, не считаясь с общегосударственной властью, что, кроме всего прочего, ставило себе целью разъединение борющихся государственных сил. Это отвечало также интересам местных правителей. Власть Картлийского эрисмтавара, которая ко времени прихода арабов и так уже была ослаблена и уменьшена, арабы признали в отношении лишь собственно Картли, и при завоевании других областей Восточной Грузии они устанавливали отношения с правителями и администрацией отдельных земель.

[9] Балазури, с. 14.

[10] Мусхелишвили Д. Л. Уджарма; с. 85; Папуашвили Т. Г. Из политической истории Эрети IX—XII вв., с. 62.

[11] Справедливым кажется предположение, что «Шаки» более поздних арабских источников соответствует грузинскому «Эрети» (Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 85, прим. 37, с. 106 — 107). Но здесь, по-видимому, «Шаккан» еще не включает всю Эрети, и эти договоры арабов касаются двух административных единиц Эрети (см.: Папуашвили Т. Г. Указ. соч., с. 62; Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы... Т. II, с. 33).

[12] Бердзенишвили Н. А. Из прошлого Восточной Кахетии. — III, 1966, с. 253, прим. I, с. 254.

[13] Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии Восточной Грузии, с. 37—38.

[14] Вопреки мнению Т. Г. Папуашвили о том, что грузинские источники «возможно, описывают Эрети как самостоятельную государственную единицу уже в первой половине VIII в.» (см. указ. соч., с. 62—64), мы полагаем, что именно приведенные им источники ясно указывают на то, что Эрети—подвластная Арчилу страна. Арчил сел в Цукети и построил Касри в ущелье Лаквасти построил крепость. И нашел в Цукети, мтаваров, которым пожаловал, царь Вахтанг Цукети, и был тогда некий по имени Абухвасро, который был эриставом над тушами и хунзами и не отнял у него Цукети» (КЦ, 1. с. 243). Тот же Арчил пожаловал Цукети прибывшему к нему одному родственнику питиахша (там же, с. 244). «Тот же построил крепость и город Нухпато между двумя водами. И жители Нухпато были язычниками и звероподобными. И силою Арчил крестил их» (там же). По велению Арчила в Шакихи до Гулгула поселились армянские Багратуни (там же). Как видим, на территории Эрети Арчил строил, обращал в христианство разные племена Эрети, управлял делами расселения на земле Эрети родственников питиахша или же представителей фамилии Багратуни. В такой ситуации неоправданно говорить о существовании в период правления Арчила независимого Эретского княжества. Как известно, период деятельности Арчила точно еще не установлен, но в период его царствования Эрети не была самостоятельной. Некоторые авторы (Г. Н. Чубинашвили, Д. Л. Мусхелишвили) считают, что Арчил был правителем Кахети, Кухети и Эрети, но и в данном случае Эрети объединена с Кахети под властью Арчила. Как было отмечено выше, Арчил-царь Картли, а не мтавари какой-либо области.

[15] Вахушти Багратиони. Указ. соч., с. 125 — 126. По мнению Д. Л. Мусхелишвили, уже в 60-х гг. VIII в. Эрети является независимым от Картлийского эрисмтаварства княжеством (см.: Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы..., II, с. 120 — 121).

[16] КЦ, I, с. 5.

[17] Лордкипанидзе М. Д. Из истории политического объединения феодальной Грузии. — МИГК, 31, с. 19—22; ее же. Несколько замечаний поводу труда П. Ингороква. — Мацне, 1964, № 6, с. 308—310; ее же. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 171.

[18] Границы Шаки (Эрети) Д. Л. Мусхелишвили определят так: с запада она граничила с Кахети. «Приблизительно линию границы в IX — первой половины X века можно представить по данным грузинских историков: по Алазанской долине она проходила немного западнее с. Веджини и Гавази (Ахалсопели); на Иорском плато — немного восточнее Гареджийского монастыря и сел. Бодбе. С востока Шаки (Эрети. — М. Л.) граничил с маленьким царством Кабалой. Так как местоположение Кабалы, древней столицы Алвании, известно (около сел. Чухур — Кабала Кутшенского р-на Аз. ССР), то можно считать, что граница между Кабалой и Шаки проходила приблизительно где-то в зоне Р. Алджиганчая (Гюржда даг? — хребет и гора)» (см. его: Указ. раб., с. 37; его же. Основные вопросы..., II, гл. IV, § 2 и с. 233 — 234.).

[19] Вопрос о генеалогии поселившихся в Шаки (Эрети) трех братьев и связях последующих эретских князей с ними вызывает разногласия между исследователями. Ряд исследователей относят их к Багратидам ( Минорский, Туманов, Бердзенишвили, Папуашвили, Мусхелишвили), другая – к Михранидам или их предшественникам (Броссе, Довсет, Буниятов и др.). Обзор источников и литературы по данному вопросу см.: Папуашвили Т. Г. Из политической истории Эрети, с. 64—68.

[20] Папуашвили Т. Г. Указ. раб., с. 70—71.

[21] КЦ, I, с. 264—266, Указ. пер., с. 33—34: Каганкатваци М. Кн. III, гл. XXIII, с. 278—279.

Ссылаясь на сведения Масуди, Папуашвили царствование Адарнасе доводит до 40-х гг. X в. (см.: Указ. соч., с. 74).

[22] Папуашвили Т. Г. Указ. соч., с. 77; Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии Восточной Грузии, с. 88.

[23] Папуашвили Т. Г. Вопросы истории Эрети, с. 344—345), Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы..., с. 128—129; его же. Из исторической географии..., с. 338.

[24] Вахушти Багратиони Указ. пер., с. 126.

[25] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 298, пер., с. 48.

[26] КЦ, I, с. 308, пер., с. 55.

[27] Джалагания И. Л. Иноземная монета в денежном обращении Грузии V—XIII вв. Тбилиси, 1979, с.49 и др.

[28] Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 241—246.

[29] Вахушти Багратиони. Указ. соч., с. 127.

[30] Т. Г. Папуашвили иного мнения по данному вопросу (см. его Указ. соч., с. 70). Однако грузинские источники дают весьма скупую информацию о борьбе между Эрети и халифатом в IX в. Вахушти Багратиони прямо пишет, что «во время этих смут были они (эры. — М. Л.) в мире... и приходили сильные, отдавали дань и умиротворяли их». (Указ. соч., с. 177). В пользу Вахушти говорит и то, что сам Т. Г. Папуашвили назвал лишь два-три факта из борьбы Эрети с арабами. О существовании тесных контактов говорят и нумизматические факты. (См.: Джалагания И. Л. Указ. соч., с. 48).

[31] Лордкипанидзе М. Д. Из истории..., с. 40 — 41.

[32] Очерки истории СССР, IX—XIII вв. М., 1953, с. 649.

[33] В греческой надписи Хахульского оклада упомянут «Квирике магистрос» (см.: Каухчишвили Т. С. Греческие надписи Грузии. Тб., 1951, с. 148). Некоторые исследователи (см.: Папуашвили Т. Г. Царство ранов и кахов, с. 202—203) этим магистросом считают Квирике (929—976) не учитывая, что там же в грузинской надписи Квирике назван царем, а царь Квирике среди правителей Кахети только Квирике III, объединитель Кахети и Эрети, как он и титулуется в источниках. Квирике II нигде в источниках царем не титулуется, он только «хорепископ» и «мтавари» («Матиане Картлиса», Вахушти), хотя рядом с ним те источники титулуют правителей Западно-Грузинского царства «царь» и «царь абхазов».

[34] Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение..., с. 174.

[35] КЦ, I, с. 266; Матиане Картлиса, указ. пер., с. 34.

[36] Мусхелишвили Д. Л. Указ. раб., с. 39.

[37] КЦ, I, с. 266, пер., с. 34.

[38] Бердзенишвили Н. А. Из прошлого Восточной Кахети. — ВИГ, II, Тб., 1966, с. 254 (на груз. яз.).

[39] КЦ, I, с. 279, пер., с. 41.

[40] Сумбат Давитисдзе. — КЦ, I, с. 383; Указ. рус. пер., с. 38.

[41] Бердзенишвили Н. А. Из прошлого Восточной Кахети, с. 254, прим. 2.

[42] Чубинашвили Г. Н. Архитектура Кахетии, с. 15—25.

[43] Батрнавели Т. В. Надписи исторических памятников Кахети. Тбилиси, 1962; Папуашвили Т. Г. Указ. соч., с. 76—80; Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии Восточной Грузии. Тбилиси, 1982.



§ 3. АБХАЗСКОЕ ЦАРСТВО

 

(Эгрис-А бхазети)

 

Параллельно с Восточной, новое феодальное царство образовалось и в Западной Грузии.

На протяжении VIII в. постепенно усиливается Абхазское эриставство, которое к концу столетия объединяет всю Западную Грузию в единую политическую единицу и освобождается от вассальной зависимости от Византии[1].

Это событие было обусловлено исторической ситуацией создавшейся в Западной Грузии. К этому времени древнее Эгрисское царство заметно ослабло. Происходившая в VI в. на территории Эгриси длительная война между Византией и Ираном нанесла большой урон экономически и культурно ведущим областям Западной Грузии. Эгрисское царство постепенно потеряло политическое влияние на западногрузинские княжества. К концу VI в. от него отделилась Абазгия и стала подчиняться непосредственно Византийской империи. Эгриси попала под влияние Византии. Еще более ослабла Эгриси в VII—VIII вв. в результате вторжения арабов и борьбы с ними. В начале VIII в. в Эгриси вообще отсутствует местная власть, и вся Западная Грузия вплоть до Абхазско княжества находится во владении картлийских эрисмтаваров[2].

В этот же период постепенно усиливается Абазгийское эриставство, которое сравнительно меньше подвергалось нашествиям иранцев и арабов. Вначале сама Византийская империя поддерживала усиление Абазгии, считая ее своей опорой в Западной Грузии. Эриставство Абазгия постепенно расширяло свои границы, которые охватывали на севере Санигети, а на юге — большую часть Апшилети (Апсилии) и Мисимианети[3]. К 40-м гг. VIII в. княжество Абазгия (вассал Византийской империи) представлено в этих масштабах, а его князь Леон фактически руководит всем антиарабским фронтом в Западной Грузии. К 80-м гг. VIII в. Леон объединяет Западную Грузию, а к концу столетия освобождается от вассальной зависимости от Византии и принимает титул царя[4].

Когда в 781—782 гг. бежавший от арабов эрисмтавари Картли Нерсе прибыл в Западную Грузию, то под властью абхазского владетеля находилась вся Западная Грузия, и современник событий, автор «Мученичества Або» Иоанэ Сабанисдзе именует Леона мтаваром, т. е. «князем абхазов». Леон уже не эристав (сановник кесаря), а князь, но страна, словам того же автора, которая охватывает всю Западную Грузию, подвластна кесарю[5].

В конце VIII в., когда появились признаки ослабления Византии, Леон отложился от империи и, как было отмечено, принял титул «царя»[6]. Такому усилению Абхазского эриставства, наряду с ослаблением Эгрисского царства, способствовало и то обстоятельство, что вначале Византия поддерживала абхазского эристава как свою опору в Грузии, чем умело пользовались правители Абхазии. В то же время абхазские эриставы установили тесные политические отношения с хазарами, укрепили их династическим союзом, воспользовались хазаро-византийскими трениями, и в борьбе против византийцев оперлись и на силу хазар. Как известно, в это время хазары активно вмешивались в дела Закавказья, и в частности в жизнь Восточной и Западной Грузии. В этом отношении весьма примечателен в 80-х гг. VIII в. союз гонимого арабами картлийского эрисмтавара Нерсе с хазарским хаканом[7] и помощь хакана абхазскому князю в борьбе против Византии, что, по всей вероятности, было обусловлено и экономическими интересами хазар, которых с Восточным Причерноморьем связывали горные пути, проходящие через Абхазию. Грузинский летописец, рассказывая об отложении абхазского князя Леона от византийцев, отмечает, что «Леон был сыном дочери царя хазар и с помощью их силы отложился он»[8].

К 80-м гг. VIII в. вассал Византийской империи, абхазский зристави Леон при поддержке (или санкции) имперских властей объединяет Эгриси и Абхазию, а к концу века это объединенное государство освобождается от византийской зависимости и становится царством[9].

Грузинская средневековая историография эти события связывает с ослаблением греков, оказанием помощи со стороны хазар и со смертью бездетных сыновей Арчила[10].

По сообщению историка Джуаншера, вассал Византии Леон, эристави абхазов, по приказу императора вошел под покровительство Арчила. Арчил выдал за него замуж свою племянницу, дочь царя Мира, и передал Леону одну из царских корон, присланных императором в знак признания и утверждения их (Арчила и Леона) царского достоинства[11]. Эту мысль развивает и другой грузинский историк: анонимный автор «Матиане Картлиса», указывая, что после смерти бездетных сыновей Арчила, Иоване и Джуаншера, Леон, племянник эристава Леона (зять Мира), завладел Абхазией и Эгриси и «назвался царем абхазов»[12]. Согласно этой концепции, и вторая корона (Арчила) перешла по наследству к Леону, то есть Леон получил Эгриси по наследству[13]. Исходя из этой концепции, ряд исследователей объединение Эгриси и Абхазии считают добровольным (династическим) актом[14].

По сообщению Иоанэ Сабанисдзе, в 80-х гг. VIII в. единое западногрузинское государство было вассалом империи, и верховный правитель этого государства величался лишь князем (мтаваром). Сообщение «Матиане Картлиса» о завладении Леоном Абхазии и Эгриси и объявлении себя царем исследователи понимают как овладение Леоном властью, т. е. освобождение от имперской зависимости, приобретение самостоятельности, т. к. Абхазией и Эгриси он, как вассал империи, уже давно владел[15].

Образование этого государства Н. А. Бердзенишвили связывает с наступлением нового этапа в развитии феодальных отношений, проникновением восточногрузинского, собственно картского (иверского) этнического элемента в Западную Грузию. Основной опорой Леона являлось грузинское население Западной Грузии[16]. Н. А. Бердзенишвили указывает и на роль горцев (сванов), конечно, совместно с собственно абхазцами как опорой абхазских царей[17]. Большое значение в политической жизни Западной Грузии придает горцам Г. А. Меликишвили[18].

Царство Эгрис-Абхазети территориально охватывало всю Западную Грузию. Западной границей его являлось Черное море, на севере в его состав входил Южный Джикети с Никопсией (ок. совр. Туапсе), на востоке оно доходило до Лихского хребта, а на юге — до Чорохского ущелья[19].

Таким образом, в состав царства вошли: населенная грузинским племенем сванов Санигети и Мисимианети[20], населенная абхазо-апшильскими племенами территория Абхазии и Апсилии, населенная грузинами (в основном мегрелами и картами) Эгриси и населенная также грузинами (картами) Аргвети.

Такой состав населения государства прекрасно проявился и в его административном делении на эриставства. «Леон эристав, — пишет Вахушти, — именем своего эриставства нарек Эгриси»[21], и он же разделил страну на восемь эриставств: Абхазское, Цхомское, Эгрисское с центром в Бедиа, Гурийское, Рача-Лечхумское, Сванетское, Аргветское с центром в Шорапани, Ваке-Имеретское с центром в Кутаиси[22]. Как видим, царство в основном состояло из грузинских земель. Следует учесть и то, что Абхазское эриставство, в которое входили «Абхазети и Джикети до моря и Хазарской реки», наряду с собственно Абхазией, включало земли бывших санигов и джиков[23]. Таким образом, наибольшую часть территории Абхазского царства составляли грузинские земли, большинство населения — грузинские племена.

Царство это было грузинским государством не только благодаря указанным фактам: грузинская сущность этого государства определило то обстоятельство, что столицей его был город Кутаиси, древний грузинский город, находящийся в центре этнически картвельского населения, один из важнейших центров грузинской культуры. Превращению Кутаиси в столицу способствовало и то, что он был расположен на перекрестке важных дорог, в том числе и торговых[24].

Правители государства сначала же приняли титул «царя» и назывались «царями абхазов»[25]. В связи с этим встает вопрос о значении понятий «Абхазети» и «абхазы»[26].

Понятие «Абхазети» с собственно Абазгии, или Абхазского эриставства, одновременно с распространением его политического влияния распространилось на Апсилию (Апшилети, Келасури до Галидзги земля, населенная абсуами), Санигию (Санигети, земля от р. Бзыби до Джикети) и Мисимианию (Мисимианети, поселения сванских племен в верховьях рек Кодори и Келасури), а после объединения Эгриси и Абхазии значение понятия «Абхазети» еще более расширилось, распространившись и на Эгриси. Следовательно, здесь наблюдается такая же картина, как и в Восточной Грузии, в Кахети, за установлением политического суверенитета кахов последовало распространение понятия «Кахети» с собственно Кахети-Кухети, а затем и на Эрети.

Так что под упомянутыми в грузинских и иностранных источниках IX—X вв. абхазскими царями, абхазами и Абхазским царством подразумеваются цари западногрузинского государства Эгрис-Абхазети, жители Западной Грузии (мегрелы и чаны, карты, сваны, собственно абхазы) и западногрузинское царство Эгрис-Абхазети[27]. Конечно, в ряде случаев под «абхазами» подразумеваются и собственно абхазы, но «Абхазское царство» — это только западногрузинское государаство и «царь абхазов» — царь Западной Грузии. Поэтому данное государство можно называть царством «Эгрис-Абхазети», а его царей именовать «царями Эгрис-Абхазети». Такое наименование не изменяет исторической традиции, так как ряд историков, в том числе армянский историк X в. Ованес Драсханакертци, называют это государство «Эгриси», его царей — «царями Эгриси», а жителей — «эгрисцам»[28]. Название «Эгрис-Абхазское царство» лучше выражает как состав, так и содержание этого государства, ибо в источниках того периода понятия «Абхазети» и «Эгриси» перекрещиваются. Вахушти считает, что страна имеет три названия: сперва она именовалась «Эгриси», затем «Абхазети» и наконец «Имерети». При этом Вахушти отмечает, что эгрисцы подчинялись Леону абхазскому «из-за родства» и именем своего эриставства он нарек Эгриси и «не называл больше Эгриси, а (назвал) Абхазети»[29].

Как уже отмечалось, это царство по существу с начала же своего возникновения являлось грузинским феодальным государством, так как было создано грузинским этносом, конечно, при участии и собственно абхазского этнического элемента. Основной этнический состав населения обусловил его сущность, становление столицей центра древнегрузинской культуры города Кутаиси и тот общий грузинский государственный курс, которое проводило это государство во внешней и внутригосударственной жизни[30].

По концепции Н. А. Бердзенишвили, длительный процесс проникновения картского (иберского) этнического элемента в Западную Грузию влечет картизацию населения Западной Грузии, чем и объясняется, в основном, создание в это время в Западной Грузии картского (т. е. грузинского) государства—Абхазского царства.

Образование царства протекало в отличной от других грузинских царств и, княжеств ситуации. Здесь внешнюю силу представляла Византийская империя, оказывавшая сильное влияние на политику и идеологию страны. При этом Западная Грузия (ее большая часть) в церковном отношении подчинялась Константинополю. Видимо, Константинополю подчинялась собственно абхазская церковь и западная часть Западной Грузии, где богослужение велось на греческом языке, а восточная часть Западной Грузии (Имерети, Аргвети, Рача - Лехчуми) уже входила в паству мцхетского католикоса, где богослужение велось на грузинском языке.

После объединения Западной Грузии, и освобождения в аспекте политической зависимости от империи, ее церковный суверенитет уже, невозможно было терпеть в части государства. Империя старалась повлиять на политику нового государства через свою церковь, политика же грузинского царства выдвигала на первый план вопрос воссоединения западногрузинской церкви с единой грузинской церковью. Борьба была долгой и тяжелой. Церковное отделение, как и борьба за политическое освобождение и независимость, осуществлялось постепенно. Вахушти Багратиони связывает отделение западногрузинской церкви от Византии с приобретением политической самостоятельности. «Когда отложился Леон, — пишет Вахушти, — и нарекся царем абхазов, тогда греки были ослаблены, и при помощи сего Леона или его наследников освободилась (церковь. — М. Л.) от зависимости греков, ибо об этом свидетельствует имя его, так как именуют его католикосом Абхазети, а не Эгриси или Имерети»[31]. И. А. Джавахишвили объясняет это явление ослаблением Византии вVIII— IX вв. в связи с иконоборством и завоеванием Западной Грузией политической независимости[32].

Отделение западногрузинской церкви от Византии было связано с объединением церквей Эгриси и Абхазии и созданием единой западногрузинской церковной власти.

В решении вопроса отделения западногрузинской церкви от Константинополя, рассматриваемого в трудах ряда исследователей, преимущественное значение имеют списки кафедр, подчиненных Константинопольской церкви[33].

Процесс отделения западногрузинской церкви от Византии Н. А. Бердзенишвили делит на два этапа. «В первое время, — пишет он, — можно предположить, что политически не окрепшие абхазские цари старались не обострять церковный вопрос и у Константинопольского патриаршества просили лишь согласие на объединение церквей». После получения такого согласия на объединение церквей Эгриси и Абхазии, пастырь этой объединенной церкви и был назван «католикосом» абхазов, который, по мнению автора, был представителем греческой церкви в Западной Грузии. Отделение западногрузинской церкви от Византии Н. А. Бердзенишвили связывает с периодом царствования, царя абхазов Баграта[34].

На основании тех же и других (армянских и грузинских) источников П. Ингороква датирует это событие первой половиной IX в.[35]

По мнению К. С. Кекелидзе, объединенная церковь Западной Грузии образовалась во второй половине X в., когда были упразднены митрополия Лазики и автокефальное архиепископство Абазгии[36].

С. Г. Каухчишвили считает, что западногрузинские кафедры в начале X в. уже отмежевались от Константинопольского патриаршества[37].

3. В. Анчабадзе сомневается в том, что подчинение абхазского архиепископа констатинопольскому патриарху имело место до начала X в.[38]

Как было отмечено, проведенное исследование этого вопроса основывалось на списках кафедр, подчиненных константинопольскому патриарху. Наиболее важны две группы этих списков. Списки первой группы составлены до Леона VI (886--911). В них все кафедры Западной Грузии, в том числе митрополит Фазиса в Лазике с подчиненными ему четырмя епископами, автокефальный архиепископ абхазского Себастополиса и автокефальный архиепископ джикетской Никопсии подчиняются Константинополю[39]. Из списков второй группы видно, что в начале X в. кафедры Западной Грузии не подвластны константинопольскому патриарху[40]. Исходя из этого, становится ясным, что изменение в положении западногрузинской церкви, ее отделение от Константинополя и подчинение мцхетскому престолу происходит в течение IX в., так как позднейший из списков первой группы датируется началом IX в. (820—829) [41], а первый список второй группы составлен в начале X в. (901—907)[42].

Определенное затруднение в решении вопроса создает упоминание архиепископа Себастополиса (Цхуми) в списке подчиненных Константинополю кафедр, датированном 901--907 гг. С. Г. Каухчишвили предполагает, что себастопольская кафедра, упоминаемая только в первой нотиции списков второй группы, в эту нотицию могла быть внесена формально[43]. Хотя не исключена возможность, что в начале X в. Цхумская епархия все еще находилась в подчинении Констанополя. Следует учесть и то обстоятельство, что в греческой надписи, обнаруженной в Новом Афоне (Анакопия) в 1866 г., сказано, что «Храм Святого Феодора освящен при архиепископе Михаиле апреля 16-го»[44]. Если соответствует действительности предположение издателя надписи, что здесь речь идет о константинопольском патриархе Михаиле Керуларие 1043—1069), то получается, что анакопийская кафедра в XI в. подчинялась Константинополю. Но как справедливо отмачает 3. В. Анчабадзе, это могло быть временным явлением[45]. Храм мог быть построен в том отрезке времени, когда после восшествия на престол Баграта IV (1027 — 1072) его сводный брат Деметре передал свое удельное владение, Анакопию, Византии, а сам эмигрировал в Империю. Следовательно, постройку храма можно предположить в 1043 — 1069 гг.

Из вышеизложенного можно заключить, что с начала X в. (после 907 г.) западногрузинская церковь уже не подчиняется константинопольскому патриарху.

Представленная нотициями картина выглядит реальной, ибо вопрос об отделении западногрузинской церкви мог быть поставлен лишь после приобретения политической независимости.

Естественно, что решение вопроса о церковной независимости Западной Грузии встретило бы сильное противодействие, но, как видно, поражение Византийской империи в Западной Грузии в борьбе за политическую власть решило и проблему церковных отношений.

Из источников не видно, что вначале объединились церкви Эгриси и Абхазии, как предполагает Н. А. Бердзенишвили, но то обстоятельство, что глава этой церкви носит титул «католикоса абхазов» и что вся западногрузинская церковь полностью входит в состав мцхетской паствы, настраивает в пользу этого предположения.

Церковь объединенной Западной Грузии в первое время зависела от Константинополя и официально являлась греческой, а глава этой церкви — католикос абхазов — ее представителем. Но с таким положением не могли долго мириться ни абхазские цари (так как наличие греческой церкви мешало их политике), ни мцхетские католикосы[46].

После объединения Западной Грузии абхазские цари активно включились в ту большую борьбу, которая ставила себе целью создание единой грузинской феодальной монархии. В этом деле важное значение имела позиция грузинской церкви. Следовательно, абхазские цари с самого же начала должны были поддерживать в Западной Грузии интересы мцхетских католикосов[47].

Как известно, в составе Абхазского царства находилась историческая провинция Аргвети (восточная часть Западной Грузии), которая входила в состав картлийской церкви[48], что должно было способствовать сближению церквей Западной и Восточной Грузии. Определенная тенденция сближения и соединения церквей Эгриси и Картли наметилась в VIII--IX вв.[49], чему должно было способствовать распространение власти картлийских эрисмтаваров на Эгриси.

Однако одно дело — официальный выход из подчинения константинопольского патриарха, а другое — искоренение огромного влияния, которое на протяжении веков оказывали на местное население византийские епископские кафедры. Это было гораздо труднее, так как влияние это имело глубокую культурную основу. Этим было вызвано то, что сразу же после церковного отмежевания западногрузинские цари приступили к упразднению старых, греческих, и созданию в Западной Грузии новых, грузинских, кафедр[50]. Начиная с X в. были упразднены греческие кафедры в Гудаква (Дзиганеви) и Поти и построены церкви Чкондиди, Мокви, Бедиа и др., при которых были образованы новые грузинские епископские кафедры. Так постепенно вытеснялось византийское влияние. Византийская церковь проводила богослужение в Западной Грузии на греческом языке, мцхетский же престол вводил грузинский язык. Это обстоятельство способствовало согласованным действиям Мцхетского престола и царской власти, так как для подавляющего большинства населения Западной I'рузии язык был родным и, следовательно, более приемлемым, чем греческий.

Рассмотренная выше церковная политика абхазских царей, способствовавшая сближению западногрузинской церкви с мцхетским престолом, ясно указывает на грузинскую сущность государства.

Мцхетский престол поддерживал абхазских царей не только в деле церковного объединения, но и в той борьбе, которую они вели за Шида-Картли, так как единственной реальной силой, которая в то время могла объединить Грузию, было Абхазское царство. А сразиться с Византией было нелегким делом. Константинополь в делах церкви все еще обладал силой и имел большой авторитет, но линия западногрузинских царей была оправданной и выигрышной, и население Западной Грузии должно было поддержать ее. Искоренение влияния Константинополя было весьма трудным потому, что, во-первых, господствовавшая на протяжении веков традиция поддерживала Константинополь, и, во-вторых, он имел в Западной Грузии большую опору в лице созданных им же церковных центров, не только защищавших интересы церкви, но и укреплявших здесь политическое влияние Византии. Борьбой этих центров и объясняется упразднение старых и новых кафедр, которые, в свою очередь, превращались в опору в борьбе за централизацию царской власти. Вместе с тем эти новые кафедры являлись очагами восточногрузинской культуры в Западной Грузии. В этом отношении интересным примером следует считать литературную деятельность известного переводчика и гимнографа, епископа Мартвильского собора Чкондиди Стефане Сабаноисдзе[51]. Абхазское царство было значительным центром восточногрузинской литературы, и цари абхазов покровительствовали деятелям восточногрузинской культуры. Автор «Мученичества Микаэла Сабацминдели» был родом из Западной Грузии, в Абхазском царстве подвизался грузинский гимнограф Иоанэ Минчхи, пользовавшийся покровительством и поддержкой царя Георгия II (922 — 957). Здесь создавалась летопись западногрузинских царей и т. д.[52]

Таким образом, достижение политического суверенитета Западной Грузии тесно связано с вопросом церковного отделения. Как было отмечено, этот процесс протекал постепенно. Вначале осуществилось объединение церквей Эгриси и Абхазии как входящей в константинопольскую паству епархии, во главе которой стоял католикос абхазов (конец VIII или начало IX в.). Затем в течение IX в. западногрузинская церковь отделилась от Константинополя и соединилась с мцхетским престолом, а католикос абхазов подчинился католикосу всея Грузии.

Как уже говорилось, после отделения от Константинополя началось упразднение греческих кафедр и создание вместо них грузинских епархиальных центров. Эта церковная реформа, по предположению Н. А. Бердзенишвили, завершается в X в.[53]

Мцхетскому католикосу в это время уже подчинялись церкви Кахети, Эрети, Картвельского царства (Тао-Кларджети). С присоединением западногрузинской церкви завершается церковное объединение Грузии, которое произошло до ее политического объединения. Это огромной важности национальное дело — создание единой грузинской церковной иерархии — осуществилось по инициативе абхазских царей и при активной поддержке мцхетского престола.

Абхазское царство является грузинским государством не только в территориально-этническом и церковном, но и в языковом отношении. Этнический состав населения и территория этого государства определили то обстоятельство, что для подавляющего большинства населения грузинский язык был родным. Но пока Западная Грузия политически была подвластна Византии, официальным церковным и канцелярским языком был греческий.

Одной из задач грузинской государственной власти в Западной Грузии было утверждение вместо греческого грузинского в качестве государственного церковного языка. Упразднение греческих и создание вместо них грузинских кафедр подразумевало переход богослужения в этих новых церковных центрах на грузинский язык.

В такой ситуации выработалось то широкое понимание политического значения понятия «Картли», которое дано в «Житии Григола Ханцтели» Георгия Мерчуле, согласно которому, Картли, «обширная страна (именно вся та), в которой церковную службу совершают и все молитвы творят на грузинском языке. Только «кириелейсон», что по-гречески значит «господи, сотвори милость» или «господи, помилуй», произносят по-гречески»[54].

Согласно этой формуле, «Картли» следует считать ту землю, где богослужение происходит на грузинском языке, где употребляется миро, благословенное во Мцхета, следовательно, Западная Грузия также является «Картли»[55]. Тот факт, что грузинский язык достиг господствующего положения в Западной Грузии вообще и в собственно Абхазии в частности подтверждается и тем обстоятельством, что уже с IX—X вв. в надписях на территории Абхазии грузинский язык место греческого[56].

Как было отмечено, административно царство было разделено на эриставства, а во главе церкви стоял абхазский католикос, который подчинялся сперва Константинополю, а затем мцхетскому престолу.

Западногрузинские цари с самого начала придерживались политики строгой централизации государственной власти, которая не могла проводиться безболезненно, но, к сожалению, происходящая здесь в IX—X вв. классовая и внутриклассовая борьба мало отражена в источниках.

Крупный западногрузинский феодал Липарит Багваши в 80-х гг. IX в. из своей вотчины Аргвети переселился в Юго-Западную Грузию, в Картвельское куропалатство, где меньше ощущалась сила центральной власти и были лучшие условия для стремящихся к независимости феодалов[57].

В Абхазском царстве велась борьба за трон, которая переплеталась с международными внешнеполитическими государственными отношениями. В 60-х гг. IX в., после смерти Георгия, престолом завладел Иоанэ Шавлиани, представитель другой династии, а законный наследник престола царевич Баграт укрылся в Византии и вернуть себе трон сумел лишь в 80-х гг. IX в. (приблизительно в 881 г.). Неизвестно, на какие общественные слои или силы опирался Баграт. Летописец говорит только о той помощи, которую оказала ему Византия. Однако сомнительно, чтобы царевич мог вернуть трон без поддержки местных сил, лишь с помощью Византии.

В 80-х гг. IX в. старая династия вновь завладела царским престолом, но, как видно, трения происходили и между членами самой царской фамилии. Очевидно, еще не был строго установлен тот порядок престолонаследия, согласно которому престол от отца переходил к старшему сыну. Тенденция передачи престола именно старшему сыну намечается в западногрузинском царском доме, но все же есть случаи наследования престола братьями умершего царя. Например, в 60-х гг. IX в. (приблизительно в 861 г.), когда умер царь Деметре II, несмотря на то, что у него был сын Баграт, престол занял брат умершего царя—Георгий. Источники не разъясняют причину этого факта, по всей видимости, объясняемого малолетством Баграта или же игнорированием его прав. Интересно, что у Баграта и после смерти Георгия отняли престол, но на этот раз представители Шавлианов, и Баграт, как уже отмечалось, лишь с помощью Византии силой вернул его. После Баграта наследственная линия будто выравнивается и престол наследуют старшие сыновья (Баграт I, Константи III, Георгий II), однако после Георгия вновь вспыхивает , борьба между братьями. У царя Георгия было четыре сына (Леон, Деметре, Феодосий, Баграт). Двух сыновей — Феодосия и Баграта, он рано послал в Византию, «дабы после его смерти не было бы между ними вражды и борьбы»[58]. Однако Феодосий все же вернулся после смерти Леона и воцарения Деметре[59]. У Деметре, видимо, было много противников. Феодосия «вызвали некоторые мужи этой страны, чтобы выступил он против брата своего»[60]. Выступившего против брата Феодосия поддерживали и азнауры-месхи. Феодосий потерпел поражение, и его приютил один из крупных картлийских азауров Адарнасе Дзамели. Наличие такого широкого круга противников у Деметре должно было быть результатом той политики, которую проводило Абхазское царство,

Западногрузинское государство рано начало вмешиваться в дела южногрузинского государства. В 80-х гг. IX в. воцарившийся при поддержке Византии Баграт оказывает помощь брату жены, бежавшему в Византию Насру, сыну Гварама Мампала. Баграт «дал ему войско. А Наср захватил три крепости в Самцхе: Одзрхе, Джварисцихе и Ломсианта»[61]. В 60-х гг. X в. царь Леон владел Джавахети и имел там своего представителя-эристава[62]. Такое энергичное вмешательство в дела Южной Грузии и присущие царству завоевательские тенденции должны были содействовать вступлению азнауров-месхов во внутриполитическую борьбу Западно-Грузинского государства. А помощь, оказанная картлийским азнауром Адарнасе Дзамели искателю престола Феодосию, была резулътатом активной политики Абхазского царства, первейшей задачей которого было завоевание Шида-Картли.

 

* * *

 

Западная Грузия в то время представляла собой довольно густонаселенную страну. В ней было много городов, крепостей, церквей. Среди городов своим значением выделялась столица царства — Кутаиси, расположенный в центре картвельского населения, экономически развитого района, издревле известного под названием «Самокалако» («Район городов»). Значительными городами во внутренних районах были Вардцихе, Цихегоджи, а также Фазис, Цхуми, Анакопия и другие приморские города, которые с древнейших времен были тесно связаны с Византией[63].

Следует отметить также существование многочисленных крепостей, как на морском побережье, так и внутри страны, в частности на ведущих к Северному Кавказу дорогах, для защиты от нападений кочевников, например, крепость в ущелье Бзыби, Собгисская крепость, на дороге в Аланию, Цебельдинская крепость в Апшилети, укрепления в Кодорском ущелье и др.

В царстве на высоком уровне находились отдельные отрасли сельского хозяйства, широко расцвела торговля. Через царство проходили многие торговые пути международного и местного значения, которыми оно было связано на западе с Византией, на юге — с Картвельским царством, армянскими государствами, халифатом, на востоке — с Восточной Грузий, на севере — с Осетией и хазарами.

Найденные на территории всей Грузии, в частности Западной, византийские и арабские монеты VIII—X вв. убедительно свидетельствуют о торгово-экономических связях Западной Грузии с этими странами[64].

Страна была хорошо защищена крепостями и фортификационными сооружениями, построенными на морском побережье или при входах в ущелья.

Об экономическом подъеме страны свидетельствует и та большая строительная деятельность, которая по инициативе абхазских царей в IX—X вв. развернулась на территории царства.

 

* * *

 

Византийское влияние на Западную Грузию еще долго ощущалось, несмотря на достигнутую политическую независимость, и искоренение его во всех сферах жизни происходило постепенно.

Царская власть и население Западной Грузии старались использовать все возможности для противодействия Византии. С этой точки зрения не лишено интереса участие грузин в большом освободительном движении 821—823 гг., которым руководил Фома Славянин. Восстание Фомы Славянина были одним из ярких проявлений происходящей в Византийской империи глубокой социальной и политической борьбы, в которой участвовали как социально угнетенные классы, так и завоеванные византийцами народы, стремящиеся к избавлению от византийского ярма[65]. В этом восстании, наряду со славянами, армянами и представителями других завоеванных Византией народов, участвовали лазы, абхазы и иберы[66].

В конце VIII в. Византийская империя была вынуждена признать создавшееся в Западной Грузии положение, но это не означало, что империя отказывалась от этой страны. На протяжении первой половины IX в. флот и войска Византии несколько раз вторгались в Западную Грузию: сначала и 832 г.[67], затем дважды в 40-х гг., но каждый раз византийцы терпели жестокое поражение[68]. В 30-х гг. IX в. Византия потерпела поражение в борьбе с арабами, с другой стороны, на нее наседали болгары, серьезной силой стало движение павликиан, вновь обострилась борьба между иконопочитателями иконоборцами[69].

Правда, во второй половине IX в. положение Византийской империи стабилизировалось внутри страны, кроме того, она достигла значительных успехов и в борьбе с арабами[70]. Но в Западной Грузии она все же не смогла восстановить своего прежнего положения. С этого времени империя в отношении Западной Грузии меняет тактику и старается сохранить хотя бы формальное влияние на нее. И этого она, как видно, так или иначе, все же добивается. Права Византийской империи в это время в отношении грузинских государств вообще и Абхазского царства в частности не выходили за рамки просто влияния и покровительства, так как она не имела права вмешательства во внутренние дела царства[71]. Но это формальное влияние имперские власти усиленно охраняли и подчеркивали. Это хорошо видно и в пожалованной имперскими властями абхазским царям титулатуре и в порядке обращения к ним. Ни одного царя из грузинских государств византийцы не именовали «царем», даже царей объединенной Грузии. В отношении царей Западной Грузии они употребляли титулы «архонт» или «эксусиаст», несмотря на то, что в конце VIII в. они официально принимают титул «царя». Примечательно, что так же именовали они и царей других государств Грузии и соседней с ней Армении; тем самым византийская власть хотела подчеркнуть, что в сравнении с Византией грузинские и армянские царства занимали более низкое положение. Хотя «эксусиаст» и более высокое звание, чем «архонт», тем не менее, не «царь». Притом «эксусиаст» имел оттенок более тесных политических отношений, греки считали его как бы представителем византийской власти в его стране[72]. Византийский патриарх Николай Мистик в письмах к абхазскому царю Георгию II (922—957) именовал его «эксусиастом»[73], блистательным эксусиастом»[74] и даже говорил о его «царской чести»[75], но никогда не называл «царем». Тем самым византийские власти подчеркивали его определенное политическое и правовое положение. То же самое наблюдается и в названиях дипломатических документов, посылаемых западногрузинским царям и именуемых «келеусами» («приказами»). Византийские императоры, посылая правителям других государств письма, привязывали к ним золотую буллу, на которой был выгравирован портрет императора. Стоимость печати соответствовала чести адресата. На посланиях к царям абхазов было написано «эксусиасту Абазгии» и висела золотая булла стоимостью в два солида. Примечательно, что такая же булла висела и на посланиях к картвельским царям. Если сравнить порядок обращения византийских властей к разным владетелям, то станет ясным, что некоторые соседние государства возведены в более высокий ранг, а некоторые находятся на более низкой ступени. Из соседей Грузии выше царей абхазов возведены архонты Великой Армении, которым посылаются послания с буллой в три солида. В таком же ранге почитается хазарский хакан. Такая же булла (трехсолидная) посылается архонту архонтов Васпуракана. Князю Алании, как и абазгийскому князю, посылается двухсолидная булла[76]. А целому ряду закавказских правителей письма посылаются вообще без булл. Как выясняется из этого официального документа византийского императорского двора, из государств Закавказья Византийская империя с большим почетом, чем к правителю Западной Грузии, обращается к армянским Багратидам. А среди грузинских государств царя абхазов, хотя и не называли царем, но все же считали независимым владетелем. В отличие от царей абхазов, картвельских царей именуют только архонтами (князьями). Правда, им также посылались двухсолидные буллы, но картвельских царей византийские императоры награждали византийскими придворными титулами. Как и царь абхазов, князь аланов получал послание с двухсолидной буллой, и именовали его титулом эксусиастекратора, но, в отличие от абхазского царя, без всякого эпитета. Существующие между Византией и Абхазским царством официальные отношения фактически не выходили за рамки дружбы и союзничества, на что ясно указывает письмо патриарха Николая Мистика царю Георгию, в котором он фактически просит, чтобы царь абхазов сохранил с византийцами «чистоту дружбы», «доблестный дух союзничества и дружбу».[77]

Подобное официальное положение Абхазского царства в международных отношениях того времени было обусловлено политической силой этого государства, являвшегося среди грузинских царств и княжеств сильнейшей политической единицей и его реальной независимостью.


После постигшей ее неудачи Византия уже не пыталась восстановить свое положение в Западной Грузии с помощью военного вмешательства, а поддержкой ищущих трона царевичей и политическими интригами старалась воспрепятствовать усилению Абхазского царства и сорвать то большое мероприятие по созданию единого грузинского государства, которое в то время проводилось при гегемонии Западно-Грузинского царства.

Как уже отмечалось, в 60-х гг. IX в., после кончины царя Георгия I (861—868), в Абхазском царстве началась борьба за престол. В этой борьбе, как видно, участвовала и Византийская империя. У царя Георгия не было наследника, и он намеревался возвести на трон Баграта, сына своего брата Деметре, которого и назначил еще при своей жизни эриставом Картли (Шида-Картли). Однако после смерти Георгия на престол стал претендовать представитель фамилии Шавлиани, Иоане, которого поддерживала супруга скончавшегося Георгия[78]. В 868 г. Иоанэ Шавлиани занял престол, а царевич Баграт укрылся в Византии. После Иоане царем стал сын его Адарнасе. Чтобы укрепить положение Адарнасе, отец женил его на дочери Гварама Багратиони, сына Ашота.[79]

В 80-х гг. IX в. (приблизительно в 881 г.) Византия оказала царевичу Баграту помощь. По всей вероятности, и в Западной Грузии его поддерживала влиятельная группа. Царевич умело воспользовался длительным пребыванием в Византии для организации своих сторонников в Грузии и получения реальной помощи от Византии. На сей раз, как видим, империя поддерживает законного наследника престола, надеясь, очевидно, на то, что воцарившийся Баграт будет больше считаться с ней.

Византия и в последующий период пользуется существующими в абхазском царском доме разногласиями и старается возвести на престол приемлемого для себя кандидата. Царь Георгий II, как уже отмечалось с целью избавить своих сыновей от борьбы за престол, заранее отослал двух из них — Фодосия и Баграта — в Византию и отстранил их от государственных дел. Но после смерти его наследника Леона III (957—967) у воцарившегося Деметре оказалась оппозиция, которая вызвала из Византии Феодосия, чтобы тот выступил против брата. Длительная война между братьями завершилась победой Деметре. Феодосия в этой борьбе поддерживали азнауры-месхи и другие князья. Из источников не видно, насколько активным было участие Византии в этой борьбе, однако можно предположить, что выехавшему из Византии царевичу Констатинополь оказывал если не реальную, то, во всяком случае, моральную помощь, так как война между братьями, ослабляющая Абхазское царство, отвечала интересам Византийской империи.

Таким образом, Абхазское царство сохранило достигнутое им в конце VII в. положение, а Византия лишилась своего господства в Западной Грузии.

Другим большим государством, с которым Абхазское царство находилось в определенных отношениях, был Арабский халифат.

В середине VIII в. Западная Грузия была очищена от арабов, и страна освободилась от страха перед ними. Но арабы не собирались так легко отказываться от своих позиций в Закавказье. В условиях войны халифата с Византийской империей страны Закавказья имели важное значение для обеих сторон, поэтому каждая из них старалась превратить Западную Грузию в свою союзницу. Как видно, в начале IX в. арабы все же сумели вторгнуться в Западную Грузию, которая восстала против них, и в помощь которой император Феофил (829 — 842) выслал военную экспедицию во главе с Феофобом и Вардой[80], но византийцы потерпели жестокое поражение и возвратились с большими потерями[81].

После этого в источниках нет никаких сведений о вторжении арабов на территорию Западной Грузии. Более того, на сей раз цари абхазов активно воюют против действующих в Восточной Грузии арабских полководцев.

Источники не дают возможности определить характер отношений между халифатом и Западной Грузией после изгнания арабов. В этом отношении определенный интерес представляет сведение арабского историка Масуди о том, что абхазы и хазары платили харадж начальнику пограничной крепости Тбилиси от времени захвата Тбилиси и заселения его мусульманами до времен халифа Мутавакила[82]. Если это сведение Масуди соответствует действительности, то тогда следует предположить, что в VIII и до середины IX в. (Мутавакил был халифом в 847—861 гг.) Западная Грузия платила арабам дань. Возможно, именно против этой дани было направлено восстание 839 г. и борьба абхазского царя в 853 г. против полководца Мутавакила — Буга Тюрка. И если такой «харадж» существовал, то это, естественно, было не обыкновенной земельной податью, а единовременной данью, которую Западная Грузия, как и хазары, платила арабам во имя сохранения мира[83].

Как было отмечено, в середине VIII в. арабов изгнали из Западной Грузии. Но если даже Западная Грузия и платила арабам единовременную дань, то это еще не значит, что арабы, в какой бы то ни было форме, владычествовали в Западной Грузии. Такую же дань, как сказано выше, арабам платили и хазары, но они не были подданными арабов.

Абхазские цари использовали все возможности для борьбы против арабов в Закавказье.

В середине IX в., когда халифу не подчинялся даже его собственный наместник — тбилиский эмир, участились карательные экспедиции халифата в Грузию. Из них, как известно, самой значительной была экспедиция под предводительством Буга Тюрка в 852 — 854 гг. После того как Буга Тюрк нанес поражение и казнил тбилисского эмира Исхака ибн-Исмаила (5 августа 853 г.), «Тевдоси, царь абхазов, выступил против него» (Буга Тюрка)[84]. Против Абхазского царя Буга выслал спасалара Зирака и своего союзника, Баграта куропалата. «Сразились и обратили абхазов в бегство, и погибло множество».[85] Несмотря на военные успехи, поход Буги, как известно, не смог остановить процесс отторжения Тбилисского эмирата от халифата и восстановить превосходство арабов в Закавказье.

После распада халифата возникшие на его обломках на Ближнем Востоке мусульманские государства пытаются распространить свою власть на Закавказье. В начале X в. в этом направлении энергично действовали эмиры Азербайджана, которые формально считали себя ставленниками халифа и выступали от его имени. В действительности же они пользовались полной свободой и старались утвердить собственную власть в Грузии и Армении.

В 907—915 гг. азербайджанский эмир Абул-Касим, сын Юсуфа-Абу-Саджа, вступил в Закавказье. Главной целью эмира Саджа было подчинить армянского царя Смбата Багратуни[86]. Смбат не смог отказать ему сопротивления и укрылся у своего союзника, царя абхазов Костанти. Эмир направился в Картли. Шида-Картли в то время входила в состав Абхазского царства, но и Костанти не смог противостоять эмиру. «Затем вступил (эмир. — М. Л.) в Картли и разорил Картли», — пишет летописец; ему не смогли оказать сопритивления и «до его вступления разрушили крепостные стены Уплисцихе, дабы враг не смог укрепиться»[87].

Военные успехи эмира Саджа не дали никаких результатов, мусульмане не сумели удержать Картли, и ею вновь завладел царь абхазов. Восстановление здесь власти мусульман было уже невозможно.

Таким образом, в IX—X вв. Абхазское царство выступает инициатором борьбы против арабов: воюет против Буга Тюрка, а своего союзника, армянского царя Смбата, противника Саджа, укрывает у себя. Правда, царь Костанти не смог защищить Шида-Картли, но он умело воспользовался ослаблением армянского царства, происшедшим в результате похода Абул-Касима для расширения своих границ. Подобное участие Абхазского царства было обусловлено той ролью гегемона, которую оно играло в процессе борьбы за объединение Грузии.

В начале IX в. западногрузинское царство постепенно укрепляет свое положение — внутри страны проводятся мероприятия по централизации власти, осуществлена церковная реформа, завоеван политический суверенитет. И после этого царство переходит к активной внешней политике, целью которой было расширение его границ и сферы влияния.

В порядке дня внешней политики царства сначала же остро стоял вопрос о Шида-Картли. Князь Леон еще в 80-х гг. II в. налаживает отношения с картлийским эрисмтаваром Нэрсе — бежавшего от арабов Нерсе вместе с его семьей укрывает у себя и предоставляет ему политическое убежище. А 80-х гг. IX в. вмешательство царства в борьбу за Шида-Картли принимает совершенно реальную форму.

Наряду с Шида-Картли, абхазские цари пытаются зазвать и Эрети.

Кахетский князь Квирике приглашает царя Костанти в Эрети[88]. Абхазское царство в Эрети завладевает крепостями Ариши и Гавази[89].

Примечательно, что абхазский царь в то же время старается захватить и дороги, проходящие через Шида-Картли, он ведет борьбу за Дарьяльский путь и за участок дороги, идущий от Бардава в Грузию вдоль р. Алазани, через Гавази.

Свою экспансию абхазские цари распространяли и на юг. Как видно из надписи 964 г. в Кумурдо, в середине X в. власть абхазского царя Леона (957—967) распространялась и на Джавахети. В то время там сидел ставленник абхазского царя эристав Звиад Марушиани[90].

Северным соседом Абхазского царства была страна аланов, которая охватывала территорию нынешней Черкессии, включая Зеленчукский район.

Аланы[91], как и абхазы, в свое время были вассалами Византии, но в Абхазии византийцы рано лишились власти, а у аланов сохранили ее длительное время. Абхазия добилась незасимости в конце VIII в., начав борьбу значительно раньше. Примечательно, что против отложившейся Абхазии византийцы прибегли в помощи аланов. Именно против вторжения аланов должны были быть построены абхазскими князьями крепости в ущельях Бзыби и Кодори, развалины которых сохранились до нашего времени. Приблизительно в 8 км от Бзыбского моста, на дороге к Рице, воздвигнута башня, обнесенная стеною; она должна была перекрывать дорогу, идущую с Северного Кавказа. Такое же назначение имела и крепость в Кодорском ущелье. Эти крепости должны были быть построены в VIII в., когда с Северного Кавказа происходили нападения на Западную Грузию. А в IX—X вв. Абхазское царство само перешло в наступление на Северный Кавказ и впоследствии превратило осетин в своих союзников.

Как видно, в середине IX в. аланы уже были союзниками Абхазского царства и укрепляли его тыл в борьбе с врагами. Потерпевший поражение в войне с арабами царь абхазов «отступил и вернулся домой по Двалетской дороге»[92]. Двалетская дорога переходила в Аланию (Осетию), и побежденный царь мог воспользоваться ею лишь при полной гарантии поддержки со стороны аланов (осетин).

Нормализация отношений между Аланией (Осетией) и Абхазским царством должна была произойти в 80-х VIII в., именно тогда, когда бежавший от арабов картлийский эрисмтавари Нерсе перешел в Западную Грузию через Хазарскую страну, для чего он «прошел ворота осетинские, известные под названием «Дар-и-Алан»[93]. Если аланам была известна конечная цель путешествия Нерсе, то сомнительно, чтобы они пропустили Нерсе во враждебную им страну. Хотя, возможно, отношение аланов к Нерсе было продиктовано интересами борьбы против общего врага — арабов.

Союз между абхазами и осетинами в 80-х гг. IX в. вызывает сомнения. В 888 г. в борьбе Абхазского царства за овладение Картли осетины выступают союзниками западногрузинского государства[94]. Как видно, прошло то время, когда Византийская империя использовала осетин в борьбе против абхазов. Теперь же Абхазское царство использует их в своих интересах. На рубеже IX—X вв. абхазский царь Контанти (893—922), энергично наступавший на соседние с Аланскими воротами народы, столкнулся с интересами армянского царя Смбата Багратуни. Костанти потерпел поражение, но, видимо, и армянскому царю не удалось захватить эту территорию.

На взаимоотношения Абхазского царства с аланами большое внимание оказывало распространение христианства среди аланов.

С христианством аланы были знакомы давно. В VI в Византийская империя активно старалась распространить христианство в Алании, но прежде чем в самой Алании не созрела социальная почва для этого, проповедь христианства здесь не имела успеха; лишь с IX в. христианизация осетин стала протекать более успешно[95].

Для Византийской империи и усилившегося Абхазского царства важное значение приобрело распространение своего влияния в Алании. Обе стороны одинаково пытались подчинить себе осетин, прибегнув для этой цели к идеологическим средствам распространения христианства в Алании.

Очевидно, что христианство в Алании распространилось при поддержке абхазских царей[96]. В этом деле большую активность проявлял византийский патриарх Николай Мистик[97], который в нескольких своих письмах призывает абхазского царя Георгия оказать покровительство аланскому архиепископу. Из этих писем видно, что распространение среди алан христианства было начато еще при отце Георгия. С этой целью византийцы послали туда своего архиепископа, а царь абхазов непосредственно участвовал в крещении князя алан и его близких. Николай Мистик благодарит царя Георгия за заботу об архиепископе, а также за гостеприимство, оказанное им аланскому архиепископу[98].

Как видно, западногрузинские цари путем распространения и утверждения христианства старались укрепить свое влияние в Алании. Такая политика Абхазского царства приносит определенные успехи. Об этом ясно свидетельствует крещение аланского князя при непосредственном участии царя абхазского, а также грузинская христианская терминология в северокавказских языках, и в частности в осетинском [99], грузинские церкви IX—X вв. на дорогах из Западной Грузии в Осетию и т. д. Неопровержимым вещественным доказательством того, что распространение в Осетии христианства идет из Западной Грузии, является также существование значительного памятника грузинского зодчества в ущелье р. Теберды, у истока Кубани, воздвигнутого вдоль абхазско-осетинской дороги[100].

Правда, западногрузинское царство проводило энергичные меры для распространения христианства среди осетин, но, видно, в этом деле инициатива и превосходство принадлежало империи, которая добилась того, что аланская христианская церковь была в ее подчинении на правах митрополии и архиепископом алан стал ее представитель[101].

Распространение Византией при поддержке западногрузинского царства христианства должно было произойти в той части Осетии, которая непосредственно граничила с Западной Грузией, а в восточные районы Осетии, в которых не ощутилось влияние Византии, христианство проникло позже, уже Грузинской феодальной монархии[102].

Как было отмечено, внесение и распространение христианства в Алании происходила с целью приобретения там политического влияния. Правда, окончательно закрепиться в Осетии Абхазское царство не сумело, но примечательно и то, что в IX—X вв., то есть в период своего усиления, оно старалось распространить влияние на Северном Кавказе. Как видно, здесь закладывалась основа тех широких планов, которые осуществились после объединения Грузии и создания сильной грузинской феодальной монархии.

В данном аспекте весьма примечательно то обстоятельство, что в X в. засвидетельствовано проникновение христианства и грузинской феодальной культуры не только в пределах Алании, но и в Ингушетию и Аварию, под влиянием Восточной Грузии (Картли, Кахетского царства), свидетельством чего являются христианская лексика, эпиграфика и памятники церковной архитектуры[103].

 


[1] Джанашиа С. Н. Труды, II. Тбилиси, 1952, с. 339.

[2] Там же, 1, 1949, с. 88—89 (на груз. яз.). Это положение Джанашиа, высказанное им на основе показаний грузинских летописей подтверждается вышеприведенной надписью 739 г. из Атени, где Стефаноз, эрисмтавари Картли упоминается как «владыка от бога над эриставт-эриставами картвелов и мегрелов» (см.: Абрамишвили Г. Указ. раб., с. 36, 65).

[3] Анчабадзе 3. В. Из истории средневековой Абхазии. Сухуми, 1959, с. 60.

[4] Джанашиа С. И. О времени и условиях возникновения Абхазского царства. — Труды. II, с. 339; Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 96.

[5] Иоанэ Сабанисдзе. Мученичество Або Тбилели. Указ. пер., 119-120.

[6] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 251; Указ. пер. с. 28.

[7] Иоанэ Сабанисдзе. Указ. пер., с. 119.

[8] Матиане Картлиса. — КЦ. I, с. 251, пер., с. 28.

[9] Джанашиа С. Н. Труды, II, с. 339; Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с.96.

[10] Матиане Картлиса — Там же.

[11] КЦ, I, с. 241-242.

[12] КЦ, I, с. 251. Указ. пер., с. 28.

[13] Вахушти Багратиони называет Леона родственником Иоане и Джуаншера (См.: КЦ, IV, с. 795; Указ. пер., с. 221). В средние века. Как хорошо известно, породнение посредством династических браков имело немаловажное значение, как для установления политических альянсов, так и передачи власти (См.: Бердзенишвили Н. А. ВИГ, VIII. 1975, с. 602).

[14] Ингороква П. И. Георгий Мерчуле. Тб., с. 189—218; Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с. 100 — 105.

[15] Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с. 99 — 105; Бердзенишвили Н. А. ВИГ, VIII, с. 563.

[16] Бердзенишвили Н. А. Указ. раб., с. 586 — 620.

[17] Там же, с. 442

[18] Меликишвили Г. А. Политическое объединение феодальной Грузии и некоторые вопросы феодальных отношений в Грузии. Тбилиси, 1973, с. 54.

[19] Границы этого государства на западе, востоке и севере сомнений не вызывают, спорным является вопрос южной границы, в частности, входила ли Трапезундская область в состав Абхазского царства? (См.: Джанашиа С. Н. Труды. II, с. 338; Ингороква П. Указ. соч., с. 207—215; Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с. 109—117; Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии, с 180 — 185.).

[20] В специальной литературе является спорным вопрос этнической принадлежности санигов и мисимиан. По сообщению Ипполита Римского и Евсевия Кесарийского, саниги — те же саны, называемые санигами (см.: Georgica, I, с. 20, 32). Саны, как известно, западногрузинское племя на основании этих и некоторых других данных, ряд исследователей (С. Джанашиа, П. Иногороква, Г. Меликишвили, М. Инадзе и др.) считают санигов картвельским племенем. 3. Анчабадзе считает санигов абхазским племенем.

Что касается мисимиан, то С. Каухчишвили, Г. Меликишвили и др. считают их картвельскими племенами; Ш. Инал-Ипа причисляет их к абхазским племенам (см. его: Вопросы этнокультурной истории абхазов. Сухуми, 1976, с. 188); 3. Анчабадзе причисляет их к грузинским или абхазским племенам, что, по его мнению, более вероятно (см. его: Из истории средневековой Абхазии. Сухуми, 1959, с. 15; его же: История и культура древней Абхазии. М. 1964, с. 18), или считает их этнически индивидуальным племенем палеокавказской этнолингвистической семьи, родственным абхазским и картвельским племенам (см. его: Очерки этнической истории абхазского народа. Сухуми, 1976, с. 45), которые затем слились с абхазской феодальной народностью.

По сообщению византийского историка Агафия Схоластика, мисимиане – соседи апсилов, но говорят на отличном от апсилов языке и придерживаются других обычаев (Georgica, III, с. 86). Это сообщение говорит не в пользу их принадлежности к абхазскому (в данном случае апсильскому) этносу. Следует указать и на то обстоятельство, что греческое название мисимиан восходит к самоназванию сванов – мушван.

Можно предположить, что часть санигов или мисимиан Джанашиа С. Н. Труды, III; Ингороква П. Георгий Мерчуле; Меликишвили Г.А.К истории древней Грузии; Инадзе М. К. К истории племен Восточного Причерноморья; Каухчишвили С. Племя мисимиан).

[21] Вахушти Багратиони. — КЦ, IV, с. 742.

[22] Там же, с. 796.

[23] Ср.: Анчабадзе З. В. Указ. раб. с. 105 — 109. Джики – северо-кавказское племя.

[24] Джанашиа С.Н. БСЭ, изд. 2-е, I, с. 47; Об этнической ситуации в Абхазском царстве и о значении Кутаиси как центра этого царства см.: Бердзенишвили. ВИГ, VIII, с. 442—621; также: Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы... II, гл. V, § 3.

[25] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 251, пер., с. 28.

[26] В связи с принятием царями Западной Грузии титула «царь абхазов» ряд историков ставят вопрос об их этническом происхождении. Высказано мнение о греческом (Д. Бакрадзе, П. Уварова и др.), грузинском (Латышев, Ингороква), абхазском (В. Анчабадзе) происхождении «царей абхазов». Ни одно из этих предположений не выглядит достаточно аргументированным. Невзирая на происхождение, цари абхазов в своей деятельности являлись политическими деятелями грузинского государства (ср.: Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 80). Вместе с тем, как уже отмечалось «Митиане Картлиса» связывает утверждение абхазских владетелей в Эгриси со смертью Иоване и Джуаншера, я Вахушти Багратиони Леона считает родственником Иоване и, следовательно, это событие — актом династического характера (см.: Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 97 — 98).

[27] Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 117—120.

[28] Ованес Драсханакертци. История Армении. Армянский текст. Груз. перевод, комментарии Е. Цагарейшвили. Тб., 1965, с. 38, 64, 109, 111, 119, 257 и др.

[29] Вахушти. КЦ, IV, с. 743, 795. Указ. пер., с. 221.

[30]Ср.: Джанашиа С. Н. Абхазская АССР. — БСЭ, изд. II; Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с. 106—108.

[31]Вахушти Багратиони. — КЦ, IV, с. 746.

[32] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 119--120.

[33] Бердзенишвили Н. А. Институт везирата в феодальной Грузии, — ВИГ, III; Кекелидзе К. С. Этюды. IV; Ингороква П. Георгий Мерчуле; Каухчишвили С. — Gеогgiса, IV, ч. 2; Анчабадзе 3. В. Указ. соч.; Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии; и др.

[34] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, III, с. 49. Н. А. Бердзенишвили датирует царствование царя абхазов Баграта I 861 — 873 — 906 годами. Существует иная датировка (см: Очерки истории Грузии, П, 1973, с. 429, на груз. яз.).

[35] Ингороква П. Указ. соч. с. 244.

[36] Кекелидзе К. С. Этюды, IV, с. 357

[37] Каухчишвили С. Г. — Gеогgiса, IV, 2, с. 196—201.

[38] Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 146.

[39] Каухчишвили С. Г. — Gеогgiса, IV, ч. 2, с. 180—181.

[40] Там же, с. 185.

[41] Там же, с. 184

[42] Там же, с. 185.

[43] Там же, с. 201.

[44] Каухчишвили Т. С. Греческие надписи Грузии, 1951, с. 22.

[45] Анчабадзе 3. В. Указ. раб., с. 245.

[46] Бердзенишвили Н. А. Институт везирата... — ВИГ, III, с. 50.

[47] Бердзенишвили Н. А. Указ. соч., с. 49.

[48] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, П. 119—120.

[49] Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 148—149. По вопросу единства западно- и восточногрузинской церквей см.: Алексидзе 3. Книга посланий. Тб. 1968, с. 167—202 (на груз. яз.).

[50] Бердзенишвили Н. А. Институт везирата.... с. 51.

[51] Ингороква П. Древнегрузинская церковная поэзия, с. 151 (на груз. яз.); Кекелидзе К. С. История древнегрузинской литературы, 159—161 (на груз. яз.); Бердзенишвили Н. А. Институт везирата..., с. 37.

[52] Ингороква П. Георгий Мерчуле, с. 221—222.

[53] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, III, с. 52.

[54] Георгий Мерчуле. Житие Григола Хандзтийского. Изд. и рус. пер. Н. Я. Марра. — ТРАГФ, с. 123. Хотя Н. Марр переводит «Картли» грузинского оригинала на русский как «Грузия», но здесь речь идет именно о расширении значения понятия «Картли» (см.: Бердзенишвили Н. Институт везирата... с. 50).

[55] Там же, с. 51.

[56] Бгажба X. С. Из истории письменности в Абхазии. Тб. 1967, с. 13.

[57] Ср.: Копалиани В. У. Клдекарское эриставство. Автореф. канд. дисс. Тб., 1949, с. 4.

[58] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 270, пер. с. 37.

[59] В данном случае борьба за престол, по всей вероятности, была вызвана и тем, что ни у одного из братьев не было сына.

[60] Матиане. Картлиса. — КЦ, I, с. 270, пер. с. 37.

[61] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 261, пер. с. 32.

[62] Цискаришвили В. Эпиграфика Джавахети как исторический источник. Тб., 1959, с. 11—12 (на груз. яз.).

[63] Ш. А. Бадридзе отрицает наличие городской жизни в Абхазском царстве. (См. его: К вопросу о горных элементах в политической структуре «Абхазского царства». — В кн.: Особенности социально-экономического развития горных регионов феодальной Грузии. Тб., 1983, с. 25, на груз, яз., рез. на рус. яз.). Автор считает, что единственным городом Абхазского царства был город Кутаиси, а то, что «Кутаиси был городом, обусловлено тем, что с определенного времени он стал политическим центром царства». Хорошо известно, что Кутаиси один из древнейших городов Грузии, и именно это положение значительного города определило его становление столицей Абхазского царства. Что касается отсутствия в письменных источниках сведений о городах Абхазского царства это объясняется не отсутствием городов, а скудостью источников. Но археологическое изучение одного из древнейших городов Западной Грузии—Вардцихе, разрушенного в VI в. во время войны, дает основание предполагать новый подъем городской жизни во время существования Абхазского царства (См: Джапаридзе В. М. Вардцихе. — ГСЭ; его же. Археологические памятники феодальной Грузии. II, 1974. с. 104, на груз. яз.). Правда, ряд городов Западной Грузии (напр., Цхуми) были разрушены и в 30-х гг. VIII в., но так как затем они вновь фигурируют как города, мы не вправе предположить в IX—X вв. в Абхазском царства полное отсутствие городской жизни» (Бадридзе Ш. А. Указ. раб. ,56).

[64] Абрамишвили Т. Византийские монеты Государственного музея Грузии, с. 15—27, 76—93 (на груз. яз.). Ломоури Т. Н. Деньги в эпоху Шота Руставели, с. 283—285 (на груз. яз.) Джалагания И. Л Иноземная монета в денежном обращении Грузии V—XIII вв. Тбилиси, 1979, с. 54—71.

[65] Липшиц Е. Восстание Фомы Славянина. — ВДИ, 1939, №1, 335.

[66] Gеогgiса, IV, 2, с. 326.

[67] Там же, с. 327. Как видно, этот поход византийцев был направлен против арабов.

[68]Georgica, IV, 2, с. 327—329.

[69] История Византии, II, М, 1967, с. 75.

[70] Там же, с. 188—189.

[71] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 109.

[72] Там же, с. 107.

[73]Georgica, IV, 2, с. 215.

[74] Там же, с. 212, 214.

[75] Там же, с. 217.

[76] Соnst. Рогрh. Dе саеrimoniis, 48; Geогgiса, IV, 2, с. 290—293.

[77] Gеогgiса, IV, 2, с. 218.

[78] Матиане Картлиса. —КЦ, I, с. 258, пер., с. 31.

[79] Там же.

[80] Видимо, по просьбе западногрузинских властей.

[81] Тhеорhаnез Соntinuatus, Gеогgiса, IV, 2, с. 327, прим. 4.

[82] СМОМПК, XXVIII, с. 56.

[83] Ср.: Анчабадзе 3. В. Указ. соч., с. 142. По его мнению, сомнительно, чтобы во времена Масуди, в X в., Западная Грузия платила арабам дань. Однако Масуди ясно пишет, что дань платили до халифа Мутавакила. Как известно, в это время значительно ослабли позиции арабов на Кавказе и, несмотря на победы Буги, здесь, по четкому указанию историка Масуди, избавились от арабской дани.

[84] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 256, пер., с. 30. Другой источник, г. н. «Диван царей» абхазским царем в это время называет Деметре. И. А. Джавахишвили отдает предпочтение сообщению «Матиаие» (См. его: История грузинского народа, II, с. 95), 3. В. Анчабадзе — «Дивана царей» (См. его: Из истории средневековой Абхазии, с. 141—142). Предпочтение отдает сведению «Дивана» и Е. Цагарейшвили, датируя царствование Деметре абхазского 825—861 гг. (См. ее: К вопросу о нашествии Буга Тюрка на Грузию. — Мацне, 1968, № 4, с. 110—112, на груз, яз., рез. на рус. яз.).

[85] Матиане Картлиса, с. 256.

[86] Тер-Гевондян А. Н. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1977, с, 240—242.

[87] Матиане Картлиса — К Ц, I, с. 263, пер. с. 33.

[88] Матиане Картлиса. — КЦ. I, с. 264, пер., с. 33.

[89] Там же.

[90] Цискаришвили В. Эпиграфика Джавахети как исторический источник, с. 13—14.

[91] Осетины, «оси» или «овсни» в грузинских источниках.

[92] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 256, пер., с. 30.

[93] Иоане Сабанисдзе. Мученичество Або Тбилели. Пер. К.С. Кекелидзе. — Этюды, XII, 1974, с. 119.

[94] Матиане Картлиса. — КЦ, I, с. 261, пер., с. 32.

[95] Тогошвили Г. Из истории взаимоотношений Грузии и Осетии. Сталинири, 1958. с. 108—115 (на груз. яз.).

[96] Кулаковский Ю. Христианство у аланов. — ВВ, V, с.3. Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 246 — 247.

[97] Патриархом был в 901 — 907 и 912 — 925 гг. (см.: Georgica, IV, 2, c. 209).

[98] Там же, с. 213—214.

[99] Джанашиа С. Н. Труды, I, с. 215 — 252.

[100] Там же, с. 248.

[101] Geогgiса, IV, 2, с. 144.

[102] Тогошвили Г. Из истории грузино-осетинских взаимоотношений, с. 144.

[103] См.: Гамбашидзе Г. К вопросу о культурно-исторических связях средневековой Грузии с народами Северного Кавказа. Тбилиси, 1977.

 

§ 4. КАРТВЕЛЬСКОЕ ЦАРСТВО

 

(Тао-Кларджети)

 

В начале IX в. в Юго-Западной Грузии образовалось новое княжество, основателем которого был Ашот Багратиони, эрисмтавари Картли. Образованное на территории Юго-Западной Грузии феодальное государство в грузинской историографии известно под названием княжества «Тао-Кларджети» или «Картвельского царства»[1].

В конце VIII и начале IX в. Ашот Багратиони находился в Картли на службе у арабов[2]. Интересы эрисмтавара Картли Ашота и арабов столкнулись, и в начале IX в. Ашот с большой свитой перешел в южные владения дома Багратиони, обосновался в Артануджи и приступил к созданию княжества. Свою деятельность Ашот Багратиони начал весьма энергично.

Ко времени прибытия Ашота Юго-Западная Грузия в результате нашествий арабов была в довольно тяжелом состоянии. Арабское владычество имело тяжкие последствия для всей Грузии и особенно для ее центральных районов. Серьезно пострадала и Юго-Западная Грузия, так что сведения грузинских источников о сокращении здесь численности населения и исчезновении городов и сел в результате нашествия арабов имеют под собой реальную почву[3]. Однако в то же время следует учитывать и тенденциозность этих источников. Сумбат Давитисдзе, летописец рода Багратиони, с целью возвеличения заслуг Ашота, особо подчеркивает разорение тех мест, где впоследствии развертывается его деятельность. По той же причине Георгий Мерчуле, описывая деятельность Григола Ханцтели и его учеников, старается создать такое впечатление, будто ко времени монастырской колонизации этот регион, был полностью опустошен. Хотя позиции обоих авторов имеют под собой определенную реальную почву, из их же сочинений видно, что ни монастырская колонизация, ни деятельность Ашота не начинались на пустом месте. По словам Сумбата, здесь всеже оставались люди и именно жители Шавшети приняли Ашота Багратиони[4]. А согласно Мерчуле, определенное число жителей все же населяло лесные местности Кларджети, Тао и Шавшети[5]. Таким образом, население, создававшее основу для возрождения жизни, существовало[6].

Та большая монастырская колонизация, которая развернулась на территории Юго-Западной Грузии, осуществлялась, при поддержке и материальной помощи светских властей. Инициатива и руководство строительством церквей и монастырей принадлежали духовным лицам, а материальная сторона, как правило, обеспечивалась светской властью.

В Тао-Кларджети церковная власть пользовалась большим авторитетом, и духовенство представляло собой силу, с которой необходимо было считаться. Духовенство даже пыталось добиться превосходства над светской властью, во всяком случае, стремление к. независимости от светской власти оно проявляло совершенно явно.

Происходившее в IX—X вв. в царстве картвелов церковно-монастырское движение при той ситуации, когда центральные районы Картли находились под властью арабов, получает большое значение не только в масштабе Тао-Кларджети, но и всей Грузии. Церковь, превратившись в мощную силу, старается даже взять в свои руки управление страной. Борьба между церковной и светской властью в итоге завершается победой последней[7].

Как было отмечено, Ашот Багратиони энергично начал свою деятельность. Прежде всего, он распространил свою власть как эрисмтавари Картли в центральных районах Грузии, стремясь к их освобождению от арабской зависимости. Столкновение арабов с картлийским эрисмтаваром должно было быть причиной упразднения арабами этого института. Однако в борьбе с арабами Ашот потерпел поражение и оставил Картли. Но «даровал бог ему победу и дал власть над Шавшети и Кларджети... и утвердилась власть его по воле византийского царя»[8]. Таким образом, обосновавшись в Шавшет-Кларджети, Ашот получает от императора юридическое подтверждение своей власти, но юридическое подтверждение еще не означает реальной власти, о достижении которой Ашот должен заботиться сам.

Для укрепления своих позиций Ашоту приходится вести борьбу и с арабами, которые, видимо, на данном этапе уже не в состоянии распространить свою власть на Шавшет-Кларджети. Тем не менее, они не желают отказываться от этого региона Грузии и не оставляют попытки закрепиться в нем. Они вступают в бой с бежавшим Ашотом, но терпят поражение.

Ашот обосновывается в Шавшети и Кларджети, выбирает резиденцией Артануджи. Он обновляет Артануджскую крепость, строит город, дворец, придворную церковь, уготовляет усыпальницу[9]. Как видно, отсюда он распространяет свою власть на всю Юго-Западную Грузию, в частности на те провинции, которые впоследствии вошли в состав куропалатства. При Ашоте в состав его княжества входили: Шавшети, Кларджети, Нигали, Аджара, Тао, Самцхе, Джавахети, Артаани[10]. Он расширяет границы своих владений.

В начале IX в. международное положение изменилось в пользу Ашота. Стало чувствоваться ослабление халифата.

Это обстоятельство хорошо отражено в грузинской летописи, где сказано, что Ашот выступил в поход и захватил часть Шида-Картли и распространил свою власть «от Кларджети до Ксани»[11], ибо «были обессилены сарацины и возвеличился Ашот куропалат»[12]. Историк рода Багратиони Сумбат Давитисдзе границу завоеванных Ашотом стран отодвигает до Бардава. «Затем вновь завладел странами до врат города Вардава. И много раз даровал бог Ашоту куропалату победу большую и славу великую в сражениях[13]. Это сведение Сумбата Давитисдзе кажется немного преувеличенным, так как, если Ашот из Джавахети и Шида-Картли распространил свою власть до Бардава, он должен был завладеть и Тбилисским эмиратом и частью Кахети. Только после этого сумел бы он достигнуть Бардава[14]. Примечательно сведение «Матиане Картлиса» о том, что «убили Ашота куропалата в Гардабани, в церкви, и кровь его, пролитая тогда, и сейчас видна как свежая»[15]. Как оказался Ашот куропалат в Гардабани? Может быть, он оттуда направлялся в поход «на сарацинов» и его убили? Это сведение летописца как будто не вызывает сомнения, хотя ему противоречит сведение Сумбата, который, касаясь того же факта, пишет, что в бою на Ашота напали сарацины, он отступил и «прибыл в ущелье Нигали», здесь он начал собирать войска против арабов, но вместо доброжелателей к нему явились изменники, поэтому «укрылся Ашот куропалат в церкви, и закололи его мечом над алтарем»[16].

Убийство Ашота в церкви не вызывает сомнения. Если Ашот действительно находился в Гардабани и отсюда выступал «на сарацинов», тогда можно, хотя бы частично, доверитъся словам Сумбата о распространении владений Ашота до Бардава[17]. Следует принять во внимание и слова Георгия Мерчуле по поводу смерти Ашота Багратиони: «О могущественный и славный царь мой, крепость церквей и ограда христиан, откуда ждать мне тебя, с востока или запада, с севера или юга? Ибо ты владычествовал над всеми племенами, и как ты, войною покоривший властителей, чудный, славный, богочестивый властитель, отдался в презренные руки нечестивых и негодных людей»[18]. Правда, это обращение кажется преувеличеным, но, может быть, оно поддерживает сведение о завоевании Ашотом своих прежних владений, выраженное в следующих словах Сумбата: «...затем вновь завладел странами до врат Бардава»[19].

Не вызывает сомнения известие о захвате Ашотом части Шида-Картли. Однако, как видно, его наследники не сумели сохранить Шида-Картли, ибо «после смерти Ашота, отца их, все внешние земли, которыми владели сыновья Ашота, отобрали у них сарацины»[20]. Этими «внешними землями» была Шида-Картли, которую вместе с Арменией и Эрети захватил пришедший в 829 г. арабский полководец Халид ибн-Язид[21].

Таким образом, после смерти Ашота[22] Картли захватили арабы, а у сыновей Ашота остались земли собственно Юго-Западной Грузии.

Ашот, как видно, был единственным верховным правителем всего княжества. После его смерти власть в княжестве постепенно раздробляется между его наследниками, и создаются две правящие ветви — Тао и Кларджети[23]. Ветвь Тао, со своей стороны, также разделилась. В ветви Тао с конца IX в. (Адарнасе II) утверждается титул «царя картвелов»[24] (до этого высшим местным титулом был «эриставт-эристави», а византийским — «куропалат»). С этого же времени высшим титулом является «царь картвелов»[25]. После Адарнасе II царем картвелов становится его сын Давид II (923—937). В 937—945 гг. царем картвелов был его брат Баграт, от которого этот титул перешел к его племяннику Баграту, сыну его брата Сумбата. И в этой ветви Баграта (Баграт II) закрепится наконец титул «царя картвелов». От этой же ветви Тао отделились Баграт эриставт-эристави и Давид куропалат.

Гурген, отец Баграта III, титулуется «царем царей», что, по словам Сумбата, было обусловлено царствованием его сына Баграта («Сей Баграт стал царем Абхазети и поэтому был Гурген (назван) царем царей»)[26].

Ашот Багратиони создал обширное и сильное княжество, с ним считались современные ему грузинские и иноземные государственные деятели. Весьма ценили его и потомки.

Багратионы происходили из Южной Грузии, исторической грузинской провинции Спери (Испир в современной Турции)[27]. Представители этого рода в первых веках нашей эры выдвинулись на исторической арене Закавказья (в Грузии, Армении), что повлекло за собой появление разных легенд об их происхождении. Армянский историк Себеос армянских Багратидов считает потомками эпонима армян Хойка[28], Мовсес Хоренаци — отпрысками знатного еврея[29].

В научной литературе вопроса высказаны предположения об их связи с древнегрузинским царским родом Фарнавазианов[30], древнеармянским царским родом Оронтидов[31].

В христианскую эпоху особенно были распространены легенды о божественном происхождении царских фамилий. В период особого возвышения Багратионов, видимо, при Ашоте I, возникла легенда об их божественном происхожении.

«Властитель, сын пророка Давида и господа помазанника нареченный ими Христос Бог да даст тебе в наследие царство свое»[32], — обращается Григол Ханцтели к Ашоту куропалату, подчеркивая этим, что он считает Ашота Багратиони через посредство царя, пророка Давида, божественным отпрыском[33]. Эта созданная в грузинской действительности легенда нашла распространение среди соседей — армян, византийцев, что подтверждается трудами Ованеса Драсханакертци и Константина Порфирородного[34], называющих Ашота и его и наследников потомками самого бога. За последующим возвышением рода Багратиони последовала соответствующая доработка этой легенды. В XI в. создается специальное сочинение историка Сумбата Давитисдзе с полной легендарной генеалогией рода Багратиони, обширным идеологическим обоснованием их божественного происхождения, политического и классового господства.

Легенда о бежественном происхождении фамилии Багратиони приобрела гражданские права при правлении одного из сильнейших ее представителей — Ашоте Багратиони[35]. Как было отмечено, Ашот являлся властителем всей Тао-Кларджети. Примерно такое же положение было у его среднего сына Баграта, по обоюдному согласию братьев избранного «старшим» в доме, который, согласно «старшинству», получил от императора титул куропалата. Не исключено, что это произошло по воле императорской власти, которая отдала предпочтение Баграту (почему?), возвела его в сан куропалата, и братья признали его старшим.

Во втором и третьем поколениях Ашота куропалата велась острая борьба между двумя основными княжескими домами за уточнение границ, которые более или менее были установлены при третьем поколении. Представители ветви Тао, как уже было сказано, становятся царями картвелов, а представители ветви Кларджети — властителями Кларджети. Резиденцией первых, видимо, была Бана (или Олтиси?), а вторых — Артануджи[36].

Как видно, номинальное старшинство принадлежало дому Тао, представители которого закрепили за собой звание «царей картвелов» — высший титул в роде. Формально кларджетский дом подчинялся дому Тао, фактически же он пользовался независимостью, как во внутренних, так и во внешних делах[37].

Таким образом, с конца IX в. совершенно четко сформировались два княжества — Тао с центром в Бана (Олтиси?) и Кларджети с центром в Артануджи. Старшинство принадлежит ветви Тао. Однако трудно сказать, в чем выражалось это старшинство. Формально же создается такое положение, что высший византийский придворный титул куропалата закрепляется за домом Тао и там же утверждается титул «царя картвелов».

На протяжении IX — X вв. представителями верховной власти княжеского дома были наследники средней ветви Ашота[38], но сыновья Ашота страной все же правили вместе. В эту пору правление Багратионов было основано на принципе феодальной коллегиальности[39], согласно которому представители разных ветвей фамилии Багратиони вместе с царем-куропалатом участвовали в управлении царством. Номинально они стояли на разных ступенях феодальной иерархии и признавали приоритет «царя картвелов». Эта т. н. коллегиальность и верховенство царя-куропалата не мешали им участвовать в военно-политических группировках друг против друга и, когда этого требовали их узкокняжеские интересы, даже браться за оружие. Указанное обстоятельство совершенно естественно вмещается в рамки феодальных отношений и не нарушает принципа коллегиальности и иерархии, действовавшего во владениях Багратиони.

Все представители княжеского дома именуют себя «царями»; «царями» называют их и историки той эпохи, но данный титул подразумевает общую власть и указывает на коллегиальный характер правления. Однако титул «царь картвелов», обозначающий конкретную власть, так же как и «куропалат картвелов», выражавший определенную форму взаимоотношений с Византией, являлся прерогативой лишь одного представителя этой фамилии.

Княжеские дома обоих княжеств проводят совершенно самостоятельную политику[40]. Такое раздробление власти сильно мешает окончательному объединению Юго-Западной Грузии. В то время как Западно-Грузинское государство является единым, более или менее компактным политическим организмом и Кахетское княжество является единой политической единицей, политическое объединение Картвельского царства задерживается. Сильнейшим куропалатство было при Ашоте Багратиони. Хотя после смерти Ашота сарацины и отобрали у его малолетних сыновей приобретенные земли, частично возвращенные впоследствии[41], но гегемонию в борьбе за объединение Грузии были вынуждены уступить западногрузинскому государству.

И только при Давиде Великом (вторая половина X в.) сумело оно вновь захватить в свои руки инициативу. Как было отмечено, тенденция дробления появляется и в доме Тао. Сыновья царя Адарнаее передают друг другу титул «царя картвелов». После Давида II (923—937) царем стал его брат Баграт (937—945), а куропалатом — их брат Сумбат. Создается впечатление, будто при именовании правителей Тао- Кларджети «царями» в грузинских источниках нет единого принципа и титул этот употребляется без разбора. Тем, но менее, источники придерживаются определенного принципа.

Георгий Мерчуле в отношении представителей дома Багратиони часто пользуется термином «царь». Например, когда Григол Ханцтели узнал о смерти Ашота куролалата, он с горя воскликнул: «О могущественный и славный царь мой»[42]. Саба Ишхнели, обращаясь к Баграту куропалату, говорит «Славный царь, ты — властитель земли»[43].

Сумбат Давитисдзе называет Ашота куропалата только «государем» («хелмципе» или «упали») и величает Багратионов византийскими титулами или же титулами «мампали» и «эристави». «Царь» («царь картвелов») у Сумбата только Адарнасе, после которого этот титул носят и его наследники. В этом вопросе Сумбат крайне осторожен.

«Матиане Картлиса» Ашота называет «куропалатом», а Давида Великого — «царем Тао». Константин Порфирородный князей Иберии (т. е. Тао-Кларджети) называет «куропалатами».

«Царями» называются Багратионы в грузинских надписях. Имея на руках официальные документы этих царей, мы имели бы возможность ознакомиться с их титулатурой. П. Ингороква считает, что «царствование» в доме Багратионов было восстановлено уже со времен Ашота[44]. Как было отмечено, упоминание Ашота «царем» нельзя признать достаточным основанием для такого вывода, и упоминание их царями не может быть доводом для предположения о восстановлении царской власти. «Царь» («мепе») в данном случае обозначает властелина, господина, суверена. О восстановлении царской власти можно говорить лишь со времени утверждения титула царя картвелов». Следует учесть и то обстоятельство, что грузинские нарративные источники, как было отмечено, царем называют и Арчила, деятеля VIII в., который фактически был лишь эрисмтаваром. В этом случае нужно считаться с сочинением Сумбата, которое специально посвящено вопросам происхождения, власти и титулов представителей рода Багратиони. Согласно Сумбату, звание «царя картвелов» существует только с конца IX в. Следует принять во внимание и то, что «царь» и «царь картвелов» — не идентичные понятия. «Царь», «государь» могут быть употреблены в качестве термина, обозначающего власть суверена вообще, но «царь картвелов» подразумевает совершенно определенное содержание, такое же реальное и конкретное, как «царь абхазов» или царь кахов». До принятия титула «царя картвелов» верховным титулом князей Багратиони был «куропалат», который закрепили за собой наследники среднего сына Ашота I. До создания института «царя картвелов» высшим обладателем власти среди Багратионов был «куропалат», но после утверждения титула «царь картвелов» «куропалат» отошел на второй план[45]. Так что «царем» называли всех правителей Багратиони, которые имели титулы: «куропалат», «царь картвелов», «эриставт-эристави», «магистр», «эристави». А те, которые не имели этих титулов, царями не были — они именовались «мампалами» и стояли на более низкой ступени[46], хотя считали себя соправителями верховного среди них[47]. Этот титул, как уже было сказано, отличается от титула «царя картвелов», т. е. от титула конкретного правителя, который употребляется всегда в отношении одного определенного лица.

С местной точки зрения, «царь картвелов» — высший титул, и он является верховным правителем царства. С точки же зрения имперской дипломатии, таковым является «куропалат», титул, который имперский двор жаловал по собственному усмотрению и не без намерения внести раздор среди представителей правящего дома.

Если мы представим себе структуру управления Картвельского царства, то она будет иметь следующий вид: во главе «царства» стоит «царь картвелов» или «куропалат» (Багратионы Тао), артануджско-кларджетские же властители считаются его подданными. Ответвление, возникшее в ветви Тао, также должно быть подданным «царя». Таково, как было отмечено, формальное положение. Власть этого «куропалата», «царя» как сюзерена остальных членов семьи Багратиони чисто номинальна.

Подтверждением этой номинальности служит существание института «мампали». Этот термин, который образом по типу термина «дедопали» («царица»), уже по самому своему содержанию означает «старшинство»[48]. Впервые мампалом в доме Багратиони называется младший сын Ашота I Гварам. Вся деятельность Гварама указывает на права мампала. Характер этой деятельности, независимое от брата, куропалата, ведение дел и вообще широкие политические мероприятия Гварама дают возможность высказать предположение, что мампали был фактически независимым от главы дома властителем, который стремился к овладению верховной властью[49].

Наряду с мампалами, в доме Багратионов засвидетельствованы институты эриставт-эриставов и зриставов, которые были подчиненными царя-куропалата[50]. До создания титула «царь картвелов» местным высшим титулом, как уже отмечалось, являлся «зриставт-эристави».

Организация куропалатства, наряду с завоеванием земель, выражалась в строительстве церквей и монастырей и, что главное, в создании епископских кафедр.

Как уже отмечалось, когда Ашот куропалат утвердился в Кларджети, он восстановил город Артануджи и воздвиг придворную церковь[51]. Именно при нем в Юго-Западной Грузии началось большое церковное строительство — была построена Ханцта[52], строились новые и восстанавливались старые церкви и монастыри. При наследниках Ашота был, воздвигнут Шатберди[53], а также Опиза, которую вторично построил Гварам-мампали[54]. Опиза была одним из тех старых центров, который спасся во времена бедствий и дожил до образования княжества. При Баграте куропалате была построена церковь Зарзма[55].

В княжестве функционировали старые епископские центры, и вначале, пока существовал один княжеский дом, вопрос о создании новых епархиальных центров, как видно, не стоял особенно остро. Но уже при первых Багратионах была учреждена Ишханская кафедра. Точнее, при Баграте куропалате происходит восстановление выстроенной в VII в. армянским католикосом Нерсе и пришедшей затем в упадок Ишханской кафедры. Кафедру восстановил Саба — впоследствии первый епископ Ишханы[56]. Настоящим же создателем Ишханской кафедры был Баграт куропала[57]. Епископская кафедра, основанная в Тао средним сыном Ашота куропалата, Башратом, превратилась позднее в главную опору Багратионов Тао, которые все время продолжали достраивать и украшать храм.

Примечательно, что, несмотря на наличие достаточного количества епархий (в Самцхе — Ацкурская, в Джавахети — Кумурдойская, Цкароставская, Эрушетская, в Тао — Ишханская, в Кларджети — Анчийская), сразу же после распада дома обе стороны, наперекор друг другу, стали основывать новые кафедры.

Царь картвелов Адарнасе в конце IX и начале X в. в Тао, в основном владении Багратионов, рядом с Ишхани, в Бана основал новую кафедру[58]. Примерно в это же время (888—923) артануджско-кларджетские Багратионы, наперекор Багратионам Тао, в Шавшети основали новую Тбетскую епископскую кафедру[59].

Таким образом, параллельно с раздроблением политической власти происходит основание новых епископских кафедр, которые представляли собой опорные пункты основавших их княжеских домов.

 

* * *

 

Среди грузинских феодальных государств этого периода картвельское царство, куда входило несколько грузинских историко-географических провинций — Самцхе, Джавахети, Артаани, Кола, Шавшети, Кларджети, Тао, Басиани и др., было одним из богатейших и экономически передовых регионов, что в немалой степени определялось богатой и разнообразной природой. В Юго-Западной Грузии были хорошие условия для зерновых культур, садоводства и виноградарства. Ведущими отраслями сельского хозяйства были земледелие, полеводство и виноделие.

На экономический подъем указывают многочисленные памятники, построенные в VIII—X вв. Простое перечисление памятников дает представление о грандиозности строительства. Вследствие специфики источников в основном имеются сведения о монастырском строительстве, но есть данные (хотя и в меньшем количестве) и о строительстве светских объектов.

В Самцхе в 60-х гг. IX в. была построена церковь Зарзма, в начале X в. — т. н. новая церковь Зарзма, в VШ--IX вв. — Сафара (церковь успения богородицы); в Джавахети в IX в. были построены Кумурдо, Цкаростави, Иоане-Цминда; в начале X в. в Шавшети Ашот эриставт-эристави построил в Тбети церковь: в Тао была построена Бана (VII--X вв.), в IX в. — Ишхани, Иси, малая церковь Хахули ( при Давиде куропалате), в X в.— главный собор Ошки и две малые церкви, главный собор Хахули (при Давиде Великом куропалате), Отхтаэклесиа, Пархали; в начале XI в. был построен Екеки и др.

В Кларджети в IX в. были построены Ханцта, Шатберди, при Ашоте куропалате происходит обновление и укрепление Артануджской крепости, Сумбат I строит Долискану, а Ашот и затем Гварам мампали — Опизу (IX в.). В X в. Ашот Кухи строит новую церковь в Ханцте и т. д.

В княжестве много церквей, дворцов, мостов, дорог, оросительных каналов. Развиты полеводство, виноградарство и виноделие, садоводство, овощеводство, животноводство. Все это создает изобилие продуктов.

Развито ремесло, особенно много ремесленников строительного дела, что следует связать с крупным строительством. Ремесленники, по-видимому, из собственных крепостных, имеются при дворах крупных феодалов. Например, Габриэл Дапанчули Григолу Ханцтели оказал помощь при строительстве церкви и, кроме строительного материала, отдал ему каменщиков. Эти каменщики, по всей вероятности, были его крепостными, которых он использовал по своему усмотрению. Но когда идет большое строительство и такие ремесленники не удовлетворяют предъявляемым требованиям, тогда ремесленников нанимают. Например, на строительстве храма в Ошки работали многие наемные ремесленники[60].

Имеющиеся в нашем распоряжении материалы наглядно свидетельствуют о культурном подъеме этого края.

Как известно, Южная Грузия представляла собой один из главных и мощных очагов грузинской культуры эпохи феодализма, где было много культурных и просветительских центров. Благодаря специфике сохранившихся источников, а также характеру эпохи нам известны лишь существующие при монастырях и церквах центры. Очевидно, при каждом крупном монастыре существовали семинарии, где происходило воспитание деятелей культуры.

 

* * *

 

Одновременно и наряду с Картвельским царством, как известно, в Грузии в это время существовали и другие феодальные государства — Абхазское, Кахетское, Эретское. Но по сравнению с Картвельским царством они были более централизованными. Царь абхазов—единственный верховный властитель, разделивший страну на административные единицы — эриставства, эриставы которых являлись наместниками царя и так или иначе подчинялись ему. Кахетский князь—единственный верховный владыка, которому подчиняются эриставы. Конечно, как и во всех феодальных государствах, в Абхазском и Кахетском царствах внутренняя децентрализация, особенно же децентралистские тенденции не исключены, но власть там, в основном, сосредоточена в руках одного лица — царя, князя.

Чем же было вызвано подобное отличие во внутренней структуре грузинских однотипных феодальных государств?

Такое структурное различие обусловлено внутренним состоянием этих княжеств и разными внутренними и внешними условиями их образования. А именно:

Образование Эгрис-Абхазского царства происходило в условиях борьбы за независимость от Византийской империи. Царь абхазов объединял различные районы Западной Грузии, подчиняя себе местных феодалов[61], и добился независимости от Византии. В борьбе с Византией и местными феодалами образовалась сравнительно сильная единоличная власть царя Западной Грузии.

Образование Кахетского княжества происходило параллельно с изгнанием арабов. Вокруг князя происходит мобилизация внутренних сил Кахети и их сплочение против арабов. Князья Кахети, наряду с изгнанием арабов, ведут борьбу за присоединение отдельных земель Кахети и образование княжества. В такой ситуации и в Кахети создается сравнительно сильная единоличная княжеская власть.

В иных условиях протекает образование Картвельского царства. Ашот Багратиони закрепляется в Южной Грузии в результате конфликта с арабами. Арабы воюют с ним. В Шавшети и Кларджети же местные силы, на которые он может опереться, слабы. Ашота поддерживает Византия и собственная свита, которая, по всей вероятности, не представляла собой мощной силы.

С помощью своего отряда Ашот Багратиони часть земель захватывает, часть скупает, часть застраивает, во всех этих мероприятиях ему оказывает поддержку Византия.

В такой ситуации Ашот Багратиони вынужден считаться с Византийской империей и с членами своей свиты, предоставляя последним, видимо, определенные привилегии. Члены его свиты оседают на землях Юго-Западной Грузии и превращаются в местных феодалов. В источниках по этому поводу сведений почти нет, но сам факт убийства Ашота ясно свидетельствует о тех больших внутренних противоречиях, которые препятствовали укреплению власти.

У Ашота три сына, что также содействует ослаблению княжеской власти. Братья как будто достигают взаимного согласия, и старшинство уступают среднему брату Баграту[62] но, несмотря на это, и старший, и младший не очень повинуются ему. Баграт вынужден считаться с ними, в противном случае не исключено, что он лишится старшинства. К этому добавляется политика Византии, которая жалует Баграту титул «куропалата», но в то же время щедро раздает придворные титулы и другим представителям дома Багратиони, чем способствует противоборству наследников-братьев. Следует отметить и то, что эмигрировавшего из Эмирата Ашота встретило «множество князей». Политическое ослабление Картли способствовало увеличению числа мелких и крупных князей, и Юго-Западная Грузия была разделена между многими владетелями. Ашот Багратиони был вынужден считаться и с местными правителями из рода Чорчанели, Дапанчули, Мирианисдзе и др.

Политическая форма государственного управления, которая сложилась в Юго-Западной Грузии, была обусловлена особым положением княжеского дома и внешнеполитическим фактором, и она определенным образом оставляет свой отпечаток на всей истории царства.

Видимо, определенное значение в этом процессе играла специфика экономической географии Юго-Западной Грузии, которая способствовала созданию обособленных экономических регионов[63].

Наиболее сильным среди закавказских политических единиц Картвельское царство (княжество) было при Ашоте куропалате. В ту пору все княжество повиновалось и подчинялось одному правителю — Ашоту. Именно тогда и завоевывает Ашот Шида-Картли и значительно расширяет границы своего владения. После Ашота на княжество наступают арабы. В вопросах внешней политики оно уже не выступает в качестве цельной единицы, а отдельные представители правящего дома (Баграт куропалат, Гварам мампали) не могут оказать своим противникам достойного сопротивления. В общегрузинской политике Картвельское княжество уступает место сравнительно более централизованному Западно-Грузинскому государству.

Обострению борьбы между наследниками Ашота и, следовательно, ослаблению княжества способствовало и переселение рода Багваши в Триалети в 80-х гг. IX в. Этот факт весьма примечателен и наглядно характеризует существующее внутри княжества положение. Глава крупной западногрузинской сеньории Липарит, видимо, бежал от централистской политики царей Эгрис-Абхазети, ибо не сумел противостоять усилению царской власти и удобным местом для сохранения своих партикуляристских стремлений выбрал владение рода Багратиони. Липарит поселился в провинции Триалети и своим патроном признал Давида, сына Баграта, т. е. главу рода. Однако непосредственным владетелем Триалети был Наср, сын Гварама. Это обстоятельство как будто не должно было статъ поводом для конфликта, так как верховная власть принадлежала ветви Баграта. Но, несмотря на это, признание Липаритом патроном Давида Наср, сын Гварама, посчитал за ущемление своих прав, и началась кровопролитная борьба между двумя ветвями Ашота, которая завершилась истребленим отпрысков Гварама и ослаблением княжеского дома.

Особые условия образования этой политической единицы определили как расчлененный характер организации княжеской власти, так и ее международное положение.

Как было отмечено, после конфликта с арабами Ашот I с семьей и близкими эмигрировал из Картли.

На международной арене Ближнего Востока в то время действовали две мощные силы — Византия и халифат. Политические руководители Закавказья, исходя из своих интересов, примыкали к одной из них, и бежавший от арабов Ашот Багратиони уходит в «Грецию». Местные арабские власти вслед за ним посылают большой отряд, и когда Ашот и его люди «достигли горы Джавахети, берега большого озера IIаравани и, утомленные дорогой, расположились для отдыха на берегу того озера, приняли пищу, вздремнули», то «спящих настигло большое войско сарацин». Ашот одержал над ними победу, с боем прорвался и достиг Шавшети[64]. Из-за арабских нашествий, эпидемий и других бедствий население Шавшети сильно сократилось, но «оставшиеся жители Шавшети с радостью и любовью отнеслись к нему, и обосновался он там». Ашот мечом, деньгами, сговором, коварством, посулами, взятками и всякими иными способами умножил свои владения, в конце концов «даровал бог и утвердилась власть его по воле византийского царя»[65].

Таким образом, для утверждения власти Ашота необходимо было согласие византийского императора, его воля. Обосновавшийся в Шавшет-Кларджети Ашот от византийского императора получает титул «куропалата», т. е. становится его вассалом[66]. После Ашота титул «куропалата» империя, как уже было сказано, жалует его среднему сыну — Баграту. Сын этого Баграта куропалата, Адарнасе II куропалат, как было отмечено, в конце IX в. получает титул «царя картвелов» и одновременно является «царем картвелов» и «куропалатом». После Адарнасе II царем картвелов становится его старший сын Давид II (923 — 937). Сан «царя картвелов» от бездетного Давида переходит к его брату Баграту I (скончался в 945 г.), но после Баграта I царь картвелов не его сын Адарнасе III, а его племянник Баграт II (Регвени по прозвищу скончался в 994 г.). Как видим, в царском доме Багратиони, как и в западногрузинском царском доме, все еще не установился строгий принцип престолонаследия (от отца к старшему сыну).

Адарнасе II имел титул куропалата, который после него получил не Давид II, унаследовавший титул царя картвелов, другой сын — Ашот IV (сконч. в 954 г.). После Ашота IV пожаловала куропалатство следующему сыну Адарнасе II, брату Ашота IV, Сумбату I (сконч. в 958 г.), а затем сыну царя картвелов Баграта I, Адарнасе III (сконч. в 961 г.), после которого куропалатом являлся брат Баграта Регвени Адарнасе IV (сконч. в 983 г.).

Создается впечатление, что империя обходит царей картвелов и в пику им титул куропалата дарует брату или племяннику царя картвелов.

Такой курс империи объясняется желанием расчленить власть Багратионов. Имперская власть пожалованием титулов привязывала куропалатов и др. к своему трону, указывала их ранг внутри ойкумены, но при этом и льстила им[67]. В грузинской действительности титул куропалата указывал на признание империей власти Багратионов. Византийские источники царей картвелов не возводят в ранг царей и величают их лишь архонтами. Все это весьма осложняло положение, способствуя расчленению власти и ослаблению Картвельского царства.

В 945—958 гг. при куропалатах Ашоте IV (945—954) и Сумбате I (954—958) в известных нам источниках не упоминается «царь картвелов». В этом плане весьма важное значение имеет сообщение Мерчуле, что сочинение его написано в 950г. «в господство над картвелами куропалата Ашота, сына Адарнасе, царя картвелов, в царствование над абхазами Георгия, сына царя Костанти, во дни эристава эриставов Сумбата, сына царя Адарнасе, в магистерство Адарнасе, сына магистра Баграта, когда эриставом был Сумбат, сын мампала Давида»[68].

Как явстует из вышеприведенного текста, Мерчуле верховным правителем считает Ашота IV куропалата. Он перечисляет всех правителей середины X в., и среди них никто не назван «царем картвелов». В специальной литературе по этому вопросу (Такаишвили, Ингороква и др.) указанное сообщение, при отсутствии в других источниках сведений о царях картвелов в это время, считается полным подтверждением тезиса об отсутствии среди правителей дома Багратиони данного периода лица, имеющего титул «царя картвелов». По мнению ряда исследователей, объясняется это политикой империи[69]. Империя, как неоднократно отмечалось, всячески старалась препятствовать усилению иберийских куропалатов. Несомненно, признание империей (как и халифатом) статуса кавказских суверенов (царей армян, абхазов и др.) имело немаловажное значение для их международного положения. Но как уже отмечалось, имперская дипломатия «царями» их никогда не величала (этого не удостоились даже цари объединенной Грузии). При этом «царь картвелов» — местный титул и передавался он в правящем доме по наследству и с согласия всех членов семьи.

Как уже отмечалось, после смерти Ашота I (826 г.) старшим избрали среднего брата. В связи с принятием Адарнасе (конец IX в.) титула царя картвелов Сумбат пишет: «Адарнасе, сына Давида куропалата поставили[70] царем картвелов»[71]. Сумбат и о Баграте пишет, что его «поставили» (т.е. «ÃÀÓÖÄÓ» — «посадили») куропалатом»[72], т.е. избрали старшим и империя пожаловала ему титул куропалата[73].

В конце 50-х гг. в правящем доме Багратиони происходят большие трения. Дом Тао делится на две ветви. Борьба ведется среди сыновей Адарнасе II, куропалата и царя картвелов, которые уже не наследуют оба титула отца. Имперская власть после смерти Адарнасе П с большим опозданием пожаловала титул куропалата Ашоту IV. Но что касается титула царя картвелов, то этот вопрос члены дома (семьи) решали сами (при согласовании с имперской властью?). Заслуживат внимания, что в то время, когда Мерчуле и Сумбат величают усопшего отца Адарнасе III куропалата Баграта лишь магистром, этот Баграт, в надписи храма Ишхани титулуется «царем картвелов»[74]. При этом следует учесть и то обстоятельство, что его сын Адарнасе III, который не являлся царем картвелов, в 961 г. сыновьями был смещен и отправлен в монастырь. Так что, если и существовал перерыв в наследовании трона царя картвелов, то это, первым долгом результат внутренних противоречий — члены дома не договорились. Имперская дипломатия могла способствовать этой недоговоренности, разжигать вражду между представителями правящего дома, но жаловать или не жаловать титул царя картвелов не входило в ее права, это был местный титул, который переходил по наследству.

Багратионы как вассалы Византии обязаны были врагов Византии считать своими врагами, а друзей — друзьями, завоевывать земли и крепости для Византии и быть на службе у императора, не переступать границ своих владений. Выполнение этих обязательств Багратионы гарантировали клятвой. Со своей стороны, император давал обещание не отнимать власти у давшего клятву и его наследников[75]. Византийская империя выполняла это обещание, и титул куропалата жаловала представителям средней линии Ашота. Этот принцип был нарушен только однажды, когда титул «куропалата» вместо Адарнасе получил Гурген, но после его смерти, в конце IX титул вновь закрепился за потомками Баграта[76].

Византийская империя старалась установить отношения и с другими владетелями, минуя куропалата, осуществляя пожалованием византийских придворных титулов. Реализацией этой тенденции было, например, пожалование Багратионам титула магистра. Этим мероприятием империя способствовала разъединению представителей дома Багратиони и их взаимной вражде, что укрепляло их вассальное положение по отношению к империи. Со своей стороны, Багратионы с целью противодействия царю-куропалату и достижения большей независимости, старались поддерживать непосредственную связь с византийским двором.

Византийская империя пыталась максимально усилить свою власть, чтобы укрепить позиции в Картвельском царстве, но не могла реализовать все свои стремления. Например, эриставт-эристави и магистр Гурген (ум. в 941 г.), воевавший со своим тестем Ашотом (ум. в 939 г.), отнял у него крепость Артануджи и, чтобы укрепить свое положение, передал ее византийцам, и над крепостью взвился флаг визамтийского императора[77]. Этот факт вызвал возмущение всех членов семьи. Переход одной из сильнейших и важнейших крепостей в руки византийцев был бы большой неудачей для политического положения всех Багратионов, и поэтому они единогласно заявили, что, если император не откажется от Артануджи, они выйдут из повиновения ему, примкнут к арабам и вместе с ними выступят на Артануджи. Император вынужден был уступить[78].

Примечательно, что магистр Гурген и магистр Давид, которые признавали верховную власть императора, единогласно выступили против вторжения византийцев и угрожали выйти из подчинения им. Указанное обстоятельство свидетельствует как об общих юридических правах Багратионов на все Картвельское царство, так и на их вассальное положение и характер этого вассалитета. Вассалитет не дает права императору непосредственно вмешиваться во внутренние дела страны или владеть крепостями внутри царства. Эти взаимоотношения не выходят за рамки обороны границ и взаимной помощи. А такая форма взаимоотношений на протяжении IX—X вв. из-за присутствия арабов, должна была быть одинаково приемлемой для обеих сторон[79].

Таким образом, Картвельское куропалатство, которое с конца IX в. уже является Картвельским царством, в период всего своего существования было вассалом Византийской империи, что выражалось в обороне границ и военном союзе. Во главе государства стоял дом Багратиони, средняя ветвь Ашота, один из представителей потомков Баграта, осуществлявший верховную власть. Дом Ашота, в основном состоял из двух ветвей — владетелей Кларджети и Тао. Другие Багратионы, представители разных ветвей Ашота, номинально подчинялись верховному Багратиону, а фактически сохраняли независимость.

Раздробление владений дома Багратиони, чему способствовала и империя, помогает стабилизации здесь византийского влияния. Вместе с тем, с точки зрения внутреннего управления, владетели Багратиони пользуются независимостью и ведут борьбу за расширение своих владений.

В Картвельском царстве, как видно, были созданы многие институты и образовалась такая структура государственного управления, которая впоследствии была характерна для единого Грузинского царства[80]. В этом отношении заслуживает внимания должность «мечурчле»[81].

При Ашот куропалате «мечурчле»[82], заведовавший «сачурчле»[83] был обязан заботиться о финансах куропалата[84]. В этом же царстве существовали хранилища государственных документов — т. н. «давтархана»[85], и здесь же был введен порядок особой помощи неимущим — мероприятие, которое существовало в Грузии и в XII—XIII вв.[86].

Указанное обстоятельство дает возможность предположить, что многие государственные учреждения берут свое начало в Картвельском царстве. Примечательно, что созданный в этом государстве институт «царя картвелов» вошел в титулатуру царей единой Грузии как один из его составных частей. Здесь же был создан институт «царя царей».

В Картвельском царстве создались условия для образования внутри этого государства царства Тао, во главе с Давидом Багратиони, которому принадлежит особое место в истории Грузии второй половины X в.[87] Его доменом было Тао, с юго-запада непосредственно граничившее с владениями Византийской империи, а с юго-востока к нему примыкали армянские земли, где в то время были мусульманские эмираты. Тао было разделено на две части: северо-восточная принадлежала царю картвелов Баграту (Регвени), а юго-западная, включая северный Фасиан (Басиани) и Тортоми, составляла владения Давида.

Давид в источниках именуется как «царь Тао»[88], «магистр»[89], «куропалат»»[90], «великий куропалат Востока»[91],«царь царей»[92], «великий»[93], «эриставт-эристави»[94], «царь картвелов»[95].

Ослабление арабов в X в. давало христианским государствам Востока возможность активизировать антиарабскую борьбу. Византийская империя в борьбе против халифата активно пользовалась помощью и союзом с христианскими правителями Закавказья, и в частности с грузинскими Багратионами Необходимо отметить, что Багратионы энергично боролись против мусульман. Византийская империя была вынуждена отнятые самими грузинами у мусульман земли признать их владением. Так была присоединена к царству Тао Фасиана (Басиани). За Басиани, которая находилась в руках арабов, боролись византийцы. По сообщению Константина Порфирородного, иверийцы сами претендовали на эту территорию. IIо компромиссному соглашению, которым обе стороны были не довольны, Фасиана была разделена по реке Аракс: левобережная часть перешла к иберийцам, а правобережная — византийцам[96].

В середине X в. Византия перешла в наступление против арабов и достигла определенных успехов. В византийской армии сражались и грузинские части, за что царство Тао получило определенную компенсацию[97].

В 70-х гг. X в. осложнения внутри Византийской империи ограничили ее возможности, и византийские власти были им нуждены обратиться за помощью к Давиду.

Как известно, в 976—979 гг. Малая Азия превратилась в арену гражданской войны, борьбой против императора руководил один из сильнейших представителей военной аристократии Малой Азии Варда Склир[98]. Перед имперскими властями возникли большие трудности, и они обратились за помощью к Давиду[99]. Поставленный во главе византийского войска Варда Фока, который был лично знаком с Давидом Багратиони, посоветовал Феофане, матери малолетних императоров Василия и Константина, обратиться за помощью к Давиду. Посредничество в этом деле возложили на монаха Афонского монастыря Иоане Торникия, который сперва отказывался заниматься мирскими делами, но затем, устрашившись гнева византийских властей, согласился[100]. Иоане Торникий прибыл в Константинополь, где ему вручили просительное письмо к Давиду Багратиони. В ответ на просьбу о помощи Давид выставил свои требования. Империя обещала Давиду определенные территориальные уступки, в частности «Верхние земли»[101], под которыми подразумевались Арзрумская, или Каринская, область, Южная Басиани (Фасиана)[102], Чормаирская область у истоков р. Чорохи, крепость Севук у истоков реки Аракс, провинции Хакс и Апахуник в верховьях Евфрата[103].

Под предводительством Иоане Торникия царь Давид направил 12 тысяч всадников, которые вторглись в захваченную Вардой Склиром землю, оказали существенную помощь неоднократно разгромленным и рассеянным византийским войскам и сыграли рашающую роль в окончательном поражении Варды Склира. Император Василий II сохранил трон, а империя избавилась от опасности захвата престола Вардой Склиром.

Византийцы выполнили обещание, данное Давиду, и перечисленные выше территории были признаны пожизненным владением Давида.[104]

Часть этих земель уже была захвачена Давидом, часть предстояло отобрать у мусульман, но Давиду нужно было официальное признание империей этого акта. Соответственно оценили и заслуги Иоане Торникия, и грузины на Афоне в оплату за большую помощь получили «земли и селения». Оказанная Давидом помощь Византийской империи были продиктована жизненными интересами царства Тао.

До антиимператорского восстания император Василий II назначил Варду Склира правителем Ханзитской и Халидиатской областей[105]. Ханзита была одной из областей Четвертой Арменией и граничила с Тароном, а Халидиат входил в Таронскую область[106]. Восставший Варда Склир укрепился в Армении, захватил восточные провинции Византии и те земли, которые граничили с Тао[107].

Склир чрезмерно усилился. Он разбил империю на две части, почти полностью захватил азиатскую часть ее, а в 978 г. занял последнюю опору имперской власти в Азии Никею. Затем овладел морскими дорогами и, укрепившись в пограничных с Тао областях, превратился в непосредственного соперника Давида.

Ослаблением империи воспользовался Хлатский и Неперкертский (Маяфарикинский) эмир Бад, который в 968 г. был изгнан отсюда Вардой Фокой[108]. Усиление эмира Бада было совершенно неприемлемым для царя Давида.

Эта сложная ситуация, создавшаяся в Малой Азии, и столкновение интересов царства Тао и Склира должны были быть известны византийскому двору; очевидно, по этой причине и обратилась Византия за помощью к царю Давиду. Полученные в оплату за помощь «Верхние земли» действительно являлись значительным приобретением царства Тао, однако эти земли, по договору, передавались лишь Давиду пожизненно. Такое условие было для него неприемлемо, поэтому Давид старался прочно присоединить полученные земли к своему царству, воспользовавшись вновь осложнившейся ситуацией при имперском дворе.

В 987 г. началось восстание Барды Склира и Варды Фоки. В войске Фоки находились и грузины. В 987 г. Варда Фока и Варда Склир договорились об общих действиях против императора, но, как известно, Фока обманул доверившегося ему Склира, пленил его, подчинил себе всю Малую Азию, захватил Антиохию и противопоставил себя императору[109].

Царь Давид, как видно, знал, что от императора Василия он не сможет получить «Верхние земли» в наследственную собственность и поэтому принял сторону Фоки, с которым его связывала старая дружба и от которого, по всей вероятности, он ждал исполнения своих притязаний[110].

Однако в 989 г. восстание Варды Фоки окончилось поражением[111], после чего император Василий направил войска против сторонников Фоки. Опасность нависла и над Давидом, который в то время был в трудном положении. После поражения Фоки царство Тао с юга и юго-востока оказалось в кольце вражески настроенных политических единиц. У Давида осложнились отношения и с его приемным сыном Багратом III, и хотя конфликт этот был урегулирован без кровопролития, все же Давид уже не мог надеяться на Баграта. В такой ситуации Давид пошел на уступки. По сообщению Яхьи Антиохийского, «и просил Давид, царь грузин, у царя Василия прощения и пощады и обещал ему повиновение и покорность, и что его владения после его смерти будут присоединены к его (Василия) государству, так как сам он дряхлый старик и не имеет сына, ни другого наследника. И просил царя разрешения прислать своих сановников ко двору его, чтобы царь мог взять с них клятвы и заручиться обязательствами с их стороны, что они сдадут города по смерти их государя»[112].

У исследователей нет единого мнения оносительно того, что подразумевается под этими владениями — все царство Тао или же те земли, которые были получены Давидом в оплату за помощь против Варды Склира. И. А. Джавахишвили считает, что Давид завещал Византии все царство[113], по мнению С. Н. Джанашиа, в этом завещании подразумеваются лишь полученные им в 979 г. земли[114].

Данные источников как будто склоняют нас к предположению, что Давид завещал Византии царство Тао, весь свой домен, чем спас страну от разорения. Яхья Антиохийский говорит вообще о владениях Давида. В грузинских источниках нет прямого указания на это завещание, однако, в связи с кончиной Давида, Сумбат Давитисдзе сообщает, что «захватил Василий вотчину Давида куропалата»[115]. Сумбат подчеркивает, что азнауры Давида передали Василию крепости. Очевидно, передача крепостей произошла на основании той клятвы и завещания, о которых рассказывает Яхья Антиохийский.

Такое решение вопроса было большой неудачей политики Давида куропалата, но на том этапе иного выхода, по всей вероятности, не было.

Несмотря на эту неудачу, Давид куропалат энергично продолжал борьбу за расширение собственных владений, и теперь он уже начинает наступать на соседние мусульманские владения.

В эпоху владычества арабов многие южноармянские города — Манаскерт, Хлат, Беркри, Арчеш и др. — превратились в резиденции мусульманских эмиров, и эти древние армянские провинции стали опорными пунктами в борьбе против Армении и Грузии.

Давид куропалат наступал именно на эти эмираты, он не упускал случая отнять земли у этих пограничных мусульманских правителей и, особенно у эмира Бада, правителя Неперкерта (Маияфарикина) и соседних с ним районов.

В 990 г., когда умер Бад, Давид куропалат пошел на Манаскерт, осадил город и голодом и силой оружия заставил врага сдаться. Давид изгнал из города мусульман и переселил туда грузин и армян[116].

Покорение Манаскерта, наряду с политическим, имело и большое экономическое значение, чем и было вызвано переселение туда грузин и армян. С целью расширения дальнейшей борьбы с мусульманами Давид куропалат старался не только отнять у врага захваченные им армянские земли, но и создать там свои опорные пункты.

Захват грузинами Манаскерта вызвал беспокойство у мусульман, поэтому они отправили к Давиду куропалату послов и потребовали оставить город, а получив отказ, стали собирать войска. Давид призвал своих союзников — картвельского царя Баграта II, царя Ани Гагика I и царя Вананда Аббаса и с войском расположился в Валашкерте. Мусульмане не посмели начать сражение, но стали разорять Багревандскую землю, подожгли многие селения и ушли[117].

Давид перенес военные операции еще дальше на юг. В 997 г. грузины осадили крепость и город Хлат (на северовосточном берегу Ванского озера) и нанесли ему больший урон. Однако на помощь Хлату выступил эмир Амида, и грузины оставили Хлат.

Такое усиление и успехи грузин поставили в тяжелое положение мусульманских правителей Ближнего Востока. Они теряли опорные позиции, что создавало угрозу их государству. В 998 г. в Тавризе, у эмира Азербайджана собрались войска Хорасанского и других эмиратов, и было решено в первую очередь освободить Манаскерт. Мусульманская армия прошла гуракан и расположилась в Апахуникской области. Давид куропалат вновь призвал своих союзников; царь картвелов прислал 6000 всадников во главе с Ферисом, сыном Джоджика. Анисский царь Гагик также прислал 6-тысячное войско. К Давиду явился и ванандский царь Аббас[118]. Так как Давид был уже стар, то командующим он назначил Габриела, сына Очопинтре. Грузино-армянское войско смело сразилось со 100-тысячной армией врага, в тяжелом сражении одолело ее, гналось за врагом до Арчеша и возвратилось с большой добычей[119].

Эта борьба Давида куропалата ставила себе целью изгнание из пограничных с Тао грузинских и армянских провинций мусульманских владетелей, выселение с армянских земель мусульманского населения и заселение этих областей христианами—грузинами и армянами. Такая политика была одним из весьма важных общегосударственных мероприятий Давида. Очищение этих областей от мусульман, как и освобождение Византийской империи «Верхних земель», служило как стратегическим (Давид глубоко вклинивался на юго-запад и юго-восток) с целью активной обороны собственной страны), так и экономическим и национальным интересам.

Присоединение «Верхних земель» значительно улучшило не только политическое, но и экономическое положение царства Тао. Через присоединенные земли проходил один из важнейших для того время торговых путей, вдоль которого были расположены города Каре, Арцни, Карин (тот же Феодосиополь, Арзрум), а также Артануджи[120]. Этот торговый путь был источником больших доходов для царства Тао, что ощутимо улучшало материальное положение государства и дало возможность Давиду начать победоносные войны на юге и востоке[121].

Такое же большое экономическое значение имел город Манаскерт, центр Апахуникской области, большой торговый пункт и сильная крепость на торговом пути, идущем из южных мусульманских эмиратов в Северную Армению.

Национальная же политика подразумевала заселение этих земель христианами—грузинами и армянами — халкидонитами, расширение границ царства Тао, этого грузинского государства, которое, по плану Давида, в конце концов, должно было воссоединиться с единой Грузией.

В царстве Тао, которое состояло из Южного Тао, Фасианы и соседних с ними армянских провинций, наряду с основным грузинским населением, был и армянский этническим элемент. Указанное обстоятельство, кроме присоединения Давидом армянских провинций, было обусловлено и вековым соседством и иммиграцией армян-халкидонитов в грузинско-халкидонитское Тао. Грузинская сущность самого Тао — по территории и этническому составу основного коренного населения — не вызывает сомнения, о чем, кроме ранней исторической ситуации, наглядно свидетельствуют армянские источники, согласно которым в начале средних веков (в период раннего средневековья) Кларджети, Артаани, Шавшети, Джавахети, Самцхе, Аджара и Тао представлены входящими в Грузинское государство единицами[122].

В V—VI вв. в условиях установления в Армении жесткого режима иранцев, возможно, имела место армянская иммиграция в грузинские земли, более широкий характер этот процесс принял после гонения в Армении халкидонитов, и как известно, Тао превратилось в убежище армян-халкидонитов, где быстро протекала грузинизация пришедшего немногочисленного армянского этнического элемента. Тао продолжало оставаться грузинским по языку и культуре.

Кроме сведений иностранных, в первую очередь византийских, авторов, которые владетелей Тао-Кларджети называют иверами (т. е. грузинами), население — иверами,[123], а страну — Иверией, на данное обстоятельство указывает использование грузинского языка в письменности, культуре и в качестве официального государственного языка. Характерна в этом отношении грузинская надпись на отчеканенной царем Тао, Давидом Великим куропалатом монете: «Господи, помилуй Давида куропалата»[124].

Как известно, при Давиде куропалате и его непосредственных предках и наследниках в Тао были построены многочисленные церкви. Надписи на этих церквах грузинские[125]. Грузинские надписи имеются на соборе в Бана. Сохранилась также историческая надпись в церкви Ишхани, которую построил непосредственный предок Давида куропалата, куропалат и первый царь картвелов Адарнасе[126]. Замечательная грузинская надпись из Ошки[127] извещает о том, что храм воздвигнут при непосредственном участии Давида. На храмах, построенных Давидом или другими Багратионами, сохранились многие другие надписи, явно свидетельствующие как о национальной принадлежности заказчиков этих надписей, так и об этническом составе живущего вокруг этих церквей населения. О грузинской государственности царства Тао также свидетельствует грузинская надпись Давида на его кресте — «Христос, восслави долголетием Давида куропалата, аминь»[128], и та большая культурная деятельность, которая протекала в центрах Южной Грузии — обителях Хахули, Ошки, Тбети и т. д. Примечательно, что Давид куропалат не довольствовался той большой литературной деятельностью, которая протекала здесь, специально заказывал грузинские книги и подвизавшимся на Афоне грузинским монахам. Евфимий присылал Давиду куропалату много переведенных на грузинский язык книг, а Давид куропалат, в свою очередь, не переставал писать ему, чтобы тот продолжал их переводить и присылать[129].

Следует отметить, что Давид не довольствовался только книгами, которые получал из Афона, и послал в Афон своего книжника, отца Иордана, для переписывания книг[130].

Как уже было сказано, Давид куропалат воевал с мусульманскими владетелями из-за освобождения не только грузинских, но и соседних с ними армянских земель, на которые часто переселял грузин и армян. В результате проведенных им в 90-х гг. войн к его государству присоединилась значительная часть армянских земель. Армянские историки X—XI вв. с большим уважением и почетом упоминают Давида. Так, например, армянский историк Степанос Таронский (Асохик) писал о Давиде: «Кротостью и миролюбивым нравом он превосходил всех государей, живущих в наше время. Он был виновником мира и благоустройства всех восточных стран, в особенности же Армении и Иверии. Он прекратил войны, беспрестанно со всех концов возникавшие, восторжествовал над всеми окрестностными народами, так что все государи добровольно покорялись ему»[131].

Правда, Давид заботился и о своих негрузинских, в часности армянских, подданных, но все его мероприятия имели явно выраженный характер грузинской государственной политики, и если армянский историк Асохик так хвалит его, милосердного к армянам, то он же вынужден признать, что в отношении армян-григориан и их молитвенных» мест Давид не всегда был милосердным.

В этом отношении характерен инцидент, происшедший в г. Хлате. В 997 г. Давид осадил этот армянский город, «находящийся в руках мусульман, и армянскую церковь, бывшую за городской стеною, архиерейский дворец, куда в цветущее их время ходили армяне на поклонение (церкви) во имя святого креста и святого Гамалийла — все это обращено было в конюшни и стоянки для иверийского войска»[132]. Такое осквернение христианских молитвенных мест, как видно, удивило мусульман, и с городских стен они кричали: «Так ли вы, христиане, чествуете святыню христианскую». Иверийцы отвечали: «Мы одинаково смотрим на армянскую церковь и на вашу мечеть»[133]. Как видно, милосердие Давида распространялось в основном на живущих в его царстве армян-халкидонитов, а по политическим соображениям, возможно, проявлял он определенное доброжелательство в отношении и армян-нехалкидонитов, проживающих на присоединенных к его государству территориях. Но бесспорно, что его основным политическим курсом было православие, и упомянутый инцидент достаточно хорошо иллюстрирует это.

О возросшей роли и экономическом подъеме государства говорит и факт чекана Давидом собственной монеты. Следует учесть то обстоятельство, что после установления арабского владычества в Грузии чеканились лишь арабские монеты. Чекан местной грузинской монеты был восстановлен Давидом, и на этой монете грузинская надпись: «Христос, помилуй Давида куропалата»[134].

Царство Тао тесно было связано политическими узами с соседними армянскими царствами. Давид выступал в роли организатора совместной грузино-армянской борьбы против мусульман, при этом он активно вмешивался во внутренние дела армянских государств с целью урегулирования конфликтов. Когда армянский царь Смбат Багратуни (977—990) «начал войну с двоюродным своим братом (по отцу) Мушехом, бывшим в Карсе, и взял крепость, называемую Шатиком, таойский куропалат Давид со всеми иверийскими войсками пошел на Смбата». Давид усмирил Смбата, заставил его вомзвратить Мушеху крепость Шатик и разрешил конфликт мирным путем, ибо, пишет Асохик, «куропалат был миролюбивый и справедливый»[135].

В современной историографии вопроса существуют разногласия относительно даты возведения Империей Давида в сан куропалата. И. А. Джавахишвили и ряд исследователей, основываясь на датированном 977 г. завещании Ошкской рукописи, где Давид величается куропалатом, считают, что Империя возвела магистра Давида в сан куропалата в 977 г.[136] Но другие исследователи (Туманов, Дельгер, Юзбашян, Степаненко) датируют это событие 990 г., основываясь на сообщении Яхьи Антиохийского[137]. Думаем, что для решения этого вопроса важное значение имеет «Завещание» Ошкской рукописи. Ошкская рукопись переписывалась долго, в конце рукописи имеется «Завещание» (с. 377), где Давид назван «куропалатом Востока», «оком православи (я)», и стоит дата: 197 короникон грузинского летосчисления, т. е. 977 г.[138], что дает основание поддержать высказанное мнение о том, что в 977 г. Давид Таойский уже был куропалатом.

В этом «Завещании», как уже было отмечено, Давид венчается «куропалатом Востока». Обычно грузинских Багратионов титулуют просто «куропалат» или «куропалат иверов». Это первый случай такой титулатуры. «Восток» — Грузия, но для Империи «Восток» не только Грузия, но и восточные провинции Империи[139]. Вполне возможно, что Давид получил «куропалата Востока» в связи с переходом к царству Тао части бывших владений Империи (т. н. «Верхних земель»).

Как правило, куропалатом среди членов правящего дома Иверии был один. В 961 г., когда скончался отец Давида Адарнасе III, куропалат, который не унаследовал от своего отца Баграта титул «царя картвелов», то его сыновья не получили и титул «куропалата», который Империя передала представителю другой ветви таойских Багратионов—Адарнасе IV, сыну Сумбата куропалата (сконч. в 958 г.). Таким образом, в 958—983 гг. куропалатом был Адарнасе IV. И, быть может, соответствует действительности предположение, что Давиду, в отличие от куропалата иверов Адарнасе IV, и был пожалован титул «куропалата Востока»[140].

В связи с титулатурой Давида Таойского встает вопрос, имел ли он титул «царя картвелов», а если имел, то когда?

В 994 г. скончался царь картвелов Баграт II. В источниках ничего не сказано о том, кто унаследовал этот титул. Гурген, сын Баграта, не имеет этого титула, он величается «царь царей». Баграт III, сын Гургена, «царем картвелов» в известных нам источниках впервые упомянут в 1002 г.[141] Заслуживает внимания то обстоятельство, что Баграт III «царем картвелов» титулуется после смерти Давида Таойского.

В приписках одной из грузинских рукописей второй половины X в. несколько раз упоминается «царь картвелов Давид»[142]. К. С. Кекелидзе отождествлял этого Давида с Давидом куропалатом (Таойским)[143]. Переводчиком сочинений, вошедших в эту рукопись, является Евфимий Афонский (955 — 1028)[144], а переписчиком — некий отец Иордан[145].

Царь картвелов Давид, упоминаемый в этих приписках, является современником Евфимия Афонского. Как уже отмечалось, до 994 г. царем картвелов был Баграт П. Среди известных нам правителей из дома Багратиони указанного периода единственным Давидом является Давид Таойский. Подтверждением данного предположения может послужить сочинение Яхьи Антиохийского. Яхья, писавший в начале XI в., Давида упоминает несколько раз. Два раза он его называет араб. сл.[146], в одном случае — араб сл.[147]. В обоих случаях в переводе может быть „царь Картли”[148]. В одном случае у Яхьи он назван араб. сл.[149], что можно перевести „царь картвелов”, и в одном случае Давид назван араб. сл. что обозначает «картвели» (грузин).

Это явно указывает на то, что Яхья считает Давида грузином, но не исключено и то, что ему известен титул Давида — «царь картвелов».

Источники не дают возможности осветить все аспекты событий, имевших место в это время. Ясно лишь то, что в правящем доме Багратиони идет борьба за власть и титулы, и Давид Таойский добивается своего.

Правда, в результате политического поражения (989 г.) Давид был вынужден завещать свою вотчину Византийской империи, но, видимо, стараясь исправить положение, в 90-х гг. он приступил к большим завоевательным войнам, которые принесли ему ряд побед. Хотя наследство Давида куропалата не было присоединено к Грузинскому царству и из-за него началась длительная война, тем не менее, политика Давида примечательна тем, что она явилась началом того внешнеполитического курса Грузии, который в период ее могущества был направлен на борьбу за присоединение соседних земель.

Царь Давид был крупным государственным деятелем всегрузинского масштаба второй половины X в. Прямой потомок куропалата Ашота, создателя Картвельского куропалатства, юго-западного грузинского государства, Давид был не провинциальным таойским политиком, а политическим деятелем общегрузинского масштаба, активным поборником объединения грузинских земель и создания Грузинского царства.

 


[1] Название «Тао-Кларджети» в определенном смысле передает содержание этого государства. Оно фактически состояло из двух независимых друг от друга единиц, центрами которых были Кларджети и Тао. Владетельный дом Тао претендовал на княжество в целом. Вместе с тем, правители, носящие титул куропалата картвелов, а затем — царя картвелов, номинально считались верховными властителями куропалатства, или царства, поэтому более приемлемо называть эту политическую единицу «Картвельским куропалатством» или «Картвельским царством», а владетелей называть «куропалатами» и «царями» картвелов, как и именуются они в источниках (см.: Ингороква П. Георгий Мерчуле; Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы..., II, гл. VI, §5.).

[2] Ломоури Т. Н. Известия Сумбата Давитисдзе и Георгия Мерчуле о грузинских Багратионах IX—X вв., с. 48—49; К е к е л и д з е К. С. Раннефеодальная грузинская литература, с. 109; Ингороква П. Указ. соч., с. 43—45.

[3] Сумбат Давитисдзе. — КЦ, I, с. 376, пер., с. 31; Георгий Мерчуле. Житие Григола Хандзтели. Рус. пер. Н. Марра. — ТРАГФ, VII, Спб, 1911, с. 91.

[4] Сумбат Давитисдзе. — КЦ, I, с. 370, пер., с. 25.

[5] Георгий Мерчуле. Житие..., с. 257. Указ. пер., с. 91.

[6] Лордкипанидзе М Д. Политическое объединение феодальной Грузии, 1963, с. 201—202 (на груз. яз.).

[7] Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии, 1963, с. 262—268.

[8] Сумбат Давитисдзе, с. 376, пер., с. 31.

[9] Там же, с. 377, пер., с. 21.

[10] Детально о территории княжества Ашота см.: Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., гл. VI, § I и § 3.

[11] Матиане Картлиса, с. 253, пер., с. 29.

[12] Там же, с. 252, пер., с. 29.

[13] Сумбат. — КЦ, I, с. 377, пер., с. 31.

[14] Возможно, это отражает положение того периода, когда Ашот был эрисмтаваром Картли. Ср.: Ингороква П. Указ. соч., с. 49.

[15] Матиане Картлиса, с. 253, пер., с. 29. Видимо, у летописца XI в. был источник IX в., автор которого сам видел пролитую кровь Ашота, о которой, кстати, пишет и Сумбат.

[16] Сумбат Давитисдзе, с. 377, пер., с. 32.

[17] Ср.: Ингороква П. Указ. соч., с. 49.

[18] Георгий Мерчуле. Житие..., 264, пер., с. 98.

[19] Сумбат, с. 377, пер., с. 31.

[20] Там же, с. 378, пер., с. 32.

[21] К вопросу о хронологии, связанной с Ашотом и его деятельности) см.: Кекелидзе К. С. Раннефеодальная грузинская литература, с. 101 — 109; См. также: Ингороква П. Георгий Мерчуле; Ломоури Т. Указ. раб.

[22] Годом смерти Ашота принят указанный Сумбатом Давитисдзе 626 г., но связанные с деятельностью Ашота события не согласовываются с этой датой. К вопросу о дате смерти Ашота Багратиони см.: Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II. с. 91; Такаишвили Е. Сумбат Давитисдзе. Хроника Багратиони... с. 27; Ломоури Т. Н. Указ. соч. с. 55; Кекелидзе К. С. Указ. соч.; Ингороква П Указ. соч.; Тоumanoff C. Studies…, с. 488 и др.

[23] О генеалогии рода Багратиони см.: Джавахишвили И. А История грузинского народа, II, с. 111; Такаишвили Е. Указ. соч., генеалогическая таблица и др.

[24] И. А. Джавахишвили (см. его: История грузинского народа, II) датой восстановления этого титула считает 888 г., Е. Такаишвили — 890 г См. также: Цагарейшвили Е. Ованес Драсханакертци. История Армении. Тб. 1965, с. 0121—0123; Бадридзе Ш. Из истории политической структуры «Картвельского царства». — Труды ТГУ. 113, 1965, с. 223 — 224 (все на груз. яз.).

[25] О политической структуре Картвельского царства см.: Бадридзе Ш. А. Из истории политической структуры «Картвельского царства», с.217—268 (на груз. яз., рез. на рус. яз.). Литературу вопроса см.: Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., гл. VI, § 5.

[26] Сумбат Давитисдзе, с. 382, пер., с. 37.

[27] Д ж а н а ш и а С. Н. Об одном примере искажения исторической правды. Тб., 1946, с. 19—20.

[28] Себеос. История Армении. Под ред. Патканяна. Спб., 1862, с. 10, 171 и др.

[29] История Армении Моисея Хоренского. Пер. И. Эмина. М., 1858, с. 61.

[30] Ингороква П. Указ. соч., с. 77—79; М а м у л и а Г. Происхождение классового общества и государства в древней Картли. Тб., 1979. с. 114—155.

[31] Тоumanoff C. Studies..., с. 316-318 и др.

[32] Георгий Мерчуле. Житие ..., с. 263, пер., с. 96.

[33] Литературу по вопросу см.: Лордкипанидзе М. Д.. Легенда о происхождении Багратионов. — ВИНК, Тб., 1966, с. 144—149 (на груз. яз.).

[34] Ованес Драсханакертци. Сведения о Грузии. Изд. И. А. Абуладзе. Тб., 1937, с. 3; Соnstantinus Рогрhyrogenetus. Dе аdministrando Impеriо, р. 45, Gеогgiса, IV, ч. 2, с. 255.

[35] Ингороква П. Указ. соч., с. 76—77; Лордкипанидзе М .Д. Легенда., с. 147—149.

[36] Ингороква П. Указ. соч., с. 54.; Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 174.

[37] Бердзенишвили Н. А., Джавахишвили И. А., Джанашиа С. Н. История Грузии, I, с. 201.

[38] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 111.

[39] Бердзенишвили Н., Джавахишвили И., Джанашиа С. Указ. соч., с. 201.

[40] Копалиани В. У. Из истории взаимоотношений Византии и Грузии. — Труды ТГУ, т. 61, 1956, с. 114.

[41] Сумбат. — КЦ, I, с. 378, пер. с. 732.

[42] Георгий Мерчуле. Житие..., с. 264, пер., с. 98.

[43] Там же, с 274, пер., с. 107.

[44] Ингороква П. Указ. соч., с. 56—58.

[45] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 111.

[46] Шошиашвили Н. Ф. Корпус грузинских надписей V—X вв.. Тб., 1980, с. 56 (на груз. яз.)

[47] Такаишвили Е. Археологическая экспедиция в южные провинции Грузии. Тб. 1952, с. 31.

[48] От грузинских слов «мама упали» — «отец-господин», «деда упали» — «мать-госпожа». Сочетание это по содержанию означает старшинстство над господами. (См.: Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 110).

[49] См.: Ингороква П. Указ. соч., с. 71—73; Бадридзе Ш. Указ. соч., с. 238.

[50] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 111.

[51] Сумбат Давитисдзе, с. 376—377, пер., с. 31.

[52] Георгий Мерчуле. Житие..., с. 173, пер. с. 90.

[53] Там же, с. 373, пер., с. 106.

[54] Матиане Картлиса, с. 260, пер., с. 52.

[55] Кекелидзе К. Раннефеодальная грузинская литература, с. 44.

[56] Георгий Мерчуле. Житие..., с. 274, пер., с. 98.

[57] Там же.

[58] Сумбат Давитисдзе, с. 379, пер., с. 34.

[59] Там же, с. 385, пер., с. 35.

[60] Такаишвили Е. Археологическая экскурсия в южные провинции Грузии, с. 57.

[61] От усиленной власти царя Эгрис-Абхазети бежал из Аргвети Липарит Багваши.

[62] Как и в Абхазском царстве, здесь также, очевидно, не установлен четкий порядок престолонаследия.

[63] Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы... 11, гл. VI, § 7; Г. А. Меликишвили причиной наличия различных форм государственного управления в грузинских государствах данного времени считает стадиальное различие в развитии социальных отношений (см. его: Политическое единение феодальной Грузии и некоторые вопросы развития феодальных отношений в Грузии. Тбилиси, 1973, на груз, яз., рез. на рус. яз.).

[64] Сумбат Давитисдзе, с. 376, пер., с. 39.

[65] Там же.

[66] Вопрос о характере взаимоотношений между Ашотом и Византией или о том, были ли Багратионы в IX—X вв. вассалами Византии, в грузинской историографии вызывает разногласия (С. Джанашиа, П. Ингороква, Н. Бердзенишвили, В. Копалиани и др.). Мы поддерживаем мнение о вассальном положении Багратионов и, следовательно, во время дальнейшего повествования не будем указывать на эти разногласия. О доказательствах вассального положения Багратионов по отношению к империи см: Бердзенишвили Н. А. О книге П. Ингороква «Георгий Мерчуле». -- Мнатоби, 1956, №12, а рассмотрение вопроса см: Бадридзе Ш. Указ. соч., с. 255—261.

[67] Obоlensky D. Тhе рrinciples and Вуzantia Diplomatу. XII. Conrès intегnаtional dеs études bуzаntins. Оchridе, 1961, Rаррогts, II, р. 58.

[68] Мерчуле. Памятники, I, с. 316, рус. пер., с. 148—149.

[69] Такаишвили Е. Хроника..., с. 47; Ингороква П. Мерчуле..., с. 108.

[70] По-грузински «ÃÀÓÖÄÓ» букв, «посадили».

[71] КЦ, I, с. 379, пер., с. 34.

[72] Там же, с. 378, указ. пер., с. 32.

[73] Не исключена возможность, что в связи с неизвестными нам обстоятельствами имперская власть отдала ему предпочтение, и поэтому братья избрали «старшим» среднего среди них.

[74] ТакаишвилиЕ. Археологические экспедиции в южные провинции Грузии,с. 36.

[75] Соnst. Рогрh. Dе аdministrando Imperio, 45; Gеогgiса, IV, c. 267 — 268.

[76] Джанашиа С. Н. Сведения Константина Порфирородного о Багратионах Тао-Кларджети. Труды ТГУ, №18, 1941, с. 76. (на груз. яз.).

[77] Gеогgiса, IV, 2, с. 276 — 277, 280 —284.

[78] Соnstantinus Porphyro genitus. De administrando Imperio, с. 469. — Gеогgiса. IV, с. 285.

[79] Ингороква П. Указ. соч., с. 68.

[80] Ингороква П. Указ. соч., с. 75.

[81] Ингороква П. Указ. соч., с. 75.

[81] Здесь «казначей».

[82] Георгий Мерчуле. Житие..., с. 297, пер., с. 129.

[83] Здесь «казна».

[84] Бадридзе Ш. Указ. соч., с. 297—252.

[85] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 112.; Георгий Мерчуле. Указ. соч., с. 276, пер., с. 109.

[86] Джавахишвили И. А. История грузинского права, II, 2, с.106.

[87] Г. А. Меликишвили не согласен с существующей в грузинской историографии точкой зрения о могуществе Давида Таойского и об его роли в деле объединения Грузии на его завершающей стадии. Возвеличение вообще личности Давида он приписывает тенденциозности грузинских и армянских нарративных источников XI в. и некритическому отношению современных историков к сведениям этих источников (см. его: указ. раб., с.16—24). Грузинские, армянские и греческие нарративные источники XI в., а также и арабские завещания и приписки рукописей второй половины X в., эпиграфика второй половины X в., данные нумизматики и другие источники сообщают многочисленные факты о его разносторонней деятельности. Данные этих разноязычных и разнохарактерных источников, на наш взгляд, заслуживают внимания и доверия.

[88] Матиане, с. 273. пер. с. 38.

[89] Жордания Ф. Хроники, II, с. 95; Лапидарные надписи. Указ. изд., с. 56, 303.

[90] Матиане, с. 271, пер., с. 37; С у м б а т, с.382, пер., с. 37; Аристакэс, с. 56; Асохик, с. 130.

[91] Жордания Ф. Хроники, II, с. 107—108.

[92] Жордания Ф. Указ. соч., с. 95.

[93] Сумбат, с, 382, пер., с. 37.

[94] Там же, с. 381, пер., с. 36.

[95] Курцикидзе Ц. Об одной рукописи, переписанной в Афонском монастыре. — В сб.: Мцигнобари. Тб. 1980, с. 112—120 (на груз. яз.).

[96] Сочинения Константина Порфирородного «О фемах» и «О народах». Перевод и предисловие К. Ласкина. М., 1899; О народах, с. 165.. Georgica, IV, ч. 2, с. 271—272.

[97] Копалиани В. У. Из истории..., с. 115—117.

[98] История Византии, П. М., 1967, с. 218.

[99] О роли грузинского войска в подавлении восстания Варды Склира см.: Копалиани В. У. Из истории грузино-византийских взаимоотношений; Ломоури Н. Ю. К истории восстания Варды Склира. — Труды ТГУ, 67, 1957: Аvalichvili Z. Lа succession du сurapalate David ďIbérie dе Тао, Вуzаntiоn, VII, I, с. 171—202; Юзбашян К. Н. Ластивертци его исторический труд.—В кн. Повествование Вардапета Аристакэса. Перевод с древнеарм., вступ. статья, комментарий и приложения К. Н. Юзбашяна. М. 1968, с. 19—20 и др.

[100] Житие Иоанна и Евфимия. — Памятники, II, с. 46 (на груз. яз.).

[101] Там же, с. 48; Асохик. Всеобщая история, с. 136.

[102] Басиани (Фасиана), спорная область между Византией и Грузией, как было отмечено, при Константине Порфирородном была разделена между ними.

[103] Асохик. Всеобщая история, с. 135; Джанашиа С. К Об одном примере... с. 29; Ингороква П. Указ. соч. с. 67; Копалиани В. У. Указ. соч. с., 134; Ломоури Н. Ю. Указ. соч., с. 67.

[104] Джавахишвили И. А. История грузинского народа; Д ж а н а шиа С. Н. Указ. раб.; Копалиани В. У. Указ. раб.; Степаненко В. П. Апахуник в византийско — таойских отношениях в период мятежа Варды Склира. — АДСВ. Свердловск, 1973, с. 220—223.

[105] Император Василий Болгаробойца. Извлечение из летописи Яхьи Антиохийского. Изд. В. Р. Розен, Спб., 1883, с. 80.

[106] Там же, с, 79 — 80. Ср.: Ломоури Н. Ю., К истории... с. 38; Копалиани В. У. Из прошлого взаимоотношений народов Закавказья. Тб. 1962, с. 130.

[107] Ломоури Н. Ю. Указ. соч., с. 39.

[108] Копалиани В. У. Из прошлого..., с. 131.

[109] История Византии. II, с. 219.

[110] Кахадзе М. Грузия в политической и культурной жизни Византии. Тбилиси, 1954, С. 40—41; Копалиани В. У. Из истории..., с. 131—132.

[111] История Византии. II, с. 219.

[112] Извлечение из летописи Яхьи Антиохийского. с. 27.

[113] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 126

[114] Джанашиа С. Н. Об одном примере.... с. 29.

[115] Сумбат Давтисдзе, с. 37; см.: Юзбашян К. Н. Указ. раб., с. 20.

[116] Асохик, с. 191.

[117] Там же, с. 191—192.

[118] Асохик, с. 193 —194.

[119] Там же, с. 194 — 196.

[120] Манандян А. Я. О торговле и городах Армении..., с. 124 —216.

[121] Копалиани В. У. Из истории..., с. 129.

[122] Джанашиа С. Н. Об одном примере..., с. 14—16.

[123] Некоторые исследователи дают иное толкование этнического термина «ивер», что мы не считаем обоснованным (см.: Ломоури И Ю. К истории грузинского Петрицонского монастыря. Тбилиси, 1981, с. 41—54).

[124] Капанадзе Д. Г. Грузинская нумизматика, с. 55.

[125] Такаишвили Е. Христианские памятники. — МАК, вып. XII, 1909, с. 88 — 117.

[126] Его же. Археологическая экскурсия..., с. 31.

[127] Такаишвили Е. Указ. соч., с. 57—61.

[128] Чубинашвили Г. Н. Золотых дел мастера Асата работа для Таойского владетеля Давида. — ВГМГ, XV—В, 1948, с. 117.

[129] Житие Иоанна и Евфимия. — Памятники, 11, 1967, с. 61.

[130] Курцикидзе Ц. Об одной рукописи, переписанной в Афонском монастыре. — В сб.: Мцигнобари. Тб., 1980, с. 117 (на груз. яз.).

[131] Асохик, с. 188—192.

[132] Асохик, с. 193.

[133] Там же.

[134] Капанадзе Д. Г. Грузинская нумизматика, с. 55.

[135] Асохик, с. 131.

[136] Джавахишвили И. А. Грузинская палеография. Тбилиси, 1049, с. 70 (на груз. яз.).

[137] См.: Степаненко В. П. К датировке получения сана куропалата Давидом II Багратионом Тао. — Труды ТГУ, серия история... № 227, Тб. 1982, с. 72—77.

[138] См. микрофильм рукописи Ath — 9, хранящийся в Институте рукописей АН ГССР.

[139] О значении этого термина см.: Арутюнова-Фиданян В. А. К вопросу о термине «Восток» в конце X—XI вв. — В кн.: Византийские очерки. М.,1982, с. 114—147.

[140] Копалиани В. У. К вопросу о «куропалате всего Востока». — Вестник АН ГССР, 1972, №3, с. 172—176. Копалиани считает, что титул «куропалат всего Востока» не создавал юридического правового положения. Заслуживает внимания то обстоятельство, что титул «куропалата всего Востока» засвидетельствован в грузинской действительности не только в этом случае. Напр., «великим куропалатом всего Востока» назван царь Баграт III в надписи нач. XI в. (см: Корпус грузинских лапидарных надписей, II. Составил и подготовил к печати В. II. Силогава. Тб., 1980, с. 56).

[141] В надписи Цвимоетского храма. (См.: Шмерлинг Р. О. Древний Цвимоетский храм близ сел. Хциси. — Агs Gеогgiса, IV. Тб., 1959, с. 154).

[142]Курцикидзе Ц. Об одной рукописи... с. 112—120.

[143] Кекелидзе К. С. История древнегрузинской литературы, с. 164, прим. 2.

[144] Рукопись. Фонд — 2254 Института рукописей АН ГССР.

[145] Курцикидзе Ц. Указ. раб. с. 117.

[146] Яхья Антиохийский. Указ. изд. с. 25.

[147] Там же, с.22.

[148] В. Р. Розен переводит «царь грузин», с. 24. 27.

[149] Там же, с. 39.



§ 5. ТБИЛИССКИЙ ЭМИРАТ

 

Особый, отличный от других грузинских феодальных государств путь прошла та политическая единица, которая известна под названием «Тбилисского змирата».

Тбилисский эмират — созданная арабами на территории Грузии административно-политическая единица.

По сведениям арабских авторов, Тбилисский эмират являлся областью большой провинции Арабского халифата, т. н. Арминии (т. е. Закавказья), и тбилисский эмир находился в подчинении у вали этой Арминии. Тбилисского эмира назначал непосредственно халиф, хотя имеются случаи назначения эмира вали Арминии[1].

Вначале тбилисскому эмиру подчинялась вся Восточная Грузия, но с рубежа VIII—IX вв., с возникновением независимых грузинских государств территория эмирата постепенно суживается. Прочнее всего эмиры держались в Квемо-Картли и довольно долго в Шида-Картли[2], но в IX в. они потеряли Шида-Картли, ставшую объектом борьбы между грузинскими царями и князьями.

В IX—XI вв. северная граница Тбилисского эмирата простиралась до Дигомской лощины (включительно)[3].

На юге тбилисскому эмиру принадлежали крепости Биртвиси, Орбети и Парцхиси. С конца IX в. южная часть Квемо-Картли перешла в руки армянских Багратидов, они владели крепостью Самшвилде и югом Квемо-(Нижней) Картли, включая среднее и нижнее течение р. Кциа.


На западе с эмиратом граничила Триалети, принадлежавшая сперва Гвараму Мампали, а затем Багвашам, которые владели также верховьями р. Алгети и Сквирети[4].

Восточная граница эмирата проходила, в основном, по р. Куре, хотя, как видно, на ее восточном берегу эмирату принадлежали Исанская долина, Авчала, г. Рустави и территория до устья р. Иори[5].

Следует отметить, что, в то время когда Ташир принадлежал армянам и резиденцией царя Лоре-Ташири являлась крепость Самшвилде, Дманиси, как видно, входил в состав Тбилисского эмирата. Царь Ташири Давид в X в. выступил походом и взял Дманиси. По словам Асохика, Давид захватил Дманиси и подчинил себе эмира вместе с городом[6]. Но в XI в. Дманиси опять принадлежит тбилисским эмирам. Так что здесь, по-видимому, отражена борьба царей Лоре-Ташири с эмирами за часть Квемо-Картли.

Путь развития Тбилисского эмирата, грузинского феодального государства, благодаря наличию в нем верховной мусульманской власти, значительного мусульманского населения, сильно отличался от пути развития других грузинских государств данного времени.

В первую очередь следует отметить, что за назначением эмира в Тбилиси последовали значительные изменения в жизни завоеванной грузинской страны. Факт назначения в Тбилиси халифского чиновника уже свидетельствовал о могуществе арабов. В стратегически важных городах Восточной Грузии были поставлены арабские гарнизоны. При дворе тбилисского эмира, кроме представителей грузинских феодалов, картлийского эрисмтавара, находился довольно внушительный штат мусульманских чиновников.

Кроме Тбилиси, эмиры сидели в Рустави, Дманиси, Хунани[7]. Эти змиры утвердились здесь во времена могущества арабов и, по всей вероятности, подчинялись тбилисскому эмиру, т. е. являлись подвластными ему чиновниками[8]. Кроме них, тбилисскому эмиру подчинялись правители более мелких административных единиц. Таким чиновником тбилисского эмира должен был быть правитель Дигомского ущелья Хомад, сын Китра, который около 853 г. упоминается в надписи церкви в Мачхане (Дигомское ущелье)[9].

 При дворе тбилисского эмира, как видно, находилось и много других чиновников. В том числе был шурта, который отвечал за порядок и общественную безопасность в городе; мухтасиб, в обязанности которого входило следить за порядком на городских рынках, за благоустройством улиц, выплатой долгов и др.

Тбилисский эмират находился в деловых отношениях с центральной властью халифата, переписываясь по многим вопросам. Наличие при дворе эмира сложного служебного аппарата требовало особого делопроизводства, для чего сущестовал и секретариат, которым заправлял специальный чиновник — амид, в функции которого входило составление деловых бумаг, переписка с халифом и властями других государств.

 После назначения в Картли эмира и размещения военных гарнизонов в городах Грузии, особенно в Тбилиси, увеличилась численность мусульманского населения. Мусульманское население Тбилиси, в основном, являлось городской аристократией и имело при дворе эмира своего представителя.

 Тбилиси в период арабского владычества не терял значения крупного торгового города, где собирались купцы из многих стран мира. С многочисленных ввозимых товаров взимались таможенный и другие налоги. Обязанности эти со времен арабского владычества лежали на городском мушрибе.

Расходы по содержанию многочисленного штата чиновников эмира были возложены на население эмирата.

В эмирате сначала же был создан земельный фонд, находящийся в распоряжении эмира, имелись и земли мечетей — вакф. Наличие мусульманского населения обусловило существование служащих мусульманского культа — кадия. Тбилисский кадий засвидетельствован в источниках X в., но не вызывает сомнения, что институт тбилисского кадия существовал со времени владычества мусульман[10].

Существование в Тбилисском эмирате вакуфных земель также не вызывает сомнений. Служащие двора и мечетей эксплуатировали сидящее на них местное население.

Наложенные арабами харадж и джизия были, в основном, денежными налогами и тяжелым бременем ложились на завоеванное население Грузии. С установлением арабского владычества в Грузии не были упразднены местное землевладение и связанная с ним налоговая система. Народ по-прежнему нес свои повинности перед грузинскими феодалами. К этому прибавлялись арабские налоги, что чувствительно ухудшало положение производительного общества. Можно предположить, что тяжелая арабская повинность способствовала ликвидации частнособственнических хозяйств и закреплению объединенных в сельские общины производителей, а также ускоряла процесс их перехода в класс крестьян. Арабскую повинность несли не только отдельные члены общины, но и общины целиком[11]. В то же время следует отметить, что наложенная на дымы джизия не была одинаковой тяжестью для каждого дыма, ибо дымы значительно отличались друг от друга по экономическим возможностям и, конечно, «арабская повинность в отдельных экономических группах должна была вызвать гораздо большие разрушения, чем это происходило ранее. Имущественное неравенство растет гораздо быстрее, рост денежных отношений действует в том же направлении»[12]. Так что арабская дань тяжелее всего ложилась на плечи слабейших, особенно бедных членов сельских общин и мелких частных землевладельцев. Экономически обессиленный земледелец, естественно, искал поддержку у сравнительно сильного и богатого владельца, который лучше справлялся с иноземной данью. Следует думать, что это обстоятельство тоже должно было способствовать ускорению в Грузии процесса коммендации, связанного в свою очередь с процессом феодализации.

Кроме основного налога, производительное население Грузии несло и другие повинности. В Багдадском халифате крестьяне выполняли тяжелые барщинные обязанности, в их повинности входило строительство городских стен, дворцов, мечетей, дорог, уход за оросительными каналами, строительство и ремонт мостов и т. д.[13]

Думается, что крепость Согдебили, на левом берегу Куры, приблизительно в районе нынешнего Метехи, укрепленая тбилисским эмиром, в основном, была построена именно на таких началах[14].

 В период владычества арабов большие работы велись по благоустройству дорог и строительству мостов, способствуя торговле Тбилиси с другими городами Ближнего Востока. Эти работы также выполняло местное население.

Установление господства арабов значительно затормозило дальнейшее развитие страны, однако арабы все же не смогли всецело подчинить идущую по восходящему пути развития феодальных отношений Грузию своему социально-экономическому развитию.

 Как было отмечено, арабы в 30-х гг. VIII в. назначили в Тбилиси своего наместника — эмира. На рубеже VIII—IX вв., когда стали появляться признаки ослабления и распада халифата, борьбу за независимость начинают и тбилисские эмиры. С конца IX в. особенно усиливается тенденция эмиров приобрести независимость от центральной власти и стремление к утверждению принципа наследственности должности амира. С начала IX в. «все явнее становится партикуляризм тбилисских эмиров»[15]. При восшествии на престол халифа аль-Амина (809—813), тбилисский эмир Исмаил ибн-Шуаб, предки которого, как выясняется, давно проживали в Тбилиси, не повиновался халифу.

Близким родственником Исмаила ибн-Шуаба был Саид Ибн-Аль-Хаисам ибн-Шуаб. Этот последний действовал в Джурзане и Санарии (т.е. Картли и Кахети) в конце VIII и начале IX в. В частности, он участвовал в подавлении восстания, вызванного жестоким правлением Хузаима ибн-Хазима (вали Арминии)[16]. Интересно, что Саид принадлежал к дому Шуабидов (выходцами из которого были почти все тбилисские эмиры в первой половине IX в.). Поэтому естественно возникает вопрос: не был ли Саид ибн-Шуаб основателем династии Шуабидов тбилисских эмиров? Во всяком случае, в первом десятилетии IX в. тбилисским эмиром был член его дома (брат?) Исмаил ибн-Шуаб, который в начале правлении Аль-Амина старался укрепить свое положение и освободиться от влияния центральной власти. Так что Исмаил ибн-Шуаб уже был эмиром до 809 г., т. е. до восшествия на престол Аль-Амина. При этом заслуживает внимания то обстоятельство, что восставший Исмаил устанавливает связь с Яхьей ибн-Саидом, правителем одной из провинций Арминии[17], который, возможно, был сыном вышеназванного Сайда. Вместе с тем интересно, что Якуби называет Исмаила ибн-Шуаба клиентом Мервана ибн-Мухаммеда ибн-Мервана в Джурзане[18], а Масуди считает Сахака (последнего эмира из этого рода) клиентом Омайядов[19]. Таким образом, члены дома Шуабидов еще в 30-х гг. VIII в. находились в Тбилиси (интересно, что известный эмир Сахак в арабских источниках именуется «тбилисским» — Исхак ибн-Исмаил ат-Тафлиси)[20]. К концу VIII в. они уже имеют должность эмира (не исключено, что кто-нибудь из членов дома Шуабидов и раньше был эмиром в Тбилиси). А к началу IX в. они, как и другие эмиры в аббасидском халифате, стали на путь отложения.

Халиф Аль-Амин поручил вали Арминии наказать тбилисского эмира (вместе с другими отложившимися правителями областей). По сведениям арабского историка Якуби, этого отложившегося эмира победил и схватил Усеид ибн-Язид, который затем помиловал его и освободил[21].

Это отложение тбилисского эмира должно было произойти в начале халифства Аль-Амина, так как именно он при восшествии на престол назначил Усеида на должность вали[22] и отстранил его после подавления восстания[23].

Исмаил ибн-Шуаб был эмиром в Тбилиси до 813 г. Он воспользовался борьбой между Аль-Амином и Аль-Мамуном и вновь отложился от халифа. В 813 г. ставший халифом Аль-Мамун (813 — 833) отстранил его и назначил эмиром Мухаммеда ибн-Атаба[24], который был эмиром начиная с 813 — 114 до 829 г. Последние годы его правления точно датируются по сведениям Якуби, согласно которым эмир Мухаммед ибн-Атаб восстал в 829 г., однако вскоре был вынужден явиться с повинной к посланному против него хорошо известному по грузинским источникам Халиду ибн-Язиду[25].

Как видим, в отношениях с халифом Мухаммед, который не принадлежал к дому Шуабидов, последовал примеру Исмаила и отказался от повиновения. В борьбе против халифа ему оказывали помощь местные жители (цанары). Назначенный халифом вали Арминии Абд ал-ла в битве с эмиром потерпел поражение. Успех сопутствовал лишь новому вали Халиду ибн-Язиду, который назначил эмиром в Картли Али ибн-Шуаба[26], во время его (Халида) первого похода в 829 г., Али продержался тбилисским эмиром до 830 г.[27]

Али, сын Шуаба (Али ибн-Шуаб), судя по имени, должен быть братом Исмаила ибн-Шуаба, тбилисского эмира времен Аль-Амина. Таким образом, должность тбилисского эмира вновь получает дом Шуабидов, но при каких обстоятельствах, из источников не видно.

После Али ибн-Шуаба тбилисским эмиром Аль-Мамун назначает Исхака ибн-Исмаила ибн-Шуаба (Сахак грузинских источников)[28].

Исхак — единственный из тбилисских эмиров, о котором имеется довольно много сведений, он в течение 23 лет независимо от халифа правил городом Тбилиси и окружающими землями.

Сахак энергично боролся за независимость, «в начале 30-х гг. он уже не подчиняется халифу и присваивает собранную дань»[29].

Все эмиры, как правило, борьбу за независимость начинали с прекращения высылки дани. Против Сахака еще Аль-Мамун послал полководца Хусейна ибн-Али ибн-Базагиса. Хусейн расположился в Двине и оттуда направил к Сахаку послов. Полководец халифа потребовал от него дань, которую Сахак собирал в эмирате, но посылал не в казну халифа, а присваивал себе. Обнаглевший Сахак отпустил послов ни с чем. Но когда разгневанный Хусейн двинулся против него, Сахак испугался и отдал дань Хусейну, что сделало возможным их примирение[30]. После этого, в первые годы правления халифа Мутасима (833—842), Сахак вел себя относительно спокойно: он подчинялся Мухаммеду ибн-Халиду Бухараходже, назначенному Мутасимом вали Арминии, который сражался с цанарами, и даже стал его союзником[31]. Но мир длился недолго. Назначенный после Мухаммеда Али ибн-Аль Хусейн ибн-Сабак аль-Каис не смог справиться со страной, и вспыхнуло восстание, для подавления которого халиф опять посылает Халида. Это было вторым походом Халида. Против Халида Сахаку помогало Кахетское княжество. После временного повиновения Сахак вновь отложился, и второй поход Халида в Картли окончился неудачей[32]. Жестокость Халида вызвала восстание. Халиф отозвал Халида, однако с Арминией не сумел справиться, и новый халиф Аль-Васик прислал большую карательную экспедицию во главе с тем же Халидом ибн-Язидом[33]. Это был третий и последний поход Халида. Напуганные местные правители проявили покорность. Лишь Сахак не подчинился. Тогда Халид двинулся против него, и только неожиданная смерть Халида спасла Сахака от беды. Этот поход Халида состоялся в 842 г.[34] После смерти Халида вновь последовало отложение. Для исправления положения халиф на место Халида назначил его сына. Одной из главных целей Мухаммеда ибн-Халида был разгром Сахака и его союзников — цанар. По сведению грузинского источника, война Сахака с Мухаммедом окончилась безрезультатно[35]. По Якуби же, Мухаммед изгнал Сахака и одолел цанар[36]. Однако, как отмечает И. А. Джавахишвили, «известие грузинского летописца более достоверно, и тбилисский эмир не был побежден, об этом свидетельствует и поход Буги Тюрка. Если бы эмир Сахак потерпел поражение, то не было бы необходимости в его особом подчинении»[37].

Мы не знаем, каково было положение в Картли после похода Мухаммеда (842) и до похода Буги Тюрка (853 г.).

Арминия была охвачена восстанием. Абу-Саид Мухаммед ибн-Юсуф, посланный халифом Аль-Мутавакилом для подавления восстания, скончался. Сына его, Юсуфа, убили восставшие. Тогда халиф отправил Бугу Тюрка, который в крови потопил восстание в Арминии, схватил правителей и отослал халифу, а затем направился против Сахака. Буга требовал от него покорности и, получив отказ, — выступил против.

Арабские источники подробно описывают битву Буги с Сахаком, предание Тбилиси огню, пленение и смертную казнь Сахака[38]. Об этом рассказывает и грузинский летописец[39], а также фресковая надпись Атенского Сиона[40]. Согласно этим сведениям, войска Буги Тюрка окружили Тбилиси. Исхак ибн-Исмаил был хорошо подготовлен, и взять город боем было невозможно. Тогда Буга решил поджечь Тбилиси, направляя на него зажженные стрелы. При небольшом ветре, который дул в сторону города, он быстро загорелся. Пытавшегося бежать эмира Сахака схватили и казнили.

После разгрома Сахака Буга продолжал воевать, но халиф отозвал его, и тот оставил Картли Мухаммеду[41], тому самому, который однажды уже воевал с эмиром Сахаком.

Сахак был последним эмиром из дома Шуабидов. Вместо него тбилисским эмиром, по сведениям «Матиане Картлиса» и Якуби, халиф назначил Мухаммеда ибн-Халида Шаибани[42].

Мухаммед был первым эмиром из династии Шаибанидов. Он пребывал в этой должности в 853 — 870 гг. Время его правления датируется точно, так как от этой должности отстранил его ставший в 870 г. халифом аль-Мутамид (870—892). В этом году он, по неизвестным нам причинам, назначил нового человека — Иса ибн-аш-шейх-аш-Шаибани, сородича Мухаммеда[43], известного и по армянским и арабским источникам. В 870 г. Иса ибн-аш-шейх был назначен на должность вали Арминии[44], и, как отмечает И. А. Джавахишвплп, «в то же время он был назначен и правителем Восточной Грузии»[45]. Иса ибн-аш-Шейх, по-видимому, был и эмиром Тбилиси, так как арабские источники в тот период не называют другого тбилисского эмира (хотя в них довольно пространно описаны бурные события, протекавшие в Картли). Кроме того, Арминия, как известно, охватывала все Закавказье, куда входил и Тбилисский эмират. Поэтому назначение эмира в Арминии не всегда подразумевало собственно Армению. Следует принять во внимание и другой важный момент: у нас нет основания не верить «Матиане Картлиса» и не принять во внимание форму выражений этого грузинского источника: «приказал халиф Буга оставить Картли Хумеду», «отбыл Буга и эмиром был Хумед сын Халила», «после ухода Иса прибыл другой эмир, по имени Абраам», «вновь прибыл сын Халила Хумед»[46]. Здесь, как видно, каждый раз речь идет о приходе и уходе эмиров в Тбилиси и из него.

Иса был эмиром недолго, как видно, его отозвали и назначили другого[47]. Новый эмир Абраам, возможно, был тем Ибрагимом, который при Буге был в Армении десятником и управляющим царскими доходами, а затем эмиром Нахчевана. Ничего не сказано о том, сколько времени пробыл Абраам здесь[48]. Знаем лишь, что для упорядочения осложнившегося положения в Картли после 878 г. халиф вновь назначил здесь Мухаммеда ибн-Халида[49]. В 870 — 878 гг. три эмира сменяют друг друга, что явно свидетельствует об осложнении политической ситуации.

Мухаммед успокоил восставших и подчинил страну, покорив, как видно, кроме Картли и другие области Закавказья[50].

Интересное явление — эмирство некоего Габулоца, который фигурирует после ухода Мухаммеда[51]. Габулоц усилился, «а Гурам, сын Ашота куропалата, схватил Габулоца и отправил его в Византию, поскольку возвеличился Габулоц и подчинились ему гардабанцы»[52]. Эти события должны были происходить в 788 — 882 гг.[53]

Далее, после смертной казни Сахака, восстановление в Тбилиси власти халифов оказалось невозможным. Мутавакил был первым халифом периода упадка. Он еще мог организовать такие экспедиции, как, например, поход Буги Тюрка, однако это было последней попыткой максимального использования своих возможностей. Эмиры, без всякого сомнения, и впредь не отправляли в халифат собранную в Картли дань. Положение в Тбилисском эмирате после изгнания Габулоца нам неизвестно. Думается, что уже в 80-х гг. IX в. в Тбилиси сидит эмир Джафар, положивший начало династии Джафаридов, с которым мы встречаемся в источниках во время вторжения Абуль Касима, сына Абусаджа (908—914)[54].

Джафариды сумели осуществить то, что не удалось даже самому видному представителю дома Шуабидов — Сахаку. Должность тбилисского эмира они превратили в наследственную власть Джафаридов.

Использовав новые благоприятные условия (неминуемый распад и ослабление халифата особенно ускоряется с середины IX в.), они довели до конца начатое дело и в продолжение 200 лет господствовали в Тбилиси.

О Джафаридской династии тбилисских эмиров интересные сведения дает нумизматический материал. В 342 (953 — 954) и 343 (954 — 955) гг. хиджры отчеканен дирхем от имени халифа Мути и эмира Мансор ибн-Джафара. В 364 (974 — 975), 366 (976 — 977), 367 (977 — 978) и 370 (980 — 981) гг. отчеканен дирхем от имени халифа Ат-Таи и эмира Джафар ибн-Мансура. В 386 (996 — 997) г. отчеканен дирхем от имени халифа Ат-Таи и тбилисского эмира Али ибн-Джафара[55]. Монеты от имени Али ибн-Джафара чеканены (помеченные именем халифа Аль-Кадира — 991 — 1031) также в 418 г. (1027 — 1028). На основании этих данных можно установить, что в 953—954 гг. тбилисским эмиром был Мансор ибн-Джафар; в 974 — 975, 980 — 981 гг. эмиром был его сын Джафар ибн-Мансор и в 996 — 1028 гг. — его внук Али ибн-Джафар. Д. Капанадзе отмечает, что «тбилисский дирхем Али ибн Джафара особенно интересен также тем, что на нем указано имя халифа Ат-Таи, который, как известно, за пять лет до чеканки этой монеты, а именно, в 381 г. (991 — 992) хиджры был отстранен от престола, и современником описанной нами монеты был уже халиф Эль-Кадер»[56]. Но этот тбилисский дирхем не является исключением. Как известно, имя халифа Ат-Таи, свергнутого в 381 г., до 389 г. упоминалось в хутбах в восточной части Империи, а монеты продолжали чеканить от его имени. Признание верховной власти этого халифа тбилисским эмиром Али ибн-Джафаром следует объяснить их политическими взаимоотношениями. Этот эмир Али, по всем вероятности, — тот самый Али, который упомянут в грамоте католикоса Мелхиседека (XI в.)[57], современник Баграта III[58], поэтому считаем, что Али ибн-Джафар, упомянутый на монете 996 — 997 — 1027 — 1028 гг., и эмир Али, названный в грамоте, — одно и то же лицо.

Династия тбилисских эмиров Джафаридов просуществовала до 80-х гг. XI в.

Из нарративных источников известны тбилисский эмир Джафар[59], современник царя Грузии Баграта IV, и два его сына — Мансур и Абул-Хеиджа[60], которые в середине XI в. оспаривали друг у друга престол. Последним из известных, нам эмиров был некий Ситилараб, представитель дома Джафаридов, которого эмиром поставил Баграт IV. По сведениям Фарики, «в 515 (1121 —1122) г. народ Тбилиси послал к Неджм-ад-дину Иль-Гази (человека) и попросил принять Тбилиси. Их (тбилисцев) государями была группа людей, по имени «род Джафара» (или «дом Джафара»), которые двести лет господствовали там, а затем правление перешло в руки самого народа»[61]. Исходя из этого сообщения, Джафариды были тбилисскими эмирами приблизительно с 80-х гг. в. до 80-х гг. XI в. Это известие Фарики подтверждается и другими источниками.

Как было сказано, в 80-х гг. IX в. власть в Тбилиси становится собственностью одного рода — Джафаридов. В это время у них, можно сказать, нет связи с центральной властью. Тбилисские эмиры в то время уже фактически независимы, но признают религиозное верховенство багдадского халифа и до середины X в. монету чеканят только от имени халифа, а затем, наряду с именем халифа, на монетах помещают и свое имя. Например, известный последний тбилисский дирхем, отчеканенный от имени только халифа, относится к 335 г. (946 — 947), а на тбилисском дирхеме 953—954 гг. вместе с халифом упоминается и имя тбилисского эмира Мансура ибн-Джафара. Появление на тбилисских дирхемах, наряду с именем халифа, и имени тбилисского эмира свидетельствует о том, что эмир считает себя независимым от центральной власти. Чекан тбилисским эмиром серебряной монеты означает его фактическую независимость, ибо это право имели только суверенные правители. Не вызывает сомнений, что эмир не выплачивал дань халифу и, как отмечает С. Н. Джанашиа, «в 40-х гг. X в. они (эмиры. — М. Л.) уже формально и публично объявляют свою независимость»[62].

Со времени образования Тбилисского эмирата вплоть до начала IX в. Восточная Грузия пребывала в относительнам мире. Во всяком случае, крупных экспедиций арабов и военных операций не наблюдалось. В течение всего этого времени тбилисский эмир являлся местным чиновником халифа, который собранную здесь дань с большей или меньшей точностью пересылал в казну халифа.

Во второй половине VIII в. тбилисские эмиры попадают в тяжелое положение. Партикуляризм местных князей, борьба грузинского народа, завершившаяся возникновением феодальных княжеств, требовали от эмира принятия определенных мер. А возможности эмира были недостаточны, чтобы противостоять этому большому движению. Аббасидские халифы были вынуждены удовлетвориться тем, что в Картли у них имелись свои чиновники, которые присылали им дань (все в меньших и меньших размерах), и так или иначе, но все же защищали халифат от нашествий хазар и от византийской опасности.

Однако, как и следовало ожидать, эти явления все же не прошли безболезненно. Отзвуком борьбы против партикуляризма отдельных областей Грузии, по сведению арабского историка Балазури, были крупная война в Кахети при халифе Мансуре (754 — 775). С этой войной следует связать неудовольствие халифов картлийским эрисмтаваром Нерсе, завершившееся трехлетним заточением (772 — 775) последнего, а затем его эмиграцией (780 — 781) в Западную Грузию.

После назначения эмира в Тбилиси картлийский эрисмтавари превратился в представителя местной власти при дворе эмира, где он пользовался влиянием. Несмотря на большой конфликт, имевший место в 70-х гг. VIII в., арабы все же не смогли упразднить здесь власть эрисмтавара. Картлийского эрисмтавара Нерсе арабы сперва вызвали в Багдад, где в течение трех лет держали в заключении, а затем вновь вернули ему прежнее положение. Нерсе так и не смог сохранить с арабами мирных отношений, и «по доносу злых людей» его вновь призвали в Багдад. На этот раз, как уже отмечалось, Нерсе решил эмигрировать.

Следует отметить, что арабы и после этого не упразднили власть эрисмтавара в Картли и на эту должность назначили некоего Стефаноза, племянника Нерсе. Однако, как видно, к IX в. власть эрисмтавара теряет свое значение, и арабы упраздняют ее[63].

Сужение и уменьшение прав картлийского эрисмтавара и последующая утрата им своего значения связаны с ослаблением арабской власти в Грузии и уменьшением территории Тбилисского эмирата. «Уменьшение территории эмирата в то же время хронологически совпадает с сужением границ юрисдикции картлийского эрисмтавара», — пишет С. Н. Джанашиа[64]. Фактически после перехода Ашота Багратиони в Южную Грузию институт эрисмтавара упраздняется.

С начала IX в. Тбилисский эмират и новообразованные Грузинские княжества, и царства выступают соперниками в борьбе за внутренние районы Грузии. Однако фактически Тбилисский эмират лишь защищает себя, хотя и безрезультатно, так как постепенно теряет свои владения. В то же время эмират приступает к борьбе за независимость от халифата.

С 80-х гг. IX в. в Тбилиси, как было сказано, устанавливается наследственная власть эмиров из дома Джафаридов, которая с XI в. постепенно попадает под влияние царей Грузии.


[1] Лордкипанидзе М. Д. Из истории Тбилисского эмирата. — Мимомхилвели, II. 1951, с. 185 (на груз. яз.).

[2] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, 11, с. 91; Джанашиа С. Н. Владычество арабов в Грузии, с. 49—50, 62.

[3] Мусхелишвили Д. Л. Вопросы политической географии Кахети и Эрети. — СИГГ, 111, 1967, с. 75.

[4] Там же, с. 72, 75.

[5] Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 76; он же. Основные вопросы..., гл. IV, § 4.

[6] Асохик, с. 184.

[7] Лордкипанидзе М. Д. К вопросу о городских чиновниках в феодальной Грузии. — МИГК, 30, 1954, с. 44, прим. 3; Бердзениш в и л и Н. А. ВИГ, I, с. 337.

[8] Бердзенишвили Н. А. Указ. соч.; Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., с. 76—77.

[9] Чубинашвили Г. Н. К датировке одного ряда грузинских архитектурных памятников VIII—IX вв. — Вестник АН ГССР. VIII, 1952, №7, с. 44—45; Барнавели Т. Надписи Мачханской церкви. — Там же, XXIX, 1962, №5, с. 649—655. Как видим, тбилисскому эмиру подчиняются и другие эмиры Восточной Грузии — Дманиси, Рустави, и, может быть, было бы справедливее называть эмират не «Тбилисским», а «Картлийским», а эмира — «картлийским эмиром», как это предлагает Н. А. Бердзенишвили. Тем более, что иногда они в источниках, например, в Дигомской надписи, называются «картлийскими эмирами». Но так как территория эмирата с IX в. ограничена городом Тбилиси и незначительным окружающим кольцом земель, то мы оставляем традиционное название.

[10] Джавахишвили И. А. Экономическая история Грузии, I. Тбилиси, 1906; Лордкипанидзе М. Д. К вопросу о городских чиновниках, с. 145—160.

[11] Сихарулидзе Э. Арабские повинности. — В кн.: Очерки по истории Ближнего Востока. Тб., 1957, с. 89 (на груз. яз.).

[12] Джанашиа С. Н. Владычество арабов в Грузии. Труды, II, с. 389.

[13] Габашвили В. Н. Халифат в VII—VIII вв., с. 65 (на груз. яз.).

[14] Лордкипанидзе М. Д. Из исторической географии старого Тбилиси (Согдебили). — МИГК, вып. 30. 1954, с. 159—164 (на груз. яз.).

[15] Джанашиа С. Н. Владычество арабов в Грузии, с. 405.

[16] Якуби, изд. Жузе, с. 12.

[17] Там же.

[18] Там же, с. 21.

[19] Масуди, II, с. 25 — 27.

[20] Якуби, с. 16.

[21] Там же.

[22] Сhагаrian. Агmеniеn unter dег агаbischеn Негsschaft. Магburg, 1903, c. 177—183.

[23] Якуби, с. 16.

[24] Якуби, с. 15.

[25] Там же. Ср.: Джанашиа С. Н. Владычество.., с. 405.

[26] Матиане Картлиса, с. 29.

[27] Кекелидзе К. С. Раннефеодальная грузинская литература, с.103.

[28] Опираясь на мнение Газаряна, И. Джавахишвили считал, что Сахак эмиром стал при халифе Васике (842—847). (См.: Джавахишвили И. А. Древнегрузинская историческая литература). Однако, по сообщению арабского историка Якуби (см. его: Указ. изд., с. 16), в 830 г. Сахак уже был эмиром. Опираясь на сообщение арабского анонима XI в.,. Э. Сихарулидзе считает эмиром Тбилиси Исхака ибн-Исмаила уже в 817 г. (см. ее: Сообщение арабского анонима XI в. о тбилисском эмире Исхаке ибн-Исмаиле. — Труды ТГУ. Востоковедение, 180, 1976, с. 139—143, на груз. яз., рез. на рус. яз.). Однако по бесспорным сведениям Якуби (см. его: Указ. изд., с. 16) и Матиане Картлиса (с. 29), Халид при первом своем походе сместил Мухаммеда и назначил эмиром Тбилиси Али (хронологию Халида см.: Т е р-Г е в он д я н. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1971, с. 115, 120, 123, 132—135, 282, 283). Как уже отмечалось, в 830 г. халиф назначил эмиром Исхака. Не исключена возможность, что Шуабиды боролись за восстановление власти и Исхак смог временно (817 г.) сместить Мухаммеда, но затем тот добился своего и продержался в этой должности до похода Халида ибн-Язида. Халид восстановил права Шуабидов, но, по неизвестным нам обстоятельствам, назначенный Халидом Али продержался лишь год и Исхак вновь получил желаемую должность.

Грузинский историк, повествуя об этих событиях, пишет, что «Саак вновь стал эмиром в Тбилиси» (см: КЦ, I, с.255). Вполне возможно, что автор «Матиане Картлиса» словом «вновь» указывает на вторичное эмирство Саака.

[29] Джанашиа С. Н. Владычество арабов..., с. 406.

[30] Якуби, с. 16.

[31] Там же; см.: Лордкипанидзе М. Д. Из истории Тбилисского эмирата, с. 192.

[32] Матиане Картлиса. Указ. пер., с. 29.

[33] Якуби, с. 9.

[34] Асохик, с. 77; Якуби, с. 11. По сведениям «Матиане Картлиса», Халида здесь убили (см. указ. соч., с. 29)). О приходе Халида и смерти его рассказывает и армянский историк Асохик: «в 290 (841) году Хатлиб Иезид прибыл в Армению эмиром и во главе многочисленного войска отправился в Иверию и погиб в Джавахети в деревне Хозабире» (см. его,77).

[35] Матиане Картлиса. Указ. пер., с. 29—30.

[36] Якуби, с. 19.

[37] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 94.

[38] Табари, III, с. 1410—1414; Якуби, с. 20.

[39] Матиане Картлиса, с. 30.

[40] Джавахишвили И. А. К вопросу о времени построения грузинского храма в Атени. ХВ. т. I. вып. III, 1908, с. 279. По сведениям Матиане Картлиса» и атенской надписи, Буга взял Тбилиси в 239 г. Хиджры, а по грузинскому хроникому — в 73-м, 5 августа, в субботу, что соответствует 853 г. нашего летосчисления. По Табари же, это случилось в 238 г. I раби, т. е. в августе 852 г. Думается, Табари ошибается, т. к. должно быть I раби 239 г., т. е. август 853 г., что вполне согласуется с показаниями других источников.

 

[41] Матиане Картлиса, с. 30.

[42] Там же.

[43] Матиане Картлиса, с. 30.

[44] Тер-Гевондян А. Р. Армения и Арабский халифат. Ереван, 1977, с. 235 — 236.

[45] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 97.

[46] Матиане Картлиса, с. 30 — 32.

[47] Там же. с. 30.

[48] Джавахишвили И. А, Указ. соч., П.

[49] Матиане Картлиса, с. 30.

[50] Там же, с. 30 —31.

[51] Там же. Габулоц назван клиентом («мона») Сахака, а в одном из списков КЦ родственником Сахака (см.: КЦ, I, с. 257). В этом факте, возможно, следует увидеть попытку Шуабидов вернуть себе эмирскую власть.

[52] Там же.

[53] Джавахишвили И. А. Указ. соч., 11.

[54] Матиане Картлиса, с. 32.

[55] Капанадзе Д. Г. Грузинская нумизматика, с. 40; Джалагания И. Л. Указ. раб., с. 65.

[56] Капанадзе Д. Г. Тбилисский дирхем X в. Али бен-Джафара. — ВГМГ, XII, Тб., 1944, с. 161.

[57] Мцхетский документ XI в. Изд. Н. А. Бердзенишвили. — ВГМГ, VI, 1931. с. 291.

[58] Там же.

[59] Лордкипанидзе М. Д. Из истории Тбилисского эмирата. — Мимомхилвели, II, 1951, с. 97.

[60] Кикнадзе Р. К. Из истории Тбилиси X I— XII. — ТИИ, V, 1960, с. 112.

[61] Церетели Г. В. Арабская хрестоматия. Тб., 1949.

[62] Джанашиа С. Н. Владычество арабов в Грузии, с. 407. Ср.: Джапаридзе Г. Из истории арабской нумизматики и метрологии. — Автореф. канд. дисс., Тб. 1968. Достижение независимости эмирами Джафаридами автор связывает с появлением у них права чекана монет от своего имени с 40-х гг. X в. Конечно, появление на монетах имени Джафадов было весьма важным фактом, и именно поэтому, писал Е. Пахомов, «получив управление Тифлисом, вероятно, в конце III века гиджры(конец IX — начало X в. по р. X), Джафариды сумели стать его наследственными эмирами и, судя по монетам, в начале 40-х гг. X в. открыто провозгласили себя независимыми владетелями (см. его: Монеты Грузии. Спб., 1910, с. 48). С. Н. Джанашиа также связывает официальное объявление эмирами независимости с 40-х гг. X в. с появлением на монетах имени эмиров. Однако думается, что все же существует определенная разница между формальной и фактической независимостью; учитывая сложившуюся в 80-х гг. IX в. ситуацию, известие Фарики о том, что Джафариды 200 лет владели властью (т. е. с 80-х гг. IX в.) и то немаловажное обстоятельство, что Джафариды превратили должность эмира и наследственную власть, думаем, что фактически они независимы с 80-х гг. IX в.

[63] Джанашиа С. Н. Труды, II, с. 391 — 392.

[64] Там же.



ГЛАВА VII

 

ОБРАЗОВАНИЕ ГРУЗИНСКОЙ ФЕОДАЛЬНОЙ МОНАРХИИ

 

§ 1. БОРЬБА ЗА ОБЪЕДИНЕНИЕ ГРУЗИНСКИХ ЗЕМЕЛЬ

 

Борьба за объединение Грузии была длительной и беспощадной. Образование на территории Грузии в VIII — X вв. в условиях борьбы с внешними врагами независимых друг от друга сильных политических единиц препятствовало объединению страны, хотя каждая из них считала себя инициатором объединения. Это обстоятельство растянуло процесс борьбы за объединение, который протекал вначале в отдельных княжествах, а затем перерос во всеобщее движение и охватил всю Грузию.

Процесс образования грузинских феодальных царств и княжеств сопровождался борьбой между ними. Непосредственной целью этой борьбы был захват земель. Борьба за землю была напряженной и беспощадной. Жертвами борьбы за землю стали Ашот Багратиони, наследники Гварама Мампала, младшего сына Ашота, Давид, сын Баграта куропалата, а самый «великий» из этих князей, «царь Баграт убрал всех своих родичей и присвоил их земли»[1].

Одним из важных объектов борьбы за объединение Грузии была Шида-Картли.

После образования царств и княжеств каждая политическая единица располагала более или менее стабильными границами[2]. Исторически западной границей Кахети приблизительно была река Арагви, но в IX—X вв. Кахетское княжество владеет территорией к западу от р. Арагви до Ксанского ущелья (включительно). «Левобережье Куры от Мухранской долины (р. Ксани) до Джвари и Авчала входило в состав Кахетского княжества (за исключением Мцхета)»[3].

Юго-восточная граница Западно-Грузинского царства достигала Лихского хребта. Владения тао-кларджетских Багратионов на востоке доходили до Ташискари. Квемо-Картли владели тбилисские эмиры и армянские цари[4]. Территория между ними, собственно Шида-Картли, является предметом напряженной и кровопролитной борьбы на протяжении IX и X вв.

Такой интерес к Шида-Картли объясняется ее значением для Закавказья, и в частности для Грузии того времени. Картли была центром страны, и для будущего каждого из князей было весьма важно, чтобы Картли осталась за ним»[5].

Расположение Картли в центре страны с определенной точки зрения обусловливало ее значение для всей Грузии как экономического и политического центра. Однако в процессе объединения феодальной Грузии значение этого центра было весьма своеобразным. Объединение Грузии происходило не вокруг и не под руководством Картли. Для борющихся за объединение сторон Картли являлась спорным объектом, и объединение Картли-Эгриси-Абхазии создает ядро объединенной феодальной Грузии, вокруг которого происходит консолидация остальных грузинских земель. Одним из факторов такого важного значения Картли, наряду с ее центральным расположением, были проходящие через нее дороги.

Через Шида-Картли проходили и здесь перекрещивались важнейшие торговые пути. Шида-Картли дорогами была связана с Западной Грузией (Сурамский перевал), с Южной Грузией (ущелье Куры), с Северным Кавказом (Дарьяльское ущелье), с Кахети (Гомборский перевал), на юге с Арменией и т. д. Именно эта территория «от Арагви до Ташискари» представляла собой перекресток тех дорог, часть которых (ущелье Куры, Дарьяльская дорога и др.), наряду с местным (кавказским) значением, с древнейших времен имела значение международных торговых путей.

Данное обстоятельство с самого же начала способствовало выдвижению Картли и росту ее экономического значения по сравнению с другими регионами Грузии. Одной из целей борющихся царей и князей было завладение этими дорогами.

Вообще в истории Грузии периода объединения борьба за пути сообщения занимала весьма важное место, и владение ими было главным орудием не только торгового, но и политического господства, поэтому дороги, переходящие на Северный Кавказ, представляли огромный интерес для царей Западной Грузии, а затем и единой Грузии в деле распространения своего влияния на горцев.

Владение дорогой, идущей от Хазарской земли до Черного моря, имело большое значение для абхазского эристава Леона в получении помощи от хазарского хакана в борьбе против Византии[6]. Для удельного веса Картвельского царства огромное значение имели те торговые пути, на перекрестке которых был расположен г. Артануджи, а для могущества младшей ветви этого княжеского дома, в частности Гварама Мампала, — владение дорогами, проходящими через Артаани-Джавахети-Триалети-Ташири-Абоци. Владение дорогом, связывающей Южную Грузию с Шида-Картли, должно было быть сильным орудием в руках переселившихся в Триалети Багвашей, что и стало причиной страшного кровопролития, имевшего место в 70-х гг. IX в.[7]

Таким образом, Шида-Картли была расположена на перекрестке важнейших дорог Закавказья и Ближнего Востока того времени, и владение этим перекрестком было одним из факторов, способствовавших усилению в Закавказье ее владетеля.

В то же время Картли представляла собой один из самых тесно населенных и развитых регионов Грузии, как в экономическом, так и в культурном отношении[8].

Центр грузинского христианства, откуда грузинская христианская вера и грузинское культурное влияние распространились на другие части Грузии и вокруг которого происходила культурная и церковная консолидация, находился и Шида-Картли — во Мцхета.

Особый интерес и стремление к овладению Шида-Картли были обусловлены и определенными историческими традициями. Шида-Картли являлась главнейшим доменом царского дома древнего Картлийского царства. Первоначальная власть картлийского царя возникла на основе владения этой областью. Данное обстоятельство усиливало значение владения Картли в борьбе за объединение.

Борьба за Шида-Картли между царями и князьями особенно напряженной становится с конца VIII в. В это время Шида-Картли владеет кахетский князь Григол[9]. Это дает ему возможность контролировать те отрезки закавказского торгового пути, которые следовали вдоль ущелий рек Алазани, Иори, Арагви и Ксани. Отсюда кахетскому князю открывалась идущая на север дорога, и под его контроль попадала Дарьяльское ущелье[10].

В начале IX в. международное положение на Ближнем Востоке, и в частности в Грузии, было довольно сложным и напряженным.

Борьба тбилисских эмиров за независимость вызывает ответные действия центральной власти халифата. На протяжении IX в. Багдадский халифат посылает в Грузию многочисленные карательные экспедиции. Борьба в Грузии протекает с переменным успехом и, в конце концов завершается образованием независимого Тбилисского эмирата.

В течение этого времени мусульманский мир в Грузии представлен в лице халифов и эмиров, и грузинские цари и князья в соответствии со своими интересами, группируются вокруг этих двух сил.

Конфронтация между тбилисским эмиром и картлийским эрисмтаваром (Ашотом Багратиони) вынудила Ашота оставить Картли. Это обстоятельство сначала же придает особый оттенок взаимоотношениям Картвельского куропалатства и Тбилисского эмирата.

В начале IX в. в борьбе за Шида-Картли сталкиваются Картвельское и Кахетское княжества. Ашот Багратиони воюет с кахетским князем Григолом. Григола поддерживает враг Ашота — тбилисский эмир, а Ашота — западногрузинский царь Феодосий[11]. На сей раз Шида-Картли до р. Ксани была присоединена к владениям дома Багратиони, а территория от Арагви до Ксани осталась за кахетским князем.

На протяжении IX в. борьба за Шида-Картли между грузинскими, а затем грузинскими и армянскими царями и князьями протекала с переменным успехом. Борющиеся стороны используют борьбу халифа с тбилисскими эмирами в своих интересах.

С начала X в. в борьбе за объединение Грузии, и, следовательно, Шида-Картли, постепенно становится явным преимущество западногрузинского царства, реальным соперником которого в этом деле выступает Армянское царство (Багратуни).

Арабы воспользовались ослаблением наследников Ашота Багратиони и завладели Шида-Картли[12]. С этого времени правители из рода Багратиони уже не могут вести самостоятельную борьбу за Картли, они пользуются междоусобицей среди мусульман, и в 842 г., когда для наказания, непокорного эмира Сахака явился полководец Мухаммед ибн-Халид, «примкнул к нему Баграт, сын Ашота куропалата» и за оказанную помощь «дал ему [Мухаммед Баграту] Картли»[13]. Однако в борьбу за Картли постепенно начинает вмешиваться западногрузинское государство, и Багратиони уже не могут без внешней помощи сохранить за собой Картли. В 60-х гг. IX в. «выступил Гиорги, царь абхазов, брат Феодосия и Деметре, сын Леона, захватил Картли»[14]. Царь Георгий присоединил Картли к своему царству и эриставом там назначил своего племянника, наследника престола, царевича Баграта[15]. Баграт Багратиони не смог оказать сопротивление сильному западногрузинскому государству и потерял Картли.

В конце IX в. в борьбу за Картли вмешиваются армянские цари Багратуни. По всей вероятности, к этому времени они захватили южную часть Квемо-Картли[16].

В конце IX в. первый армянский царь из династии Багратуни Ашот (885—891) вознамерился расширить границы своих владений на севере. Он «поднял руку на северный край, на ущелья Большой Кавказской горы, подчинил живущих в его теснинах и глубоких лощинах племена», также «покорил он смешанное население Гугарка и склонный к воровству народ утийского гавара»[17]. Исходя из этого сообщения, можно сделать вывод, что Ашот покорил часть Южной Картли — Гугарети[18].

Выступление армянских царей и их вмешательство в борьбу между грузинскими царями и князьями вызвало новую перегруппировку сил. В Армении того времени самым сильным было Ширакское царство, вместе с которым Васпураканское и Сюнийское княжества пытались ввязаться в международную политику. Армянские Багратуни стараются включиться в борьбу за Картли, так как их широкие замыслы, ставящие себе целью достижение первенства в Закавказье, первым долгом неизбежно сводились к стремлению овладеть Картли[19]. Таким образом, в конце IX в. у боровшихся за Картли грузинских царей и князей появился новый претендент — Армения царей Багратуни.

Борьба за Шида-Картли фактически явилась борьбой за объединение Грузии. Вступлением в эту борьбу армянских Багратидов раздвигаются ее грани, и она приобретает характер борьбы за объединение всего закавказского христианского мира и создание единого христианского государства[20].

Ставшие после распада халифата эмирами в Атропатакане (Адарбадагане) правители Саджиды также пытались наложить руку на Закавказье и в соответствии со своими интересами удачно пользовались соперничеством между грузинскими и армянскими государствами. Это обстоятельство усложняло политическую ситуацию и способствовало созданию группировок, которые, однако, не были прочными, т. к. участие князей в той или иной группировке определялось лишь собственными интересами, обусловленными теми или иными обстоятельствами.

В конце IX и начале X в., как было отмечено, сильнейшими политическими единицами были Западно-Грузинское и Армянское (Ширакское) царства, которые боролись из-за Картли. В этой борьбе Гварам Мампал, сын его Наср и Гурген эриставт-эристави были на стороне царя абхазов. Причиной этого было то, что Гварам владел Таширом и Абоци, его владения соприкасались с Арменией, и поэтому его вовсе не устраивало усиление армянского царя. Давид куропалат (876 — 881) и его сильный вассал, клдекарский эристав Липарит Багваши, поддерживали армян. Сильнейшим соперником Давида в Грузии было западногрузинское царство, которое он стремился ослабить при помощи армян[21]. После смерти Давида сын его Адарнасе куропалат продолжает политику отца и в 891 г. даже отправляется в Армению, чтобы поддержать воцарение армянского царя Смбата, сына Ашота. Эта миссия Адарнасе вызвала серьезные осложнения. В частности, он был схвачен соперником Смбата Аббасом. Но Смбат завладел армянским престолом и освободил своего союзника Адарнасе.

Как уже отмечалось, союз Смбата и Адарнасе был направлен против Абхазского царства, сильнейшего среди грузинских государств, гегемона борьбы за объединение Грузии.

В конце IX и начале X в. Абхазское царство потеряло Шида-Картли, владетелями которой стали местные феодалы. Но западногрузинское царство не желало мириться с этой потерей, в 904 г. царь Костанти выступил в поход и вновь завладел Шида-Картли. Против него выступил армянский царь Смбат, Костанти отступил, но, в конце концов, Шида-Картли вместе с Уплисцихе осталась за ним[22].

Утверждение царя абхазов Костанти в Картли в начале X в. представляется вполне достоверным. Упоминанием царствования Костанти начинается надпись 906 г., сделанная строителем церкви в Ередви Феодором Таплаисдзе[23]. Царствованием Костанти датирует свою деятельность в надписи Самцеврисской церкви мастер, прорывший канал[24] и др.

В первом двадцатилетии X в. все Восточное Закавказье потрясло вторжение эмира Саджида Абул-Касима. Западная Грузия спаслась от его нашествия, но Шида-Картли понесла большой урон. Как видно, царь Костанти не решился встретить Саджида в Картли и только разрушил стены Уплисцихе, чтобы враг не смог там укрепиться.

Создавшимся положением удачно воспользовался царь Костанти. Хорепископ Кахети призвал царя Костанти принять участие в походе в Эрети, они выступили, одержали победу, и Костанти занял две крепости Эрети — Ариши и Гавази[25] Весьма примечателен захват этих двух пунктов на торговом пути вдоль реки Алазани.

После кончины Костанти между его сыновьями Георгием и Багратом началась борьба за трон, что на определенный срок расстроило дела западногрузинского царства. Багратионы вмешались в борьбу между братьями. «А сей Баграт был зятем Гургена эриставт-эристава, поддерживал его Гурген всеми своими силами. Пока не умер Баграт, не было мира. И после смерти его получил единоличное царствование Абхазский царь Гиорги»[26].

Перед царем Георгием остро стоял вопрос Картли. Хотя отец Георгия Костанти захватил Картли в начале X в., однако, как видно, западногрузинские цари потеряли ее, так как Георгию вновь приходится бороться за Картли. Его соперниками в этой борьбе были армянские и картвельские цари. Потеря Картли западногрузинскими царями должна была произойти или во время вторжения Саджида, или во время дворцовой смуты. «Сей же царь Гиорги после смерти Адарнасе куропалата захватил Картли»[27]. Нельзя считать случайным то обстоятельство, что захват Картли царем Георгием Вахушти связывает со смертью царя картвелов Адарнасе. При вторжении Абул-Касима, в противовес армянскому царю Смбату и царю Костанти, Адарнасе принял сторону вторгшегося врага. Возможно, Адарнасе получил Картли от эмира Саджида или занял ее в то время, когда в Западной Грузии происходила война за престол. Это могло быть удобным моментом для Адарнасе.

После смерти Адарнасе Картли вновь занял западногрузинский царь. Так как Вахушти связывает захват Картли со смертью Адарнасе, то этот факт следует датировать 923 — 924 гг. (И. А. Джавахишвили датирует смерть Адарнасе 923 г.). Эриставом Картли Георгий назначил своего старшего сына Костанти[28].

Однако в результате подстрекательства картлийских азнауров царевич Костанти, «пробыв три года [правителем Картли] начал враждовать с отцом и добиваться царства. А когда проявилось его дело, вступил он в Уплисцихе, и поддержали его Тбели и множество других азнауров»[29]. Царь Георгий не сразу смог одолеть отложившегося царевича и, воспользовавшись противоречиями между картлийскими азнаурами, «привлек на свою сторону азнауров Сазверели»[30]. Эти азнауры стояли на правом берегу Куры и приглашали Костанти, который был уверен, что, если он перейдет реку и «азнауры Сазверели» пожелают, они сумеют беспрепятственно перевезти его в Западную Грузию[31]. Однако Георгий пленил мятежного сына.

Одновременно с этим царь Георгий вел борьбу за Кахети. В борьбе царя Георгия с хорепископом Квирике гардабанские азнауры поддерживали царя Георгия, а другая группа кахетских азнауров была на стороне Квирике[32]. Борьба за Кахети окончилась для Георгия безрезультатно.

При этом же Георгий после Костанти эриставом Картли был царевич Леон, который энергично наступал на Кахети, вернее на часть Шида-Картли, между реками Ксани и Арагви, находящуюся в составе княжества Кахети. Он успешно вел эту борьбу, и в то время, когда он воевал, его известили о смерти отца, и Леон тотчас же заключил мир с Квирике[33].

Для укрепления своей власти Леон в первое время нуждался в союзе с хорепископом, заключил с ним мир и даже породнился, но он не отказывался от планов завоевания и непосредственного присоединения Кахети. И как только он утвердился в своем положении, сразу же нарушил мир с хорепископом Кахети (в ту пору умерла и его дочь, невестка хорепископа Кахети), и «вновь стал (Леон. — М. Л.) враждовать с Квирике и добиваться Кахети, выступил с большим войском, расположился на берегу Арагви, разорил Херки, Мухрани и Базалети». Однако не успел завершить дело: «Во время того же похода занемог, снялся оттуда и умер»[34].

В X в. Абхазское царство владело и Джавахети, что было важным фактором в борьбе за объединение Грузии. «Владея Джавахети, абхазский царь легко мог оказаться в любом краю Южной и Восточной Грузии. Он владел главными дорогами с юга (Армения) и юго-запада (Византия). Через Джавахети проходили эти дороги в Абхазети (через Самцхе), в Шида-Картли (через Самцхе, Триалети), во Мцхета и Тбилиси (через Триалети и Манглиси) и в Кахети»[35].

Западногрузинские цари и после смерти Леона не изменяют своей политике, которая ставила себе целью присоединение отдельных грузинских земель. За овладение Картли вел борьбу после Леона и Деметре[36].

Как уже отмечалось, царь Георгий, учитывая положение в своей стране, двух своих сыновей отправил в Византию, «чтобы после его смерти не было бы между ними борьбы и вражды». Но «вызвали некоторые мужи этой страны его (его сына Феодосия. — М. Л.), чтобы выступил он против брата своего»[37]. Союзниками Феодосия в борьбе против царя Деметре, наряду с картлийскими азнаурами, были Давид куропалат и хорепископ Кахети. Все грузинские правители боялись возросшей власти западногрузинского царя, так как владение каждого из них в будущем могло превратиться в объект его экспансии.

В продолжение всего этого периода, когда шла напряженная борьба за Шида-Картли, не совсем ясна роль владетелей собственно Шида-Картли.

Азнауры Шида-Картли ведут борьбу вначале против утверждения здесь власти западногрузинских царей, а затем и царей объединенной Грузии. В 80-х гг. X в. борьбой картлийских азнауров против утверждения в Картли Баграта III руководил Кавтар Тбели.

Представители рода Тбели выступают и против утверждения в Шида-Картли власти абхазского царя Георгия (20-е гг. X в.). Об их превосходстве над другими азнаурами Картли того времени свидетельствует сообщение летописца — «Тбели и другие азнауры». Он выделяет их, и после поражения. Царь Георгий «вывел из крепости доверившихся азнауров, и Тбели отпустил с миром[38]. В обоих случаях азнауров рода Тбели летописец упоминает особо. Можно думать, что основанием для этого служило их положение.

Для выяснения места этого дома в истории Шида-Картли данного периода решающее значение приобретают эпиграфические памятники, где упомянуты разные представители рода Тбели[39]. В контексте строительной надписи, сделанной строителем церкви Ередви в 906 г., есть фраза: «в Картли во владычестве («уплобаса». — М. Л.) Иване Тбели», свидетельствующая о том, что Иване Тбели был правителем Шида-Картли. Строитель церкви в начале надписи упоминает Бога, Отца, Сына и Святого духа, затем св. Георгия (в честь которого воздвигается церковь), далее переходит представителям светской власти, в первую очередь упоминает абхазского царя Костанти и после него Иване Тбели[40]. Судя по этому контексту, Иване Тбели после царя Костанти является первым лицом в Шида-Картли, т. е. эриставом.

К 20-м гг. того же столетия положение в Шида-Картли меняется. Георгий назначает эриставом Картли царевича Костанти. Уже с этой поры становится явной конфронтация рода Тбели и абхазских царей. Картлийские азнауры толкнули на мятеж Костанти, и в этом деле Тбели играли главную роль.

Исходя из сказанного, их можно считать эриставами Шида-Картли еще до назначения здесь абхазскими царями своих эриставов. Это предположение подтверждает и надпись церкви из с. Додоти, где упомянут «Иване Тбели эристави»[41]. Сыном этого Иване эристава должен быть «Кавтар сын Тбели», о котором говорится в другой надписи этой же церкви. Представители Тбели упомянуты также в надписи из села Квемо-Тбети[42].

Памятники Додоти и Тбели Р. Меписашвили датирует рубежом X—XI вв.[43], хотя с учетом исторических реалий более приемлемой кажется датировка их X в.[44]

Если проследить за существующими сведениями о фамилии Тбели, то станет ясно, что в X в. в Шида-Картли сталкиваются интересы абхазских царей и местных эриставов, т. е. Тбели. В начале X в. (надпись из Ередви) властителем Картли является Иване Тбели. В 20-х гг. X в. царевича Костанти, эристава Шида-Картли, во время мятежа против отца поддерживали Тбели и другие азнауры. Воцарившийся с помощью картлийских азнауров Костанти уже не смог бы ограничивать власть Тбели. Они могли рассчитывать на сохранение должности эристава Шида-Картли. После поражения Костанти абхазский царь Георгий называет картлийским эриставом царевича Леона, а в 70-х гг. X в. картлийский эристави — ставленник абхазского царя Иоанэ Марушисдзе[45]. Против Иоанэ Марушисдзе и его кандидата Баграта в Картли выступают те же самые Тбели.

Примечательно, что надпись из Ередви начинает рассказ с указания на верховную власть царя Костанти, а в надписях из Тбети и Додоти имя царя нигде не упоминается. В X в. представители рода Тбели являлись руководителями борьбы против утверждения в Картли власти западногрузинского царя. В качестве эриставов Шида-Картли они выступали против западногрузинских царей и царей объединенной Грузии, «ибо самостоятельно управляли делами Картли», и, что главное, они хорошо знали, что прибывший сюда царь по-своему распорядился бы царскими землями, которые давно были захвачены крупными азнаурами.

Таким образом, во главе борьбы картлийских азнауров против абхазских царей стоит род Тбели, который в это время можно считать эриставским домом Шида-Картли[46]. Возвеличение представителей местных феодальных домов в ранге эриставов Шида-Картли следует связать с событиями начала IX в., когда была упразднена власть картлийского эрисмтавара Ашота Багратиони. В IX в. эриставами Шида-Картли, видимо, были представители Канчаели[47], а с X в. начинается усиление Тбели, сильного феодального дома Шида-Картли, представители которого становятся эриставами. Уже в надписи 906 г. они называются «властителями» («упали») Картли, но в конце X в., после воцарения в Картли Баграта III, с их эриставством, по всей вероятности, было покончено[48].

В жизни Шида-Картли этого периода значительную роль играл город Уплисцихе, который был ее политическим центром[49], так как Тбилиси находился в руках мусульман.

В борьбе за Шида-Картли куропалат Баграт в 40-х гг. IX в., в союзе с Мухаммедом ибн-Халидом, занимает Уплисцихе[50].

В борьбе за Шида-Картли абхазский царь Костанти и армянский царь Смбат Багратуни (начало X в.) воюют из-за Уплисцихе. Во время нашествия эмира Абул-Касима в Картли «разрушили стены Уплисцихе, чтобы не захватили (враги. — М.Л.)»[51].

Как видно, для утверждения в Картли большое значение имело закрепление в Уплисцихе. В этом же городе укрепился царевич Костанти, восставший против своего отца, царя Георгия (20-е гг. X в.).

Борьбу между грузинскими царями и князьями в 70-х гг. X в. летописец отождествляет с борьбой за Уплисцихе[52]. А при воцарении в Картли Баграта Багратиони (Баграта III) куропалат Давид у картлийского эристава Иоанэ Марушисдзе взял «Уплисцихе и передал Баграту»[53].

В Уплисцихе же сидела царица Гурандухт, оставленная Багратом III правительницей Картли[54].

Как было отмечено, во главе борьбы картлийских азнауров против западногрузинских царей стояли представители рода Тбели. Им противопоставляются назначенные западногрузинскими царями в Картли эриставы, одним из которых был Иоанэ Марушисдзе. Именно он выдвинул тот план объединения Грузии, который подразумевал воцарение Баграта и был поддержан куропалатом Давидом. От встречи с соединенными силами Иоанэ Марушисдзе и куропалата Давида уклонились наступавшие на Картли войска хорепископа Кахети[55].

Длительная борьба за объединение Грузии закончилась успешно. Завершился основной этап этой борьбы -- объединились Западная Грузия, Шида-Картли, Юго-Западная Грузия, и правителем этого государства стал Баграт Багратиони (Баграт III).

Баграт был первым царем, который стал называться царем «абхазов и картвелов, т. е. царем Западной и Восточной Грузии. Объединением большей части Грузии в 80-х гг. Х в. образовалось государство, которое с этого времени называется Сакартвело (Грузия), т. е. страна картвелов (страна грузин).

Тенденция объединения грузинских земель в единое государство характерна для всей истории древней Грузии, со времен создания классового общества и государства, но для реализации этой тенденции не всегда были благоприятные внутри- и внешнеполитические обстоятельства.

В эпоху средневековья тенденция сближения Восточной и Западной Грузии и создания единого раннефеодального государства проявляется во второй половине V в., во время царствования Вахтанга Горгасала, и в событиях VII —VIII вв., но эти стремления наталкиваются на сильное противодействие. С середины VII в. Грузия становятся ареной арабских завоевательных войн, и процесс объединения грузинских земель надолго задерживается. Затем, в конце VIII и начале IX в. этот процесс продолжается в новой исторической обстановке, значительной вехой в которой являются 70-е гг. X в., когда происходит объединение большей части грузинских земель под властью «царя абхазов и картвелов». Если до этого на территории Грузии существовали независимые друг от друга грузинские феодальные государства и борьба за объединение велась между ними, то с конца X в. собирание грузинских земель происходит вокруг Сакартвело (единой Грузии). Воссоединение остальных грузинских земель в единое государство, политическая централизация и образование единой системы управления происходит уже в рамках общегрузинской феодальной монархии.

В 80-х гг. X в. объединились две крупнейшие политические единицы — Западно-Грузинское царство с Картлийским эриставством и большая часть Картвельского царства. В IX в. к ним присоединилась остальная часть Картвельского царства, Кахети и Эрети.

Это объединение грузинских земель принципиально отличалось по своему характеру от тех многих военно-политических союзов, которые возникали в VIII —X вв. в процессе междоусобных войн или борьбы с внешними врагами. Эти союзы кратковременно объединяли самостоятельные государства, между которыми имелись значительные противоречия.

Объединение, созданное в конце X в., является новым этапом в истории грузинской феодальной государственности. Это объединение привело к ликвидации политической независимости ряда царств и княжеств и знаменовало собой утверждение новой политической системы в масштабе всей Грузии. Оно означало создание феодального государства типа централизованной монархии. Процесс окончательной ликвидации независимости отдельных царств и изменение политического аппарата управления происходит уже в рамках нового государства. Дальнейшее развитие шло по линии централизации управления, как в гражданской, так и военной сферах. Объединение не могло, конечно, привести к полной ликвидации внутренних противоречий, но если раньше друг другу противостояли самостоятельные политические единицы, то теперь уже возникают противоречия между отдельными политическими группировками и партиями внутри единого государства.

 


[1] История Грузии. Под ред. Н. А. Бердзенишвили, I, 1958, с. 134.

[2] «Более или менее» потому, что. в процессе борьбы эти границы часто менялись.

[3] Мусхелишвили Д. Л. Вопросы политической географии Кахети и Эрети, с. 70—72.

[4] Детальную картину историко-географической ситуации этой эпохи см.: Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы исторической географии Грузии, II, главы IV—VI.

[5] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 98.

[6] Очерки истории СССР IX—XIII вв., М., 1958, с. 513.

[7] Лордкипанидзе М. Д. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 239; Бердзенишвили Н. А. ВИГ, I, с. 32 — 33.

[8] Бердзенишвили Н. А. К исторической географии. — ВИГ, I, с. 12—13; Мусхелишвили Д. Л. Основные вопросы..., гл. VII, §2.

[9] Матиане Картлиса, с 252—253, пер. с. 29.

[10] Очерки истории СССР, 1958, с. 510 — 511.

[11] Матиане Картлиса, с. 252—253, пер., с. 29.

[12] Сумбат Давитисдзе, с. 378, пер., с. 32.

[13] Матиане Картлиса, с. 255. пер., 29.

[14] Там же, с. 258, пер., с. 32.

[15] Там же.

[16] Мусхелишвили Д. Л. Вопросы политической географии, с. 72; Он же. Указ. соч., гл. VII, § 1.

[17] Ованес Драсханакертци. История Армении. Указ. пер, с. 31.

[18] Хотя католикос Ованес рассказывает о больших завоеваниях Ашота, конкретно он называет только Гугарк, что дает право считать, что все это вступление является лишь многословием историка с целью возвеличения Ашота. (Ср.: Мусхелишвили Д. Л. Указ. соч., гл. VII, § 1. Он же. Из исторической географии Восточной Грузии, с. 73, прим 65).

[19] Ср.: Мусхелишвили Д. Л. Из исторической географии древнего Кавказа. — Мацне. 1980, №1, с. 202.

[20] Мы не разделяем концепцию С. Т. Еремяна относительно каких-то особых прав армянских Багратидов в Закавказье (см.: Еремян С. Т. Присоединение северо-западных областей Армении к Византии в XI в. — ВОН АН Арм. ССР, 1971, №3). В процессе борьбы Багратиды временно захватывали некоторые грузинские земли и поэтому величали себя князями или царями «армян и грузин», так же как и Давид Таойский, отхвативший у мусульман армянские провинции, некоторыми историками величается князем «грузин и армян». Но это, конечно, не является доказательством каких-то особых прав Давида на Армению. Указанные титулы отражают ситуацию лишь определенного отрезка времени.

[21]Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 98.

[22] Матиане Картлиса, с. 262, пер., с. 32.

[23] Меписашвили Р. Надпись из Ередви. — ВАН ГССР, V, 1944, № 10, с. 1045.

[24] Чубинашвили Г. Н. Материалы для изучения Самцеврисского собора. — Грузинское искусство. II, 1948, с. 21.

[25] Матиане Картлиса, с. 263—264, пер., с. 33.

[26] Матиане Картлиса, с. 265, пер., с. 34.

[27] Вахушти Багратиони. История царства Грузинского, с. 223.

[28] Матиане Картлиса, с. 266, пер., с. 34.

[29] Там же, с . 267, пер., с. 34.

[30] Там же. Сазверели азнауры имели владения на правом берегу р. Куры, куда не распространялась власть царя абхазов, и через их владения проходила дорога, ведущая в Западную Грузию.

[31] Бердзенишвили Н. А. ВИГ, I, с. 190.

[32] Матиане Картлиса, с. 269. пер., с. 36.

[33] Там же.

[34] Там же, с. 270, пер., с. 36.

[35] Бердзенишвили Н. А. Указ. соч. I, с. 52.

[36] Матиане Картлиса, с. 270, пер., с. 36.

[37] Там же, пер., с. 37.

[38] Матиане Картлиса, с. 267—268, пер, с. 34—35.

[39] Топурия В. Надписи из Шида-Картли. — Саисторио моамбе, 24; Меписашвили Р. Указ. соч.; ее же, Памятники зодчества из Эредви 906 г. — Грузинское искусство, IV, 1955; Шошиашвили Н., Цискаришвили В. Надпись Цхракарской церкви из с. Додоти. — ВГМГ, XIX—А и XIX—В, 1957; с. 91—98 (на груз. яз.).

[40] Меписашвили Р. Строительная надпись..., с. 1045.

[41] Меписашвили Р. Памятник зодчества..., с. 115; Шошиашвили Н., Цискаришвили В. Указ. соч., с. 91.

[42] Топурия В. Указ. соч., с. 132—134; Меписашвили Р. Памятники..., с. 115.

[43] Меписашвили Р. Там же.

[44] Шошиашвили Н., Цискаришвили В. Указ. соч., с. 94.

[45] Матиане Картлиса, с. 268, пер., с. 35.

[46] Меписашвили Р. Указ. соч.; Шошиашвили Н., Цискаришвили В. Указ. соч.; Лордкипанидзе М. Политическое объединение феодальной Грузии, с. 251—255.

[47] Гвасалия Д. Г. Очерки исторической географии Восточной Грузии. Тб., 1983, с. 26 (на груз. яз.).

[48] Шошиашвили Н., Цискаришвили В. Указ. соч., с. 93.

[49] Джавахишвили И. А. История грузинского народа, II, с. 32, 511.

[50] Матиане Картлиса, с. 255, пер., с. 29.

[51] Там же, с. 263, пер., с. 33.

[52] Матиане Картлиса, с. 272, пер., с. 37—38.

[53] Там же, с. 272, пер., с. 38.

[54] Матиане Картлиса, с. 272, пер., с. 38.

[55] Там же.